14. ОСЕНЬ, ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
14. ОСЕНЬ, ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
Мы с Делайлой сидели в кафетерии в первую неделю нашего выпускного года, и я улыбалась так широко, что снегоуборочная машина не смогла бы стереть улыбку с моего лица. В те выходные я только что купила подержанную «Тойоту», и свобода тянула вверх уголки моих губ, как ниточки марионетки. Папа согласился разделить со мной стоимость подержанной машины, ошеломленный тем, что мне удалось заработать 4 000$ на одних только чаевых.
— Не будь одной из тех девчонок, — сказала Делайла, размахивая картошкой фри у меня перед носом. Я только что упомянула об идее ухода из команды по плаванию. Тренировки проходили в будние дни, но соревнования были в основном по выходным, и у меня были большие планы проводить каждые выходные в Баррис-Бей с Сэмом.
— Каких девушек? — спросила я, мой рот был наполовину набит бутербродом с тунцом, когда симпатичный рыжеволосый мальчик сел напротив Делайлы, протягивая руку.
— Серьезно? — спросила она, указывая другой картошкой в его направлении, прежде чем он мог бы вставить хоть слово.
— Я здесь новенький, — пробормотал он и убрал руку. — Я подумал, что должен поздороваться.
Делайла бросила на меня взгляд, который говорил: «Ты можешь себе это представить?» и уставилась на него.
— Что, ты думаешь, из-за того, что мы оба рыжие, мы должны вместе тусоваться и рожать маленьких морковных сорванцов? Этого не случится, — она шикнула на него. — Пока-пока.
Он посмотрел на меня, чтобы проверить, серьезно она говорит или нет.
— Она выглядит намного милее, чем есть на самом деле. — Я пожала плечами.
После того, как он ушел, Делайла снова повернулась ко мне. — Как я уже говорила, ты не хочешь быть одной из тех девушек, которым нечего интересного сказать, потому что все, о чем она думает, — это ее парень, и все, что она делает, это штопает его носки или что-то в этом роде. Эти девушки такие скучные. Не надоедай мне, Персефона Фрейзер. Мне придется порвать с тобой.
Я рассмеялась, и она сузила глаза. Она не шутила.
— Хорошо, — сказала я, поднимая руки. — Я не уйду. Но Сэм не мой парень. Мы, знаешь ли, еще не повесили на это ярлык. Это что-то новенькое.
— Это не ново. Этому, наверное, сто лет, — сказала она, покачав головой. — Не имеет значения, называете вы это или нет, вы двое вместе, — сказала она, наблюдая за мной. — И перестань так много улыбаться. Ты вызываешь у меня тошноту.
***
По выходным, когда у меня не было возможности поплавать, я собирала вещи в машину в четверг вечером и ехала на север прямо из школы в пятницу днем. Сначала это не понравилось маме и папе, но я покорила/убедила их, сказав «Мне скоро исполнится восемнадцать», и «Какой смысл иметь коттедж, если мы им не пользуемся?» аргументы и заверила их, что буду учиться, пока меня не будет. Чего я им не сказала, так это того, что я также планировала засунуть свой язык в глотку Сэма, как только останусь с ним наедине. Они все равно узнали.
На следующий день после того, как в августе Сэм ощупал каждый квадратный дюйм моего тела, Сью заметила засос у него на шее. Верный непоколебимой честности Сэма, он сказал ей, кто ему это сделал. Сью позвонила моей маме как раз перед моей первой самостоятельной поездкой в коттедж, чтобы убедиться, что они с папой в курсе происходящего. Мама никогда ничего не говорила мне об этом, но, по словам Сэма, Сью сказала маме, что у нас с Сэмом начались «физические отношения», а затем связала его по телефону с моей матерью, чтобы он пообещал ей, что будет относиться ко мне с уважением и заботой.
Мои родители никогда не говорили со мной о сексе, и то, что этот разговор состоялся, потрясло меня до глубины души. Но когда я распаковала свою дорожную сумку, там было внутри коробка презервативов с приклеенной к ней запиской, слова «На всякий случай» написаны маминым почерком.
Сэм работал по пятницам, и я обычно ехала прямо в Таверну, чтобы подождать, пока он закончит. Он готовил вместе с Жюльеном на кухне, так как Чарли был в школе. Если к моменту моего прихода в ресторане все еще было много народу, я повязывала фартук и убирала столики или помогала Глену, прыщавому парню, который заменил Сэма в посудомойке. Если было тихо, я брала домашнее задание в бар и занималась, пока Жюльен не отпускал Сэма.
Сэм настаивал на том, чтобы принять душ после своей смены, поэтому мы всегда возвращались к нему домой. По дороге мы рассказали друг другу о наших неделях — тренировках по плаванию, экзаменах по биологии, драмах с Делайлой, — а потом помчались наверх. У нас было примерно тридцать минут после душа Сэма, чтобы поласкать друг друга, прежде чем Сью вернется домой после закрытия. Мы не включали свет, отчаянно сцеплялись языками, зубами и руками, а когда фары Сью светили в окно спальни Сэма, мы снова натягивали майки и бежали вниз на кухню, бросая тарелки с едой, которую Жюльен отправил нам домой, в микроволновку. Мы ели за кухонным столом, украдкой переглядываясь и подталкивая друг друга ногами под столом, пока Сью готовила себе ужин.
— Вы двое хитры, как слоны, — сказала она нам однажды.
К концу сентября листья начали опадать, а вода была уже слишком холодной для купания, поэтому мы создали новую утреннюю программу. Это включало в себя то, что я спала допоздна, пока бы Сэм не постучал в заднюю дверь после своей пробежки. Он готовил не крепкий латте, пока я готовила рогалики или хлопья, и мы ели за стойкой, обсуждая историю, над которой я работала, или новую подружку Финна, которую ни Сэм, ни Джорди терпеть не могли, или заявления в университет, которые должны были поступить в январе.
Делайла, Сэм и Джорди всей душой мечтали о Квин в Кингстоне — университет располагал красивым историческим кампусом и считался одним из лучших учебных заведений в стране. Делайла хотела поступить на факультет политологии, Сэм — медицинский, а Джорди — бизнеса (Квин был известен всеми тремя программами). Сэм все еще стремился к стипендии; как бы усердно ни работала Сью, ее было недостаточно, чтобы сократить огромную плату за обучение и проживание. Если бы мои оценки внезапно не ухудшились, я бы направилась в университет Торонто, согласно мечте моих родителей, отчасти подпитываемая их преданностью этому учебному заведению, а отчасти потому, что половина моего обучения была бы покрыта их скидкой для преподавателей. Я подавала документы на программу изучения английского языка и хотела пройти как можно больше курсов творческого письма, если поступлю. Университет был отличный, но, само собой разумеется, я бы предпочла, чтобы мы с Сэмом планировали учиться в университете вместе. Торонто находился почти в трех часах езды на машине от Кингстона, в двух с половиной, если быстро ехать. Маленький, паразитический червячок беспокойства копался в моем мозгу, говоря мне, что это не продлится долго, когда Сэм уедет в университет.
Мои родители приехали на День благодарения, и наши семьи провели праздничный ужин вместе, с добавлением Жюльена, которого Сью наконец убедила присоединиться к нам. Когда Чарли вернулся на долгие выходные, нас было семеро за обеденным столом Флореков, и между Чарли и Жюльеном мы с Сэмом подвергались безжалостным шуткам о наших отношениях. Не то чтобы мы возражали. Мы держались за руки под столом и смеялись над первоначальным шоком моих родителей, вызванным острым языком Жюльена и намеками Чарли о подростковой беременности.
Мы снова были все вместе на Рождество, но мои родители вернулись в город на Новый год, а я осталась и работала в Таверне. В полночь Сэм потащил меня вниз, к холодильнику, и поцеловал, прижав к коробкам с цитрусовыми.
— Я так влюблён в тебя, — сказал он, когда мы оторвались друг от друга, его дыхание исчезало в холодном воздухе.
— Клянёшься? — прошептала я, и он улыбнулся, поцеловав внутреннюю сторону моего запястья поверх браслета.
С благословения моих родителей Сью согласилась позволить мне остаться у них на ночь, и после того, как мы все приняли душ и переоделись в пижамы, она открыла бутылку просекко, налила себе стакан размером с аквариум и направилась в свою комнату, оставив нас с Сэмом с остальными. Мы вставили что-то в DVD-плеер, а затем свернулись калачиком под одеялом на диване в подвале.
Я подождала десять минут, чтобы убедиться, что Сью не собирается проверять нас, а затем забралась к нему на колени, разместив свои по обе стороны от его бедер. Я была на взводе с работы, и у меня внутри все кипело от его «Я люблю тебя», а также от просекко. Я стянула его футболку через голову, а затем проложила поцелуями свой путь вверх по его груди, шее, а затем к его рту, где наши языки нашли друг друга. Он начал расстегивать мой розовый фланелевый топ, его пальцы дрожали от возбуждения, а затем остановился, когда увидел, что под ним ничего нет. Он посмотрел на меня, его зрачки поглощали синеву, превращаясь в полночный океан. За исключением того, что произошло в его комнате в августе, мы не зашли дальше, чем целовались без футболок, но в лифчике. Я расстегнула оставшиеся пуговицы.
— Я тоже так влюблена в тебя, — прошептала я и сняла рубашку. Его взгляд опустился на мою грудь, и он стал тверже подо мной.
— Ты идеальна, — прохрипел он, когда его глаза снова встретились с моими, и я лучезарно улыбнулась, затем прижалась к нему. Его руки схватили меня за талию, затем прошлись по моей груди, и он застонал.
Я наклонилась близко к его уху, так что наша кожа была прижата друг к другу, и тихо сказала: — Я хочу показать тебе, как сильно я люблю тебя.
Я переместила руку между нами и обхватила пальцами его очертания. Он прикусил губу и ждал, его грудь двигалась от глубоких вдохов.
— Хорошо, — выдохнул он, и мы оба стащили с его ног штаны. — Я долго не протяну, — сказал он глубоким и хриплым голосом. Он провел рукой по моей груди, пощипывая твердую розовую вершинку. — Я мог бы кончить вот так, просто глядя на твои твердые соски.