Глава 17

После утопления произошёл определённый сдвиг в развитие событий. Крид перестал флиртовать с Илеаной, и я редко вижу Тристана и Харпер в одной комнате. Однако она всё ещё носит своё кольцо, и я не могу перестать думать об Уильяме Вандербильте и о том, как он ударил ладонью по лицу своего сына. Несмотря ни на что, Тристан не бросит Харпер. Нет, если только… я не вовлеку Лиззи в это дело.

Я пока отложила этот план в сторону. Я не могу свести Тристана с Лиззи, пока не выиграю пари с Харпер в конце года. Я никак не могу соперничать с Лиззи Уолтон за любовь Тристана, так что даже пытаться не собираюсь. Вместо этого я сосредотачиваюсь на том, чтобы случайно попадать в ситуации, в которых, я знаю, будут присутствовать парни. Они такие же замкнутые и странные, какими были весь прошлый год… поначалу.

Но чем больше я стараюсь, тем легче всё становится.

Мы и близко не подошли к тому уровню непринуждённости и дружеских отношений, который был у нас раньше, но я добиваюсь прогресса. Конечно, с моей стороны, у нас больше никогда не будет такой связи. Зак, с другой стороны, действительно испытывает угрызения совести. Или, по крайней мере, он убедил меня, что это так. Я почти уверена, что Идолы до сих пор не сожалеют о том, что они сделали со мной.

— Я всё ещё не понимаю, почему они рассказали мне, — говорю я Миранде, пока она листает яой-мангу — японский комикс «мальчик на мальчике». Рисунки, гм, очень откровенные, и самое смешное, что ей это нравится даже больше, чем Эндрю. Когда она показала ему это, он сморщил нос, пожал плечами и сказал: «Я думаю, что это больше… предназначено для женщин?» А затем исчез в глубинах библиотеки.

— Потому что они социопаты-манипуляторы, — отвечает она, закрывая обложку книги и поднимая на меня взгляд. Она развалилась на мешках в «Тихом уголке», куда на самом деле все ходили целоваться до того, как библиотекари передвинули полку с новыми изданиями в твёрдых обложках и открыли угол для боковой двери. Это уже не так приватно. — Прости, я знаю, что Крид — мой близнец, но я ни хрена ему не доверяю. Я сказала ему об этом прошлой ночью. — Она приподнимается из своего положения на животе и устраивается поудобнее в блестящем белом мешке. — Он клялся вдоль и поперёк и по всему аду, что они говорят правду, только правду и ничего, кроме правды. Но дело в том, Марни, — продолжает она, заправляя прядь своих мерцающих светлых волос за ухо, — что они все являются частью этого чёртового клуба. Там всё настолько строго, что люди страдают, когда не следуют правилам. Так что, возможно, Крид лжёт тебе, или мне, или нам обоим, чтобы защитить себя. Это был бы не первый раз, когда всё так обернулось.

Она скрещивает ноги в коленях, откидываясь назад так далеко, что я могу видеть её подвязки. В прошлом году я предположила, что она надела их, чтобы произвести впечатление на возлюбленного. Теперь я почти уверена, что она носит их просто потому, что это сексуально. Они даже входят в школьный дресс-код: чулки, выданные Академией, можно носить с подвязками. Конечно, там также сказано: подвязки должны быть не видны в любое время, даже когда руки подняты, но это не мешает нам всем закатывать пояса наших юбок.

— У меня есть свои причины снова пытаться сблизиться с ними, — бормочу я, но очевидно, что я говорю чертовски загадочно, и Миранда вздыхает.

— Так я и думала. Просто… будь осторожна, ладно? Твоя месть — это прекрасно, но не позволяй ей лишить тебя природной сладости. — Она наклоняется, чтобы убрать распущенные волосы с моего лба, и улыбается.

— Я не сладкая, — отвечаю я, закатывая глаза, и она смеётся.

— Ты что, шутишь? Ты такая сладкая, что практически превратилась в сироп. — Миранда внезапно замолкает и отводит взгляд, прикусив нижнюю губу. Я поднимаю брови, потому что могу сказать, что сейчас произойдёт что-то важное. — Эй, Марни…

— Да? — я хватаю её заброшенную яой-мангу и открываю её на случайной странице. Там на всю страницу нарисованы два парня на кровати, и я думаю… Оу. Судя по следующей картинке, мне не нужно думать о том, что они делают: Я знаю. Мои щёки розовеют, пока я продолжаю листать.

— Мы с Джесси расстались. — Она выпаливает это в спешке, а затем смотрит на меня из-под светлых бровей. Я сложила два мешка друг на друга, чтобы получился стул, возвышаясь над ней на несколько дюймов. Лучше быть здесь, чем снова в своей комнате, в полном одиночестве. Последние полторы недели я умоляла Миранду остаться со мной, потому что не могу выносить тишину. Как только я ложусь, и лампочка на прикроватном столике гаснет, я начинаю вспоминать воду, наполняющую мои лёгкие.

— Подожди, это ведь не из-за меня? — спрашиваю я, и Миранда краснеет ещё ярче, чем я, посмотрев на рисунки яой. Чёрт. Теперь я чувствую себя полным дерьмом. Я знала, что мне не следовало столько раз приглашать её переночевать у меня.

— Я была нужна тебе: ты перенесла травму, — начинает она, а затем резко отводит взгляд и выдыхает, её взгляд так целенаправленно сосредоточен на экземпляре книги о морских черепахах, что я знаю, её мысли за миллион миль отсюда. Когда она оглядывается, я вижу, что она собирается сказать что-то важное, но её перебивает Крид.

— Любовь мальчиков? — спрашивает он, появляясь из ниоткуда и выхватывая мангу у меня из рук, прежде чем я успеваю его остановить. — Как бестактно. Я сказал Миранде, чтобы она не тратила своё время на чтение этих вещей: по сути, это порно в форме комикса.

— Как насчёт того, чтобы тебя трахнули? — Миранда огрызается на свою близняшку, и я поднимаю брови. — Если бы Марни волновало, что ты думаешь, она бы спросила. — Крид прищуривает свои льдисто-голубые глаза, и в них появляется эпический взгляд сверху-вниз, который под силу только паре близнецов. Пламя практически потрескивает в воздухе между ними.

Однако меня это не беспокоит, потому что единственная достойная восхищения черта Крида — это братская забота. Он бы убил за свою сестру, я знаю, что он бы это сделал.

— Извините, — бормочу я, вставая и выскальзывая из комнаты.

В итоге я натыкаюсь — в буквальном смысле — на Зака в соседнем проходе. Он действительно выглядит удивлённым, увидев меня с открытой книгой стихов в одной руке, его планшет, выданный академией, лежит на столе рядом с ним. Оу, он действительно учится. Зак ни в коем случае не лучший в классе, но с начала учебного года он поднялся с двадцати процентов самых низших до пятидесяти лучших. Огромное улучшение.

— Тебе нужна какая-нибудь помощь? — спрашиваю я, заглядывая на обложку, чтобы увидеть, на что он смотрит. — А, Эмили Дикинсон. Знаешь ли ты, что многие из её стихотворений до сих пор защищены авторским правом? Она классика, легенда, и её давно нет в живых. Ты хочешь знать, насколько запутанным на самом деле стало законодательство об авторском праве? Раньше это было орудием народа, а теперь его используют против народа корпо…

Зак прикладывает палец к моим губам, чтобы утихомирить моё бормотание, а затем внезапно наклоняется, заменяя палец своим ртом.

Книга стихов падает на пол между нами, и вскоре я стою, прислонившись спиной к стене из литературы, в то время как Зак исследует мой рот своим языком. Его большие руки обнимают меня, наполняя чувством защищённости. Когда это произошло? Когда я перешла от ненависти к Заку к… симпатии к нему?

Мы отрываемся друг от друга с тихим вздохом, его тёмные глаза смотрят в мои, горящие желанием.

— Ты можешь рассказывать мне об Эмили Дикинсон, или законе об авторском праве, или случайных исторических фактах, когда захочешь, Марни. По-моему, это сексуально.

— Мне не терпится рассказать тебе, что библиотечное крыло было пристроено к Бёрберри в начале девятнадцатого века на грант семьи Вандербильт, — я задыхаюсь, и Зак ухмыляется. Он снова целует меня, и у меня так сильно кружиться голова, что, если бы его рук не было рядом, я бы упала.

— Так чертовски сексуально. За исключением фамилии Вандербильт. Давай просто опустим эту часть. — Он двигается, чтобы поцеловать меня снова, когда драматическое прочищение горла разрывает нас, внезапно между нашими телами появляется расстояние в фут, когда мы поворачиваемся и видим Виндзора Йорка… развалившегося на книжном шкафу?

— Как ты туда забрался? — я задыхаюсь, и он пожимает плечами. Он весь растянулся на дереве, как будто это гамак или что-то в этом роде. — Тебя отстранят от занятий, — предупреждаю я, когда он смотрит на нас сверху вниз своими сверкающими карими глазами.

— Не останавливайся из-за меня. Иногда я устаю трахаться, и мне нравится просто смотреть. — Я морщу нос, и Зак хмурится, поднимая свою книгу с пола. Виндзору, похоже, всё равно, он садится и свешивает ноги со шкафа. Он спрыгивает на пол рядом с нами. — Итак. — Он опирается предплечьем на полку надо мной и драматично наклоняется. — Я тут подумал: у тебя в списке есть несколько имён, которые не вычеркнуты. Сначала, мелкая рыбка. Мы должны вычеркнуть их, а затем уже сосредоточиться на девушках.

— Я показала тебе этот список, чтобы ты мог предлагать варианты, а не брать над ними верх, — говорю я, закатывая глаза. Виндзор поднимает брови и выдаёт самодовольную ухмылку, которую я не смогла бы выдавить изо рта, даже если бы попыталась. Однажды я встала перед зеркалом, чтобы посмотреть, смогу ли я придать своему лицу такое же надменное выражение, как у Идолов, и потерпела сокрушительную неудачу. — Я прокладываю себе путь к девочкам. Они самые трудные.

— А ещё, по-моему, не слишком скромному мнению, ты стала слишком мягка с парнями-Идолами, — продолжает он, и я ныряю под его руку, чтобы вернуться к Заку. Жар всё ещё разливается по мне, безудержный, раскалённый добела, заразительный. Теперь, когда я попробовала его на вкус, я просто хочу большего. Гораздо большего. Я легко могла представить, что однажды буду встречаться с ним…