Глава 2

Райдер

Если бы не окровавленные простыни в качестве доказательств, то я был бы уверен, что мне просто приснилось, как я трахнул Пенни... Пенни-гребаную-Дженкинс.

Я действительно с нетерпением ожидал возможности использовать ее всю ночь и всеми возможными способами. Но те маленькие круглые шрамы от ожогов на всей ее заднице и пояснице опустили мой член быстрее, чем я успел его поднять.

Покачав головой, я натянул футболку и пошел обратно в бар. Взяв по пути пиво, я присаживаюсь рядом с Мэддоксом.

— Это было быстро, — он смотрит мимо меня. — Где она, черт возьми? За тобой в очереди стояло трое парней.

— Я отослал ее и простил долг, — я знаю, что он будет злиться из-за этого, но меня это не волнует. Он переживет.

Он швыряет свою бутылку на стол.

— Какого хрена, Райдер? Это было пять штук!

Я пожимаю плечами.

— Зато я сорвал ее вишенку.

— И что? Это не вернет наших денег и не сделает других парней счастливыми, — он качает головой и наблюдает, как я делаю длинный глоток пива.

— Если бы ты не был моим вице-президентом, я бы кастрировал тебя прямо сейчас.

— Мне насрать на деньги. Не притворяйся, что пять тысяч — это прорва в нашем доходе. Если ты так беспокоишься об этом, вычти это из моей следующей зарплаты. Это было личным. Я отомстил, и теперь я просто хочу, чтобы она исчезла с моих глаз и находилась как можно дальше, — я смотрю на Мэддокса, моего лучшего друга и президента нашего МК.

— Не смотри на меня так. Я не могу сейчас иметь с тобой дело, — я встаю, едва не ударив парня рядом со мной только потому, что мне так хочется.

Выбегая на улицу, я на мгновение забываю, что мой мотоцикл в мастерской. Я несусь к своему грузовику, дергая дверь с такой силой, что дверная ручка рискует оторваться. Что за дерьмовый день.

Я еду по дороге, все еще пытаясь осознать, что только что произошло. Проходит совсем немного времени, прежде чем я вижу ее, идущую по тротуару посреди ночи, с ее детским фиолетовым рюкзачком и нелепым розовым свитером. Она больше похожа на двенадцатилетнего ребенка, чем на двадцатилетнюю женщину.

Мне следует предоставить ей возможность самой добраться до дома, она это заслужила. Так же, как она заслужила то, что я трахнул ее раньше. Затем образ ее покрытой шрамами кожи цвета слоновой кости вторгается в мое сознание. После того, что она сделала со мной, я не должен испытывать к ней ничего, кроме ненависти. Но мысль о маленьких шрамах от ожогов, так похожих на мои собственные, пробуждает во мне еще одно нежелательное чувство. Закатив глаза на самого себя, я замедляю движение грузовика и опускаю окно.

— Залезай, — кричу я.

Покачав головой, она бросает на меня мимолетный взгляд, но не замедляет шаг. Более того, она ускоряет темп.

Ускорив машину, я въезжаю на бордюр, располагаясь под углом, так что он преграждает ей путь.

— Залезай!

Она колеблется еще мгновение, но затем все-таки забирается в грузовик. Она пристегивается, пока я выезжаю на дорогу. Я улыбаюсь этой маленькой победе, мне нравится тот факт, что она явно испытывает дискомфорт и недовольство.

— Как твоя киска?

Она смотрит в окно, изо всех сил стараясь игнорировать меня.

— Сегодня вечером тебе придется хорошенько помыться между ног. Ты, наверное, не знаешь этого, но сперма засыхает очень забавно, — я чувствую себя кошкой, играющей с маленькой мышкой, и мне это очень нравится. Боже, я ублюдок. — Куда тебя отвезти?

— Я просто выйду здесь, — говорит она так тихо, что я почти не слышу. — Остаток пути я пройду пешком.

Я осматриваюсь. Здесь нет ничего, кроме нескольких старых промышленных зданий.

— Не будь смешной и скажи мне, где ты живешь, чтобы я мог избавиться от тебя. Рядом с нами нет ни одного жилого района. Какой-нибудь псих спустит с тебя кожу живьем и бросит в канаве. Я не хочу, чтобы копы нашли труп так близко к клубу. Так что рассказывай.

Я вот-вот потеряю терпение.

— Женский приют.

Какого. Хрена?

Женский приют? Когда я видел ее в последний раз, она была лучшей в своем классе в какой-то выдающейся частной школе, изучая алгебру на уровне колледжа. Мне было интересно, чем она занимается, занимая у нас деньги, но я не был настолько заинтересован, чтобы спрашивать. А теперь интересно.

— Почему ты живешь в женском приюте?

— Должно быть, ты действительно наслаждаешься этим.

— Больше, чем ты можешь себе представить, — искренне говорю я. — Это как Рождество, день рождения и выигрыш в лотерею, объединенные в один день.

— До этого я жила со своим парнем. Но ничего не вышло. Я бросила его, но у меня не было денег и некуда было идти.

Эта история теряет все больше смысла. Почему она не вернулась домой к родителям? И как она жила с парнем и осталась девственницей?

— Итак, давай подытожим. Ты жила с мужчиной под одной крышей, который был твоим парнем. Который, как я предполагаю, не гей, но каким-то образом ты совершенно не занималась сексом? Как?

Она вновь умолкает, отвернувшись к окну, так что я не вижу ее лица. Я пытаюсь решить представленную мне головоломку. Я бы никогда не сказал ей, но Пенни — красивая девушка. Она была красивой, когда ей было пятнадцать, но сейчас она просто горячая штучка. Парни будут чертовски злы, что я не разделил ее. Как вообще парень мог жить с ней и не трахать ее до беспамятства? Потом я вспоминаю шрамы на ее спине, и фрагменты медленно встают на свои места.

— Твой бывший не мог заставить свой член стать твердым, поэтому он избивал тебя и тушил сигареты о твою кожу, чтобы почувствовать себя настоящим мужчиной?

Ее тело слегка смещается, и со стороны пассажирского сиденья доносится негромкий всхлип. Отлично, теперь она плачет. Учитывая ее реакцию, я думаю, что не ошибся в своей теории.

Достав свой телефон, я включаю навигатор и ищу женский приют. До него всего десять минут езды. Еще десять минут, и я навсегда уберу этот беспорядок из машины и своей жизни. Но сначала о главном. Я подъезжаю к круглосуточной аптеке и паркуюсь.

— Иди туда и купи таблетку экстренной контрацепции. Я хочу увидеть, как ты ее примешь.

Когда я трахал ее без презерватива, беременность была самой далекой вещью в моей голове. Единственное, что я слышал — девственница, и моему члену необходимо было оказаться внутри нее.

Она поворачивается ко мне. С жалким видом, покрасневшими глазами и залитыми слезами щеками, она сопит.

— У меня нет денег.

Конечно, я качаю головой, выхожу из грузовика и иду внутрь. Женщина на кассе уходит в подсобку и достает для меня таблетки. Я беру бутылку воды, пока жду.

— Ваша общая сумма составляет 48,59 доллара, — говорит она.

Я смотрю на маленькую упаковку, которую продавщица запихивает в пластиковый пакет.

— Пятьдесят долларов за одну таблетку? Лучше бы внутри была крошечная азиатская проститутка.

Я бросаю пятидесятидолларовую купюру и хватаю пакет, не желая ждать сдачи. Вернувшись в машину, я швыряю пакет на колени Пенни, прежде чем выехать со стоянки. Уголком глаза я наблюдаю, как она принимает таблетку и запивает ее водой.

Видя, как двигается ее горло, когда она пьет воду, мне становится ясно, как сильно я хочу кончить ей в рот. Я даже не включаю навигатор. Вместо этого я еду по своему обычному маршруту обратно к дому.

Я не уверен, понимает ли она, что мы едем не туда, или просто боится что-либо сказать. В любом случае, она держит рот на замке, пока я не заезжаю на свою подъездную дорожку.

— Где мы находимся?

— У меня дома. Ты останешься здесь на некоторое время и отработаешь свой долг.

Ее глаза расширились, и она вцепилась в рюкзак на коленях, словно он защитит ее от меня.

— Ты сказал, что простил мой долг.

— Ну, я солгал. Ты все еще должна мне, и ты пойдешь со мной, чтобы отработать долг.

— Ты не можешь так поступать!

— Как, лгать? Ты лучше других знаешь, что лгать вполне можно, — я вижу, как она тяжело сглатывает при напоминании о том, что она сделала пять лет назад. — На самом деле, я солгал тебе сегодня в общей сложности три раза.

— В чем заключались две другие лжи?

— Тебе придется выяснить это самостоятельно.

В первый раз я солгал, когда сказал, что почти не узнал ее. Я мгновенно понял, кто она. Пожалуй, сейчас она старше и взрослее. Очков нет, и она выправила щель между двумя передними зубами, но в остальном она осталась прежней. Большие карие глаза, слишком большие для ее лица. Маленький курносый носик, который всегда напоминал мне Динь-Динь, и полные губы, которые, кажется, находятся в постоянном надутом состоянии.

Единственное, что я не узнаю в ней, это ее поведение. Раньше она никогда не упускала возможности остроумно высказаться и во всем спорила со мной. Новая Пенни вроде как податливая, и я пока не знаю, какая из них мне нравится больше.

Во второй раз я солгал, когда сказал ей, что не буду заботиться о своем ребенке. Мне не нравится идея иметь маленького сорванца, но если бы вдруг девушка забеременела от меня, я бы позаботился о ребенке. Я вырос без родителей и не позволил бы своему ребенку расти так же, если бы мог помочь.

— Ты собираешься войти в дом, как большая девочка, или мне нужно закинуть тебя на свое плечо и занести внутрь?

Она опускает голову в знак поражения, отстегивает ремень и открывает дверь.

— Я дойду сама.

По пути к входной двери она нервно оглядывается по сторонам, словно собирается убежать. Я почти хочу, чтобы она попыталась, погоня за ней звучит забавно. Я отпираю дверь одной рукой и хватаю Пенни другой. Как только я открываю дверь, Моджо приветствует нас глубоким рыком и демонстрацией острых зубов. Пенни пытается отпрыгнуть назад, но я крепко держу ее рядом с собой.

— Успокойся, Моджо, — говорю я своему крупному ротвейлеру. Он садится, когда я ввожу ее в дом. — Хороший мальчик.

Пенни идет скованно, не сводя глаз с собаки. Отлично, она боится его. Я усаживаю ее на свой черный кожаный диван. Она выглядит нервно и не в своей тарелке.

— Присмотри за ней сейчас, слышишь меня. Не позволяй ей уйти, — приказываю я Моджо и ухмыляюсь шокированному выражению лица Пенни.