Я жду, пока Надя сядет в машину, и после того, как она это делает, я хватаюсь за ремень безопасности и наклоняюсь над ней. Надя удивленно смотрит на меня, когда я нависаю над ней на пассажирском сиденье, и наблюдает, как я щелкаю пряжкой.

— Спасибо. — Её улыбка такая чертовски милая, что мне приходится отвести от нее взгляд.

Не говоря больше ни слова, я закрываю дверцу с пассажирской стороны и направляюсь к багажнику машины. Я стою там целых десять секунд, пытаясь взять себя в руки. Я готов поспорить на все, что у меня есть, что девушка в моей машине невинна, как свежевыпавший снег, а я уже чертовски тверд после нескольких прикосновений.

Я поправляю себя, чтобы скрыть, насколько я заведен, а затем проскальзываю на водительское сиденье.

— Почему бы тебе не дать мне свой номер, чтобы, когда ты обзаведешься новым телефоном, ты могла бы написать мне и сообщить, что с тобой все в порядке.

Что я делаю? Что, черт возьми, я говорю? Мой член сегодня отвечает вместо меня? Я только что проложил дорожку, ведущую прямиком в ад.

— Конечно. Дайте мне свой, и я его напишу.

Я выезжаю с подъездной дорожки, и через секунду она протягивает мне мой телефон. Я вижу имя Надя Холл с маленькими розовыми сердечками по обе стороны от него. Черт, от вида этого я не должен был стать еще тверже, но именно это и произошло.

Как будто сатана заполз в мою кожу и командует этим парадом греха и порока.

Она живет недалеко от меня, и когда мы подъезжаем к замысловатым воротам, Надя сообщает мне код для въезда. Я определенно не запоминаю его, когда ввожу в систему, а затем жду, когда железные ворота раздвинутся.

— Вот я и дома. — Она улыбается, когда я подъезжаю к дверям, и пытается выйти.

— Подожди, — говорю я Наде, и она замирает от этой команды. То, как она повинуется, должно вызывать у меня желание вонзить нож себе в сердце, но все, чего я хочу прямо сейчас, – это отдавать ей еще больше приказов. — Сиди на попке ровно. Ты никогда не открываешь двери, если я здесь, рядом с тобой, ясно? — Я говорю это так, как будто планирую открыть для неё нечто большее, чем эту гребаную дверь.

— Да, сэр.

Мои глаза расширяются от её ответа, и я спешу выйти из машины, пока не наделал какую-нибудь глупость. Глубоко вдыхая и выдыхая, я обхожу машину и открываю для Нади дверцу, а затем помогаю ей выйти. Мы идем к входной двери, но прежде чем войти, она оборачивается и расстегивает мою толстовку. Эти красивые сиськи, которые были спрятаны, теперь снова выставлены на всеобщее обозрение, и я хотел бы провести между ними языком.

— Оставь её себе. — Я касаюсь руки Нади, чтобы она не сняла толстовку, а сам чувствую эту маленькую вспышку тепла. На этот раз я знаю, что это не из-за ковров или чего-то еще. Это просто то, как она ощущается на моей коже.

— Спокойной ночи, мистер Инсли, — говорит она, и впервые за сегодняшний вечер я вижу её широкую улыбку.

Это похоже на удар под дых, и мне приходится сделать шаг назад.

— Зови меня Уолш, — говорю я, потому что хочу услышать свое имя из ее уст.

— Уолш, — повторяет Надя, а затем машет на прощание, входя в свой дом.

Мои ноги приходят в движение, в то время как мой мозг все еще переваривает то, что, черт возьми, только что произошло. Я мало что знаю о том, что произошло сегодня вечером, но одно я знаю наверняка. Я собираюсь отыметь собственную руку, думая о том, как эти красивые губы произносят мое имя и отсасывают мне. Даже если это делает меня старым куском дерьма, которым она, вероятно, меня считает.