Вэнь Кэсин невольно затаил дыхание, наблюдая, как ловкие пальцы снимают обманную личину.
Этот человек не походил ни на милого румяного щёголя из Лояна, ни на ярко накрашенного музыканта из Дунтина.[267] Мужественные черты Чжоу Цзышу напоминали графический чёрно-белый рисунок, лишённый красок. Бледные худые щёки; тонкая линия бескровных губ; рельефные брови; густые ресницы, обрамляющие поразительно тёмные, словно густая тушь, глаза.[268]
Да, «тёмные, как самая густая тушь» — в тот момент это было единственное описание, какое смог придумать Вэнь Кэсин. В этих глазах клубился сгустившийся чёрный цвет и лишь под определённым углом мелькал приглушённый блеск.
Вэнь Кэсин поймал себя на мысли, что Чжоу Цзышу выглядит в точности так, как должен. Если бы тот носил маску всю оставшуюся жизнь, Вэнь Кэсин представлял бы его настоящего именно таким. Первый взгляд на истинный облик спутника лишь подтвердил мысленный образ, словно… он знал его очень, очень давно.
Вэнь Кэсин невольно сглотнул.
— А-Сюй…
— …Хммм?
Избавляясь от последних следов маскировки, Чжоу Цзышу погрузился в раздумья. Лицо бродяги стало настолько привычным, что воспринималось почти как собственное. Было немного странно снимать его. Изначально Чжоу Цзышу намеревался унести это обличье с собой в могилу, но кто думал, что череда неприятностей спутает карты? Перспектива смены масок каждые два дня весьма удручала.
Вэнь Кэсин облизнул уголок губ и хрипло спросил:
— Я… Я упоминал ранее, что на самом деле мне нравятся мужчины?
Ответный косой взгляд ясно говорил: «Без шуток, был ли у меня шанс не заметить?». Опомнившись, Чжоу Цзышу выудил из одежд ещё одну маску и бросил её Вэнь Кэсину:
— Надень, если не хочешь новых проблем.
В другое время Вэнь Кэсин с огромным интересом изучил бы такой необычный, мастерски изготовленный подарок. Однако сейчас он был не в силах отвести взгляд от Чжоу Цзышу и даже не посмотрел на маску.
— Ты сейчас пытаешься меня соблазнить? — серьёзно уточнил Вэнь Кэсин.
Всю жизнь Чжоу Цзышу ощущал себя мужчиной во всех смыслах, до мозга костей. И на его памяти никто раньше не смотрел на него так жадно и не флиртовал так настойчиво. Теперь Чжоу Цзышу окончательно укрепился во мнении, что, раз у Вэнь Кэсина не обнаружилось проблем со зрением, значит имелись проблемы с сердцем: либо оно открыто настежь, либо в нём не хватает пары отверстий.[269] Иначе почему он постоянно пристает к нему с непристойными шутками, когда в любом городе может отыскать более благодарных и симпатичных слушателей — хоть девушек, хоть юношей?
Проигнорировав дурацкий вопрос Вэнь Кэсина, Чжоу Цзышу вытащил очередную маску и, не сбавляя шага, приладил её к лицу. Так Вэнь Кэсин стал свидетелем превращения прекрасного мужчины в жуликоватого косоглазого хмыря. Столь радикальная смена облика произвела эффект сдвига земной и небесной осей. Вэнь Кэсин почувствовал, что его желудок совершил кульбит. Сразу отчаянно захотелось промыть глаза — настолько беспощадным было зрелище.
— Проклятье! У меня сейчас кровавые слёзы потекут! Поменяй на что-то другое! — не выдержав, Вэнь Кэсин протянул руку, чтобы сорвать с Чжоу Цзышу отвратительную маску и избавиться от кошмара.
Чжоу Цзышу воспринял этот порыв как очередной повод для приставаний и мотнул головой, не дав до себя дотронуться. Вэнь Кэсин проявил неожиданную настойчивость и перешёл в открытое нападение. Так двое мужчин, которые не более часа назад выступали плечом к плечу против общих врагов, в отсутствие внешних угроз возобновили противостояние и дошли до рукопашной.
В какой-то момент Чжоу Цзышу направил кулак в ключицу Вэнь Кэсина, но тот не уклонился и не блокировал это движение. Чжоу Цзышу не планировал всерьёз его калечить и сместил удар в район плеча. Вэнь Кэсин немедленно обернул ситуацию себе на пользу, перехватил руку Чжоу Цзышу и предложил, посмеиваясь:
— Эй, давай обсудим кое-что. Мы оба одиноки. Как насчёт того, чтобы быть вместе?
Широкая улыбка превратила его глаза в две нечитаемые изогнутые линии. Вэнь Кэсин нарочно не давал определить, говорил он искренне или подначивал. Чжоу Цзышу это рассердило:
— И зачем мне такое счастье?
Вэнь Кэсин приблизился вплотную, подтянул его кулак к своему лицу и легко провёл по сомкнутым пальцам кончиком подбородка. Чжоу Цзышу ощутил бег мурашек вдоль позвоночника и поспешил отдёрнуть руку. Использовав момент замешательства, Вэнь Кэсин сорвал с Чжоу Цзышу маску жулика, отбросил её в сторону и тихо предложил:
— Ты мне скажи.
Чжоу Цзышу сначала закатил глаза, а затем некоторое время бесстрастно смотрел на Вэнь Кэсина, прежде чем рассмеяться. Молчание, белоснежная бледность кожи и глубокие тени придавали его лицу выражение отстранённой холодности. Только от смеха он очаровательно преобразился: лоб разгладился, по уголкам рта появились морщинки, а бескровные губы порозовели. По примеру Вэнь Кэсина, этот восхитительный мужчина так же тихо, но с нажимом произнёс, делая паузы после каждого слова:
— Быть. Рядом. С тобой. Чтобы… съесть, когда наступит голод?
Лёгкая хрипотца его голоса отправила волну дрожи по телу Вэнь Кэсина. Но едва ли он успел насладиться ощущением: следом за проникновенным шёпотом прилетел удар. Сильный. Колени Вэнь Кэсина подогнулись, он еле удержался от падения ничком на землю.
А Чжоу Цзышу с самодовольным видом зашагал прочь, на ходу доставая и надевая новую маску — ещё уродливее предыдущей. Это уже было вовсе не человеческое лицо, а оскорбление небес.
- - - - -
Пока пара уважаемых мастеров беззаботно развлекалась, флиртуя друг с другом, одинокий Чжан Чэнлин всё сидел на ступеньках таверны, полностью погружённый в размышления о смысле жизни. Он не успел понять, что произошло, когда Гу Сян схватила его за шкирку и отшвырнула в сторону. Спустя секунду на мальчика брызнула тёплая кровь, а вокруг поднялся крик.
На красивом лице Гу Сян появилось убийственное выражение, с её кинжала стекали багряные капли, а у ног лежала отрубленная рука музыканта в чёрном… и две половинки маленькой пёстрой змейки.[270]
Мертвенно-бледный лютнист сбежал через окно. Понимая, что оставаться в таверне небезопасно, Гу Сян подняла на ноги Чжан Чэнлина и, задрав голову, крикнула Цао Вэйнину:
— Нужно уходить отсюда!
В тот же миг из ниоткуда появился десяток одетых в чёрное мужчин, вооружённых крюками — прибыл второй отряд скорпионов-смертников. Посетители таверны разбежались, не дожидаясь развития ситуации и не озаботившись оплатой счетов. Работники попрятались кто куда.
— Что происходит? Кто эти люди? Чего они хотят? — на одном дыхании выпалил Цао Вэйнин, подбежав к Гу Сян и Чжан Чэнлину.
Сжимая рукоять кинжала, Гу Сян медленно оглядела скорпионов. Чувствуя, что ладони стали влажными, она перехватила оружие поудобнее, внутренне негодуя. Попасть в западню именно сейчас — Гу Сян в очередной раз крупно повезло! Одна она могла легко пробиться и сбежать, но если с маленьким олухом что-то случится, господин живьём сдерёт с неё кожу. Такое наказание было бы вполне в его духе.
Скорпионы не спешили нападать, а медленно приближались, перекрывая пути к отступлению. Краем глаза Гу Сян отметила неуверенное лицо Цао Вэйнина и обречённое — Чжан Чэнлина, который явно чувствовал себя на волосок от смерти, и в полной мере прочувствовала горечь строк:
«Промозглый ветер воет,стужа сковала обе воды Ишуй.Отважный муж в дорогу уходитИ не вернётся назад».[271]
Это был самый неудачный момент в её жизни, потому ответ Цао Вэйнину прозвучал чересчур резко:
— Скорпионы охотятся на мелкого щенка, забыл?
— А! — Цао Вэйнин только теперь заметил, что нападавшие одеты и вооружены так же, как трупы наёмников в поместье Гао. Мгновенно подобравшись, он взял меч на изготовку и наказал Чжан Чэнлину:
— Держись рядом.
Гу Сян решила, что их может спасти только перехват инициативы. Поэтому, нахмурив изящные брови, она атаковала первой, бросив в скорпионов такую щедрую горсть метательных звёзд, будто оружие не стоило и медной монеты. Схватка началась…
Хотя Гу Сян (которую Чжоу Цзышу опознал как Пурпурного Призрака) и была молода, всё же она владела множеством боевых приёмов, становясь в драке непредсказуемой и бесстрашной.
Хотя Цао Вэйнин (который доводил людей до зубной боли своим пониманием поэзии) и был малость туповат, всё же он являлся лучшим мечником нынешнего поколения школы Цинфэн и не позволял ерунде вроде книг отвлекать его от тренировок.
Вместе они составляли грозный тандем. Даже в сражении с отрядом смертников их шансы на победу были велики.
Проблема заключалась в Чжан Чэнлине. Помочь в схватке неумелый мальчишка не мог, но мешал сильно. А главное, нужно было следить, чтобы этот «мёртвый груз» не погиб и не пострадал. Гу Сян никогда раньше не испытывала таких неудобств!
Занятый сдерживанием одного скорпиона, Цао Вэйнин пропустил другого, который пронёсся мимо него и набросился на мальчика. В отчаянии Цао Вэйнин схватил Чжан Чэнлина и перекинул его Гу Сян.
От прилетевшей в неё немаленькой ноши Гу Сян громко ойкнула. Ей пришлось сделать пару шагов, чтобы погасить инерцию, на ходу девушка успела заколоть кинжалом очередного скорпиона. Другой смертник почти схватил её за волосы, но пропустил укол в живот скрытым в сапоге лезвием. Последний враг оказался самым настойчивым и, раненый, продолжил атаковать. Вторым ударом Гу Сян отправила-таки его на встречу с богом смерти.
Лезвия сверкали в опасной близости от ушей Чжан Чэнлина, тени клинков пролетали над его головой. Цао Вэйнин и Гу Сян перекидывали мальчишку друг другу, как мешок с картошкой. От этих полётов у Чжан Чэнлина закружилась голова и перед глазами всё поплыло. Время от времени он мнительно ощупывал себя, проверяя, все ли части тела на месте.