Я с трудом сглатываю и подчиняюсь, когда Трэвис выходит на мокрую землю. Но я уже ненавижу эту идею. Само собой, для Трэвиса небезопасно стоять позади машины, пока она пытается заехать вверх на берег. Он поранится из-за разлетающихся камней. И я совсем не уверена, что джип не покатится назад — прямо на него — когда мы начнем заезжать на самую крутую часть склона.

Я не спорю. Просто занимаю свое место и жду.

— Ладно, — говорит Трэвис, встав сзади и широко расставив руки на кузове. — Медленно трогай вперед и прибавь газу, когда я тебе скажу.

— Ладно.

Я опускаю ногу на педаль газа. Беспомощно дрожу, когда машина подается вперед.

Трэвис двигается вместе со мной. Как раз когда мы добираемся до крутой части, он орет:

— Сейчас!

Я давлю ногой, и джип рывком устремляется вперед. Я чувствую, как колеса начинают вращаться, но Трэвис позади, толкает и кряхтит как животное. Грязь и камни летят во все стороны, и я ужасно боюсь за него. Но я чувствую, как мы рывком преодолеваем этот склон, а потом шины джипа снова находят сцепление.

Машина едет нормально.

Я громко ликую, и Трэвис тоже победоносно кричит позади меня. Я не настолько глупа и не останавливаюсь, пока не доезжаю до более-менее ровной земли. Затем паркуюсь и выпрыгиваю, чтобы побежать назад и найти Трэвиса.

Он все еще стоит на прежнем месте, согнувшись.

— О Господи, Трэвис, ты в порядке? — мой экстаз сменяется страхом.

— Нормально, — он морщится и выпрямляется. — Потянул пару мышц.

— У тебя кровь идет!

Он дотрагивается до лба, с которого капает кровь.

— О. Это ерунда. Наверное, осколком камня зацепило.

— Ну, поднимайся сюда, чтобы я тебя подлечила.

Он криво улыбается, начиная карабкаться по берегу в мою сторону.

— Меня не нужно подлечивать от... — его дразнящий тон обрывается громким вскриком, и он падает на участке рассыпающихся камней.

— Трэвис!

— Не смей спускаться сюда за мной, — он уже поднимается рывком. Хмурится так, как я не замечала за ним прежде. — Не хватало еще, чтобы ты тоже растянула лодыжку.

— Тоже? — я тревожно обнимаю себя руками, наблюдая, как он продолжает двигаться в мою сторону. Теперь уже прихрамывая. — Ты растянул лодыжку?

— Подвернул.

Его лицо бледное, он весь мокрый от пота. Он передвигается не лучшим образом.

Я подавляю рвущиеся из меня лихорадочные восклицания, потому что знаю — это расстроит его еще сильнее. Мне удается подождать, пока он доберется до меня.

— Давай, — я обнимаю его рукой за талию. — Обопрись на меня.

— Мне не надо на тебя опираться. Я же сказал, что в порядке.

Он не в порядке, и мы оба это знаем. Должно быть, его лодыжка ужасно болит, если судить по бледноте коже и искаженной гримасе на лице. И он действительно переносит на меня часть веса, пока мы ковыляем к джипу.

Он поворачивает к водительской стороне, но я направляю его в другую сторону.

— Я сама. Ты повредил правую ногу, так как ты будешь вести машину?

Он не отвечает. Ему и не нужно отвечать.

Он садится, хрипло дыша и вытирая лицо футболкой.

Затем ударяет обеими руками по поверхности автомобиля перед ним.

— Бл*ть!

Я не виню его за эту вспышку. Ему наверняка больно, и он ненавидит чувствовать себя беспомощным.

Трэвис с растянутой лодыжкой — это последнее, что нам нужно.

Я иду к кузову, чтобы достать нашу аптечку, нахожу там бинты и антисептическую мазь для его пореза, а также компрессионную повязку, которую мы взяли из аптеки.

— Давай, — я приседаю на корточки у пассажирского сиденья, чтобы иметь доступ к его лодыжке. — Дай мне хотя бы перевязать. Это поможет немного уменьшить опухоль.

Он ворчит, но позволяет мне снять его ботинок и носок, а затем перевязать лодыжку.

Это уже выглядит ужасно. Его нога ужасно опухнет.

— Жаль, у нас нет льда, — говорю я. Один из тех дурацких, тщетных комментариев, которые все отпускают время от времени.

Вспоминая времена, когда все было лучше. Легче.

— Все будет хорошо, — теперь Трэвис уже не злится. Но он безвольно обмяк, и от этого мне становится еще хуже.

Я стираю кровь с его лба и приклеиваю пластырь на ранку. Порез не слишком глубокий. Просто сильно кровоточит.

— Давай я дам тебе ибупрофен. Хотя бы поможет от боли.

Я беру один из наших пузырьков и достаю несколько таблеток. Я передаю их Трэвису с бутылкой воды. Затем достаю пару таблеток для себя и беру у него воду, чтобы запить.

— Все еще спазмы? — спрашивает он, не сводя глаз с моего лица.

— Да. Но не такие сильные. Вся эта драма отвлекла меня.

Он тихонько фыркает, так что я чувствую себя получше.

— Уже поздно, — говорит Трэвис, когда я закрываю кузов и подхожу к водительскому сиденью. — Нам надо поискать место, чтобы разбить лагерь на ночь.

— Наверное, нам не повезет настолько, чтобы снова найти хижину для ночлега.

— Сомневаюсь. Мы тут в глуши. Но так даже лучше. В глуши хоть безопаснее.

— Знаю.

Я молюсь, трогаясь в путь.

Я не молилась уже давно. Годами. Но по какой-то причине молюсь теперь.

И я молюсь о мелочи. Не особенно важной в общей картине.

Но Трэвис возле меня ощущается странно поверженным, и это меня расстраивает.

Нам очень нужно безопасное место, чтобы провести ночь.

***

Мы едем минут пятнадцать, и я резко торможу.

Трэвис охает и хватается за поручень.

— Что такое?

— Смотри, — я показываю вправо.

— И на что я смотрю?

— Там еще одна тропа.

— И что?

— И то, что она, похоже, куда-то ведет.

Трэвис хмурится, до сих пор потеет и выглядит особенно ворчливым.

— Нельзя знать наверняка.

— Тогда зачем туда сворачивать? Там дорога поднимается выше по холму. Она должна куда-то вести. Может, там хижина вроде той, что мы нашли вчера.

— А может, ничего. Живописное местечко или типа того. Едва ли мы тут найдем уютный домик.

Я раздражена, и мое лицо это отражает.

— Ну, попробовать-то стоит, не так ли?

— Пустая трата времени.

Я прибавляю газа и поворачиваю на новую тропу.

— Я же сказал, пустая трата времени, — ворчит Трэвис.

— Мне все равно, что ты сказал. Я за рулем, и я думаю, что эта тропа куда-то ведет. Я думаю, что стоит попробовать. Так что заткнись и прекрати ныть. Если будешь вести себя как придурок просто из-за того, что получил травму, можешь сидеть с закрытым ртом.

Трэвис не отвечает, и минуту спустя я кошусь на него. Его лицо остается непроницаемым.

— Я не хотела срываться на тебя, — говорю я мягким тоном.

Он тихонько фыркает.

— Я это заслужил. Вел себя как засранец. Прости.

Я улыбаюсь ему, после чего приходится сосредоточиться на управлении джипом, чтобы не съехать с тропы. Она узкая и крутая с большим количеством изгибов, и тут много упавших веток. Я не уверена, смогли бы мы проехать здесь на другом автомобиле.

— Ты правда думаешь, что она куда-то ведет?

Я бросаю на него быстрый взгляд. Заметно, что ему все еще больно, но он прилагает усилия, чтобы не быть таким сварливым.

— А тебе так не кажется?

— Может быть.

Трэвис кажется сомневающимся, но я игнорирую это. Я еду вперед, и в кои-то веки моя настойчивость вознаграждается.

Мы наконец-то выезжаем из леса на огромную поляну на вершине холма.

Там дом.

Дом с весьма странной наружностью, но все-таки дом.

— Ха! Говорила же! — да, я достаточно мелочна, чтобы заявить об этом вслух. Он вроде как заслужил.

— Что это за место? — спрашивает Трэвис, высовываясь из-под крыши автомобиля, чтобы посмотреть получше.

— Похоже на дом, не так ли?

Однако я понимаю его вопрос. Здание кажется странным.

Дом состоит из одного этажа и обшит дранкой без покраски. Но крыша покрыта отражающими панелями, и с одной стороны много оборудования. Единственное, что я узнаю — некое подобие пропанового резервуара промышленных размеров.

— Это солнечные батареи на крыше? — спрашиваю я, все еще пытаясь понять, на что мы смотрим.

— Похоже на то. Заедь с той стороны, — он показывает на механизм с одного из задних углов.

Я подъезжаю туда и вижу, как Трэвис осматривается, оценивает, складывает детали воедино.

— Так и думал, — говорит он наконец. — Солнечный электрогенератор.

— Ты шутишь! Посреди такой глуши?

— А там позади определенно емкость с водой. Похоже, ручной насос, но он уходит в дом. Готов поспорить, там есть работающее водоснабжение.

Я сжимаю руль и смотрю на всю эту систему.

— Выглядит весьма странно.

— Это наверняка ручная работа. Тот, кто это сделал, явно хотел жить независимо от цивилизации.

— Это применимо ко многим людям.

— Конечно. Но на оборудование этого места наверняка ушли годы. Он начал задолго до удара. Нам придется быть осторожными. Такие люди не сбегут просто так. Может, тут кто-то живет. И он не желает видеть гостей. Поезжай снова к парадному входу.

Когда я подчиняюсь, Трэвис протягивает руку и несколько раз жмет на гудок. Затем кричит:

— Эй! Есть тут кто? Мы не ищем проблем. Лишь безопасное место для ночлега. Если хотите, чтобы мы уехали, мы уедем. Есть тут кто?

Мы ждем пару минут, но нет ни звука, ни движения.

— Не думаю, что тут кто-то есть. Если бы кто-то был дома, он наверняка ответил бы или выстрелил по нам.

Трэвис хмурится.

— Может быть, — он еще несколько раз сигналит. — Есть тут кто?

— Как мне кажется, пусто.

— Да.

— Я проеду по периметру, чтобы мы могли хорошенько осмотреться.

— Отличная идея.

Мы объезжаем дом по кругу и обнаруживаем сзади большую мастерскую, которая тоже выглядит пустой. Трэвис всматривается в окно мастерской.

— Погоди. Там. Смотри.

Я практически наклоняюсь через него, чтобы тоже посмотреть.

На земляном полу мастерской лицом вниз лежит тело.

Ну, уже не тело.

Скорее скелет, одетый в ветхую рваную одежду.

— Не выходи, — говорит Трэвис. — Просто подъезжай к двери. Я хочу посмотреть, что случилось.

Я проезжаю пару метров, и он дергает дверь в мастерскую. Не заперто. Трэвис выходит из машины и наклоняется.

Я замечаю рядом с трупом охотничью винтовку.

— Он застрелился?

— Не вижу огнестрельных ранений. Или сломанных костей в черепе и шее. Может, у него случился сердечный приступ или типа того.