Глава 39

Амали

Сердце колотится, как сумасшедшее, когда Кайм поднимает меня на руки. Чувствую себя легкой, как перышко, и слегка кружится голова.

— Ты не против, если я задержу время и унесу тебя отсюда, любовь моя?

— Более чем не против, — восклицаю я. — Чем скорее, тем лучше. Больше никогда не хочу возвращаться в это проклятое место. Я скучаю по лесу, Кайм.

— Знаю. — Он целует меня в лоб.

А потом я вздрагиваю, когда мир становится размытым...

В следующее мгновение понимаю, что мы стоим в роще зимних деревьев, а вокруг нас лежит снег. Утреннее солнце светит сквозь голые ветви, заставляя снег искриться, как сверкающие бриллианты.

Мгновенно меня начинает бить дрожь, потому что ужасно холодно, а я не одета для зимней прогулки, и Кайму тоже холодно, потому что он только что остановил время и пробежал через всю Даймару к этому месту...

— Где мы? — вздыхаю я, меня все еще покалывает от необычности всего этого... и от того, что я так близко к Кайму.

Но даже будучи ледяным, он восхитителен.

Не могу дождаться, когда он согреется, как следует согреется, как после того, как мы...

— Я не забыл, Амали, — шепчет он, кивая в сторону деревьев. — Смотри.

Вглядываясь в стройные черные стволы деревьев, вижу туман, поднимающийся в воздух.

Туман?

Моргнув, пытаюсь осмыслить увиденное. Нет, это не туман.

Это пар.

Пар, который лениво поднимается от бледного, молочно-голубого бассейна, окруженного гладкими темно-серыми валунами.

Это... горячий источник?

— Как здорово, выглядит просто восхитительно, — восклицаю с легкой дрожью в голосе. Одна мысль о том, чтобы оказаться с ним в этой воде...

Порочная нить желания пробирается между ног, вызывая медленную, ноющую пульсацию.

— Я не забыл, Амали. Это лучшие горячие источники, которые я встречал во всех своих путешествиях по континенту. Идем, ты замерзла, и отчасти благодаря мне. — Он раздраженно шикает, неся меня к кромке воды. Там усаживает меня на гладкий валун, согретый парящей водой. Это удивительно — встретить этот горячий бассейн с потрясающе голубой водой среди снега.

Никогда не видела ничего подобного.

Даже не могу предположить, сколько мы прошли с тех пор, как Кайм увез меня из дворца, но мне все равно.

Я здесь, с ним, и теперь я в безопасности.

Обсидиановая рука Кайма слегка дрожит, когда он расстегивает пуговицы на спине моего платья. — Они причинили тебе боль, — рычит он, и в его голосе чувствуется жуткое напряжение, как будто может сорваться в любой момент. Но все же его прикосновения невероятно нежны. Медленно, осторожно он сдирает грубую ткань с моей спины, выставляя полузажившие порезы на холодный утренний воздух. Они слегка болезненны, но не вполовину хуже, чем раньше.

Когда Кайм видит всю глубину моих ран, то резко выдыхает. — Мне следовало убить их всех. — Он действительно дрожит от гнева. Мне кажется, или воздух вокруг нас стал немного холоднее?

Из его глаз расползаются тени.

Кажется, что время замедлилось, совсем чуть-чуть.

Осознает ли он вообще, как выглядит сейчас: божественное создание, способное разорвать империи на части?

— Ты убил Триза. — Мой голос дрогнул, когда пытаюсь представить человека, которого так ненавидела, столкнувшимся с гневом Кайма. В голове мелькает образ его лица: бескровное и распухшее, на колу высоко над стенами дворца.

Тошнота подкатывает к горлу.

Но чувствую ли я сожаление о том, что Кайм убил его?

Нет, вовсе нет.

— Достаточно, — после долгой паузы отвечаю я. — Я устала от всего этого кровопролития. Разве ты никогда не устаешь от этого, Кайм?

— Веришь или нет, но мне это до смерти надоело, — бормочет он, осторожно спуская платье по моим плечам, груди, бедрам... — Прости за ужасный каламбур. — Его голос становится глубже, насыщеннее, звонче и невероятно сильным.

Платье сползает по моим ногам и падает на гладкий валун. Кайм берет в руки мою косу и осторожно развязывает грубую веревку, которой слуги ее обмотали, потом принимается за другую. И ловко расплетает мои тугие косы, проводя пальцами по длинным волосам, чтобы их распутать.

Мгновенно мне стало легче. Раньше я не понимала, насколько туго они заплетены, натягивая кожу головы и вызывая легкую головную боль.

Тепло от камня проникает в мое тело, согревая от пальцев ног и выше.

— Так-то лучше, — урчит Кайм, и звук его голоса вызывает дрожь в пальцах ног. Медленно, осторожно, он поворачивает меня к себе, внимательно осматривая раны на моей спине. Я стою обнаженная в тепле и поднимающемся паре, пока Кайм шипит и рычит от раздражения, а иногда издает нежные звуки сочувствия. — О Амали, — шепчет он. — Что они сделали с тобой?

На мгновение Кайм замолкает, не позволяя мне увидеть выражение его лица, в то время как кладет темные руки мне на плечи. Он очень спокоен. Пальцы его ледяные и в то же время нежные, выводят по моей коже ласковые круги.

Он проводит пальцами вверх. Приподнимает мои волосы и ласкает затылок. Прижимается прохладными губами к моей коже, прямо за мочкой уха, и нежно ее целует. — Войди в воду. В источнике содержатся соли и минералы, необходимые для твоей кожи, способствующие заживлению. Позволь мне искупать тебя. Это самое малое, что я могу сделать.

Самое малое? Смеюсь в недоумении и удивляюсь. — Это последнее, что ты должен говорить. — Прежде чем он успевает сказать хоть слово, я поворачиваюсь. — Хорошо. Но теперь моя очередь.

Темные глаза слегка прищуриваются. Брови удивленно изгибаются. Боги, это бесценно, когда он так себя ведет, потому что Кайма уже ничто не удивляет.

Шагнув вперед, прижимаю ладони к его груди, изумляясь его прохладной, гладкой коже. Он не сильно отличается от того, каким был раньше, только теперь стал немного бледнее, чуточку более кристально чистым, чуть более неземным.

Не то чтобы я возражала.

Провожу руками по его груди, по идеально рельефному животу, по упругим мышцам нижней части живота, пока не достигаю пояса. Там я быстро расстегиваю ремень и пуговицы его брюк.

Ремень с треском падает на гладкий камень.

Брюки следом.

Я опускаюсь на колени и стягиваю с него сапоги. Кайм помогает мне, отпихивая их. Затем поднимает меня на ноги одним легким движением, от которого у меня перехватывает дыхание.

Иногда я забываю, насколько он силен.

— Наконец-то, — вздыхаю я. — Теперь могу рассмотреть тебя как следует. — Взяв его обсидиановые руки в свои, внимательно изучаю их, переворачивая, чтобы рассмотреть длинные, изящные пальцы и слегка заостренные на конце ногти. — Что с тобой случилось, Кайм?

— Меня захватили в плен Достопочтенные, — говорит он мне, и в его голосе нет ни намека на горечь или цинизм. Его обсидиановые глаза ясны и открыты. Он совершенно искренен. — Они отвезли меня на Черную гору и пытались использовать в качестве заложника, чтобы заключить сделку с Локом. Какой-то дурак по имени Хелион Рел думал, что обменяет мою жизнь на каплю крови моего отца.

— Зачем кому-то в Разломе это делать? — хмурюсь я.

— Предположительно, чтобы получить бессмертие. Это не имеет значения. Хелион теперь мертв.

— От твоей руки, я полагаю. — Напрягаюсь, когда он притягивает меня ближе, кончиками пальцев касаясь моей голой попки и бедер.

— Я склонен решать такие вопросы довольно быстро.

— Почему ты пощадил Крогена? Я думала, он был бы первым в твоем списке. — Довольно странно, что я могу так беспристрастно говорить о возможном убийстве императора, но эта жизнь сделала меня такой.

— А ведь я думал об этом, — признается Кайм, — много-много раз. Представлял себе тысячи способов, которыми мог бы помучить его перед смертью. Но бег по Мидрии в замедленном времени позволил мне подумать. Видишь ли, Кроген — единственный наследник трона Анскела. Если я убью его, это вызовет междоусобицу между могущественными дворянскими семьями Мидрийского двора. Нестабильность распространилась бы на северные земли, и ваш народ мог бы внезапно оказаться под угрозой со стороны какого-нибудь мелкого выскочки, который захочет претендовать на землю или начать грабить обширные участки Комори из-за древесины. Конечно, я бы защитил их, но не могу быть везде и сразу. Нельзя допустить, чтобы империя раскололась на части в один момент. По крайней мере, Кроген их объединяет. Большинство мидриан признает истинным императором только Анскела. Так что пока лучше оставить его там, в страхе, что смерть придет за ним в любой момент, если он ступит не туда. Конечно, я могу передумать, если он мне не понравится.

— Ты планируешь контролировать нового императора Мидрии?

— Планирую? Я уже контролирую, моя Избранная. — Он смотрит вниз, одаривая меня самой лучезарной улыбкой.

Смерть поистине прекрасна, когда он так улыбается мне.

— Но хватит уже подобных пустых тем. — Его голос становится хриплым. — Как я могу говорить о мидрианской политике, когда, наконец-то, держу в объятиях женщину из моих снов?

Внезапно остро осознаю, что его эрекция давит мне на низ живота.

— Пойдем, Амали. — Кайм выпускает меня из своих объятий, берет за руку и ведет к кромке воды. Он входит в воду первым, грациозно скользя, пока не оказывается по пояс в молочно-голубой воде. И тянет меня к себе, заключая в свои объятия.

Как только вода окружает меня, я издаю вздох наслаждения, который сразу же успокаивает мои раны. Вода идеальной температуры для этого прохладного зимнего утра, просто приятно теплая.

— Ты, конечно, выполнил свое обещание, — передразниваю я, хватаясь за его торс, чтобы удержаться. Плыву и кружусь в воде, наслаждаясь ощущением невесомости.

После ужасов моего плена это просто рай.

Кайм кружит меня, и я снова оказываюсь на ногах. Нежными прикосновениями он начинает обрабатывать мои раны, промывая их теплой минеральной водой горячего источника.

Это невероятно успокаивает.

Закрываю глаза и позволяю ему делать свое дело, и все это время в глубине моего сознания ощущается восхитительная дрожь от понимания того, насколько сильно он себя контролирует, ведь я почувствовала его возбуждение и не сомневаюсь, что он заметил мое.