Ревик покачал головой, и боль в его груди обострилась.

Боль стала ещё хуже, когда он подумал над словами другого.

На несколько секунд он позволил себе затеряться в этом.

Он позволил словам Даледжема стать реальными в его голове.

Он подумал о том, чтобы жить в Памире с Даледжемом, а не в холодных пустых пещерах монастыря в одиночку. Он подумал о том, каково было бы отправляться с ним на операции, делить с ним походную койку, иметь возможность тренироваться с ним и остальными.

Боль жарко обдала его свет.

Ревик ощутил медленную, интенсивную тягу того же от обнимавшего его видящего, и эта тяга хлынула в его грудь подобно расплавленной жидкости.

— Ты бы этого хотел? — мягко спросил Даледжем.

Ревик закатил глаза, прищёлкнув.

И всё же он почувствовал, как к лицу прилило тепло, когда он кивнул.

Подняв взгляд, он бросил на Даледжема жёсткий взгляд.

— А ты хотел бы? — резко спросил он.

Даледжем закатил глаза, и в уголках его рта играла улыбка.

— А ты как думаешь, брат? — спросил он, фыркнув. — Я вот-вот забуду все свои планы на сегодня и раздену тебя, закончив успокаивать… и это должно дать тебе представление о том, как мне нравится эта идея.

Улыбнувшись от того, как Ревик отвёл глаза, Даледжем слегка встряхнул его.

— И если уж на то пошло, как думаешь, почему Балидор поручил эту работу мне, а не кому-то другому из его видящих? Думаешь, с его стороны это исключительно щедрость?

Помедлив, зеленоглазый видящий ответил на свой же риторический вопрос, надув щёки и шумно выдохнув.

— Он думал, что я послужу достаточной мотивацией и подтолкну тебя работать над этим, брат, — сказал он, будто ответ был очевидным. — Он подумал, что у меня могут иметься собственные причины желать, чтобы ты поскорее прошёл испытания.

Ревик кивнул, затем сердито посмотрел на него, чувствуя, как тот жар возвращается в его грудь.

— Ты бы не стал врать мне об этом, Даледжем? Потому что это было бы… недобро.

Глаза Даледжема окрасились неверием.

— Нет. Gaos. Какие у меня могут быть причины играть с тобой вот так? Думаешь, я не хочу, чтобы ты поехал со мной? Я влюблён в тебя, брат. Я разве что не говорил этого прямым текстом.

Злость Ревика тут же сдулась.

Глядя в эти зелёные глаза, он почувствовал, как боль в его груди усиливается.

— Ты меня любишь? — переспросил Ревик.

Даледжем рассмеялся.

— Ты выглядишь удивлённым.

— Я правда удивлён, — признался Ревик.

Он поколебался, думая над словами другого, над своими чувствами, пытаясь определить, стоит ли сказать что-то в ответ.

Прежде чем Ревик успел определиться, Даледжем легонько тряхнул его за руки.

— Нет, — произнёс другой видящий, мягко прищёлкнув языком. — Подумай об этом попозже, Ревик. Потом скажешь мне, что чувствуешь. Сейчас ничего не говори.

Ревик поколебался, затем тоже кивнул.

Подняв взгляд, он поизучал глаза другого видящего, сосредоточившись на фиолетовых кольцах вокруг более светлых зелёных радужек. Боль дрожью пронеслась по нему, на сей раз сильнее, и перед глазами всё размылось.

— Могу я отсосать тебе? — спросил он.

Помедлив от боли, которая выплеснулась из света Даледжема от этого вопроса, Ревик добавил:

— После этого мы можем поработать над разведкой. Или щитами. Или над чем захочешь. На сей раз я поработаю усерднее. Клянусь.

Даледжем расхохотался.

— Это взятка?

Ревик улыбнулся, проводя рукой по бедру другого и медленно массируя его ладонью.

— Ты дал мне стимул, — ответил он, склоняя голову набок.

Даледжем снова запустил пальцы в его волосы, крепче стискивая его.

— Ладно, — сказал он. — Но пообещай мне, что постараешься по-настоящему, брат. Ты должен быть способен делать такое во сне, Ревик… я серьёзно. Так что пообещай мне, что реально постараешься поработать над этим сегодня, как минимум на протяжении части дня.

Ревик кивнул, принимая его слова жестом.

Затем, выгнув бровь, он сказал:

— Ты же про разведку, да?

Даледжем расхохотался в голос, качая головой.

Мгновение спустя он тихо застонал, когда Ревик начал расстёгивать его брюки.

— Я правда люблю тебя, брат, — пробормотал Даледжем. — Это не просто слова.

Ревик поколебался. Почему-то смутившись, он улыбнулся и позволил своему тону сделаться дразнящим.

— Это секс-любовь, брат? — спросил он, опуская взгляд к ремню Даледжема.

— Ты имеешь в виду влечение? — уточнил Даледжем, и его глаза сделались слегка хищными. — Фиксация?

Подняв взгляд, Ревик пожал плечами, ответив лишь взглядом.

Даледжем снова рассмеялся.

Ревик почувствовал, что другому видящему нравится выразительность его лица и глаз, даже его молчание, которое несло в себе множество смыслов, и привычка Ревика говорить руками. Даледжему настолько всё это нравилось, что ещё одна лента боли скользнула по свету зеленоглазого видящего, когда он подумал об этом.

Интенсивность боли Даледжема скрутила грудь Ревика.

Он осознал, что ласкает подбородок Даледжема, снова желая его и позволяя другому видящему ощутить его желание.

— Возможно, это я тоже испытываю, — признался Даледжем. — Секс-увлечение. Фиксация. Но нет. Этим дело не ограничивается, брат.

— Как ты можешь быть уверен? — спросил Ревик.

Услышав свой голос, он осознал, что вопрос искренен.

Даледжем поласкал руку Ревика наполненными светом пальцами, затем его лицо, трогая последние следы синяка, оставшегося от его удара кулаком больше недели назад. Он слегка нахмурился, аккуратно прикасаясь к синяку, и Ревик прищёлкнул, качая головой.

— Вот только не надо опять извиняться. Я серьёзно.

— Этому нет оправданий. Это ребяческий ответ видящего на ревность, на собственническую ярость…

— Только не начинай опять, — предостерёг Ревик. — Я серьёзно. Забудь, — бормоча себе под нос, он добавил: — Я наверняка сделал бы то же самое с тобой. Наверняка даже хуже, — поддев его ладонью, он добавил: — Отвечай на вопрос. Перестань меня отвлекать.

Даледжем улыбнулся, мягко цокнув по нёбу языком и начав массировать грудь Ревика сильными пальцами.

— Я чувствую разницу, брат, — ответил он, и его голос снова вернулся к бормотанию. — Если ты дразнишь меня моим возрастом, хотя бы отдай мне должное в этом. Фиксация и увлечения — это только на время, на сегодня, на завтра… на те случаи, когда мой член твердеет рядом с тобой, что, надо признать, сейчас происходит почти всегда. Но другое, ну…

Он сделал неопределённый жест одной рукой, слегка нахмурившись.

— Другое — это навсегда, — закончил Ревик, выудив это из света другого видящего.

Он знал цитату.

Он помнил её по пещерам.

После его слов воцарилась тишина.

Ревик почувствовал, как к лицу приливает тепло.

Когда молчание затянулось, он отвёл взгляд от лица Даледжема, посмотрев на долину над их маленьким уголком джунглей. Снова сосредоточив глаза на дальнем клочке неба, он увидел, как чёрно-красная с жёлтым птица летит между крон деревьев через поле — возможно, тукан, судя по яркости оперения.

Ревик всё ещё смотрел на ту ширь, на мутное желтоватое небо, когда ощутил на себе руки другого и слегка подпрыгнул.

На сей раз, когда Ревик повернулся, Даледжем не улыбнулся.

Он лишь смотрел на него серьёзными зелёными глазами.

— Именно так, брат, — сказал он, лаская его лицо. — Именно так, как ты сказал.

Ревик почувствовал, как боль в его свете усиливается, и опустил рот.