Глава 21

Артуро уже час рассказывал о наших делах, связанных с наркотиками, но я все не мог успокоиться. Милена отправилась на маникюр с подругой и позвонила из салона менее часа назад, но уже через двадцать минут мне стало неспокойно. Даже зная, что ее охраняют четыре телохранителя, мне все равно трудно сосредоточиться.

Мой телефон пикает от входящего сообщения. Оно от ювелира, которому я сделал специальную заявку два дня назад, и сообщает, что мой заказ готов к выдаче.

Каким-то образом мне удается высидеть всю встречу, затем говорю Артуро, что он свободен. Как только тот уходит, я выхожу из офиса и направляюсь к своему автомобилю.

Магазин находится неподалеку, поэтому дорога до него и за приобретённым товаром занимает менее получаса. Вернувшись в машину, я кладу красную бархатную коробочку на приборную панель перед собой. Один только взгляд на нее уменьшает мою тревогу. Я не знаю, как отреагирует Милена, когда расскажу ей, что это такое. Возможно, я уже слишком далеко зашел. Меня все еще удивляет, что Милена готова разбираться с моими проблемами. Но все же... маленькая коробка на приборной панели может оказаться перебором.

Я смотрю на часы на приборной панели. Две минуты шестого. Она уже должна была позвонить. Тревога снова дает о себе знать.

Я сжимаю руль, закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Потом еще один. И еще. Если бы что-то случилось, Стефано сообщил бы мне. Возможно, она потеряла счет времени. Звонит телефон. Я открываю глаза и хватаю трубку.

— Торе?

— Да?

— Ты помнишь ту хрустальную вазу в коридоре? — спрашивает Милена негромким голосом. — Сколько она стоила?

Пару тысяч.

— Не так уж и много. А что?

Она вздыхает.

— Слава Богу. Когда я вернулась домой, Курт гонялся за Риггсом, и они вроде как... ее разбили. Я убрала осколки, но могли остаться мелкие, так что не ходи там босиком. Я не уверена, что собрала все. Где ты? Мне стоит ждать тебя к ужину?

— У меня остались кое-какие дела, но я скоро приду.

— Хорошо, я... а ну-ка слезай, скотина! — По линии раздается звук чего-то грохочущего. — Нет, только не шторы! Мне надо бежать.

Я кладу телефон рядом с бархатной коробкой и завожу машину.

* * *

Войдя в пентхаус, я останавливаюсь на пороге, оценивая царящий в гостиной хаос. По всему полу размотано несколько рулонов туалетной бумаги, мелкие клочки бумаги разбросаны по мебели. Такое впечатление, что здесь пронесся торнадо. Большой горшок, в котором рос фикус, лежит на боку в углу комнаты, а повсюду рассыпана земля. Карниз наполовину свисает до пола, атласные портьеры с него почти лежат на полу. По всей длине карниза видны следы когтей.

С кухни доносится грохот, и я вижу, как Курт перепрыгивает со столешницы на барную стойку, а затем на обеденный стол. Мгновение спустя появляется Милена и бросается вдогонку.

— Иди сюда, черт тебя побери! — кричит она и пытается схватить кота, но тот прыгает вниз и мчится в сторону прихожей.

Милена поникает, опустив плечи, и смотрит на меня.

— Я все уберу, честное слово! Не знаю, что с Куртом. Он сошел с ума. Почти час вопил, как баньши, и носился, как сумасшедший. — Она подходит ко мне, качая головой. — Я пытаюсь его поймать. Может быть, он успокоится, если я ненадолго отнесу его в спальню.

Когда она останавливается передо мной, я внимательно оглядываю свою жену. Ее белая футболка порвана на боку. Хвост на голове растрепан, из него выбились несколько локонов. На правой руке следы от когтей, а по всей одежде — пятна неизвестного происхождения. Она выглядит так, словно вела войну с кошкой.

— Торе?

Я беру ее за подбородок пальцами и смотрю ей в глаза.

— Ты такая красивая.

Она моргает, выглядя слегка смущенной.

— Эм... спасибо?

Диван находится в тридцати футах от нас, но обеденный стол ближе. Подойдет. Я обхватываю ее за талию и поднимаю, неся к столу.

— Что ты делаешь? — спрашивает она возле моего уха с искренним недоумением.

Дойдя до стола, я ставлю ее на ноги. Хватаюсь за скатерть и сдергиваю, отчего посуда и столовые приборы с шумом бьются об пол.

— Джинсы, — говорю я, глядя на нее сверху вниз.

Милена приподнимает брови, расстегивает пуговицы на джинсах и снимает. Как только избавляется от трусиков, я обхватываю ее за талию и усаживаю на стол.

— Ложись. — Я надавливаю ладонью на ее грудь, пока она не ложится на поверхность, свесив ноги через край. Свободной рукой подтягиваю стул, сажусь и закидываю ее ноги себе на плечи. — Закрой глаза, — говорю я, а затем хватаю ее за попку и притягиваю к себе, чтобы вылизать ее идеальную киску.

Милена стонет. Я лижу ее медленно, нежно целую и посасываю клитор, пока она не начинает постанывать. Милена раздвигает ноги, и я просовываю палец внутрь, продолжая дразнить ее языком. Она вся мокрая. Выгибаясь дугой, она издает крик удовольствия. Не вынимая пальца, лижу ее сладкое местечко, надавливая языком чуть сильнее. Ее тело содрогается, и я снова втягиваю клитор в рот.

Никогда раньше не ласкал женщину и не испытывал такого желания, но с Миленой я хочу все. Я наслаждаюсь тем, как она реагирует на каждую ласку. Еще несколько минут дразню ее языком, а когда убеждаюсь, что она близка к оргазму, снова прижимаюсь ртом к клитору и сильно посасываю, одновременно вводя в нее палец. Она кончает с новым громким криком, и ее ноги неистово трясутся на моих плечах. Я еще раз касаюсь поцелуем ее лона и наблюдаю за ней. Милена лежит на спине с закрытыми глазами, ее грудь поднимается и опускается в быстром темпе, как будто она пытается набрать достаточно воздуха.

— Милена? — спрашиваю я и провожу ладонью по ее обнаженному бедру. — Ты жива, cara mia?

— Нет, — шепчет она, медленно поднимаясь в сидячее положение и глядя на меня. — Подвинься.

Я отодвигаю стул, а она слезает со стола, становится на колени между моих ног и начинает расстегивать брюки.

— Ты не обязана отвечать взаимностью, Милена. — Я провожу тыльной стороной ладони по ее щеке.

Она достает мой член, который был болезненно твердым с того момента, как я прильнул к ней ртом, и поднимает на меня глаза.

— Попробуй остановить меня. — Милена ухмыляется. — И посмотрим, что произойдет.

С этими словами она обхватывает губами головку, беря член тонкими пальчиками. Она начинает медленно, облизывая чувствительную нижнюю зону, посасывая верхушку, затем заглатывая все больше и больше в свой горячий рот. Постепенно темп убыстряется, и я хватаю ее за волосы, наблюдая за тем, как она берет в рот. Я пытаюсь сдерживаться, но понимаю, что не могу. Одного вида Милены, стоящей на коленях между моих ног с членом во рту, более чем достаточно, чтобы я кончил, и когда она крепко сжимает и втягивает щеки, взрываюсь у нее во рту.

Держа ее за спутанные волосы, я поднимаю ее голову, пока наши глаза не встречаются.

— Глотай, — приказываю я.

Она ухмыляется и выполняет приказ. Самое сексуальное из всего, что я когда-либо видел.

Я веду пальцем по груди Сальваторе, обвожу его твердый живот, затем целую его в плечо. Его рука обхватывает меня, прижимая ближе.

— Бьянка написала мне сегодня. — Я снова скольжу пальцем вверх по его груди. — Петров благодарит за информацию об албанцах.

— Я бы не хотел оказаться сейчас на месте Душку. — Левой рукой он убирает пряди волосы, упавшие мне на лицо, за ухо, затем кладет руку на живот.

— Все еще болит? — спрашиваю я и перевожу палец на его руку, проводя линию по одному из заметных шрамов на ней.

— Иногда.

— Сколько переломов?

— Врачи не смогли определить. — Он поворачивает руку и переплетает свои пальцы с моими. — Я научился стрелять правой. Сейчас стреляю даже лучше, чем левой. Но почерк у меня отвратительный. — Он смотрит на меня сверху вниз. — Как и печатаю, ты, наверное, заметила.

— А нога? Огнестрельное ранение в икру редко требует ампутации.

— Мне стреляли один раз в лодыжку и два раза в голень, с короткого расстояния, — говорит он. — Шансов на спасение не было.

Я закрываю глаза и зарываюсь лицом в его шею.

— Пообещай мне кое-что.

— Что?

— Я тебя умоляю, постарайся больше не попадать под пули.

— Я же не бегаю с мишенью на спине, Милена. — Он мягко целует меня в макушку.

— Да, это так, — бормочу ему в шею. — Я спросила Нино, почему за тобой нет охраны. Он сказал, что ты не позволяешь.

— Если кто-то захочет убить меня, он это сделает. С охраной или без.

Я вскидываю голову.

— Так ты что, так и будешь делать то, что делал до сих пор, и ждать, пока это произойдет?

— Нет. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы убить их первым.

— Тогда, черт возьми, старайся лучше!

Сальваторе с интересом рассматривает меня.

— Ты сильно расстроишься, если меня убьют?

— Черт возьми, Сальваторе! — огрызаюсь я. — Сильно ли я расстроюсь? Ты серьезно?

— Да. Я хочу знать.

— Ты хочешь знать. — Я моргаю, не веря своим ушам. — Он хочет знать, сильно ли я расстроюсь, если его убьют.

— Это простой вопрос, cara.

Ему нужно проверить голову.

— Да, я бы сильно расстроилась. — Я качаю головой в разочаровании. — А ты бы расстроился, если бы меня убили?

Сальваторе замирает.

— Никогда. Больше. Не спрашивай об этом.

— Ты первый начал с идиотских вопросов. — Я беру его лицо в руки. — Больше никаких огнестрельных ранений. Обещай мне.

— Я постараюсь.

Я вздыхаю и закрываю глаза. Он постарается. Отлично.

— Значит, ты начнешь брать охрану?

— Нет.

Ну конечно же, нет.

— Тогда разберись с ирландцами, — говорю сквозь сжатые зубы и прижимаюсь губами к его губам. — Я хочу, чтобы они умерли.

— Я уже работаю над этим. — Он берет прядь моих волос и наматывает ее на палец. — Почему ты вдруг стала такой кровожадной?

Я смотрю на него, поражаясь его невежеству. У него и правда проблемы с восприятием и пониманием некоторых вещей, если он не видит, что я в него влюблена.

— Наверное, это ПМС. — Я вздыхаю, надеясь, что он примет ответ и больше не будет задавать мне вопросов, и кладу голову ему на грудь.

Сальваторе опускает руку мне на затылок и скользит вниз, слегка касаясь кончиками пальцев моей кожи. Я закрываю глаза и наслаждаюсь ощущениями. Когда его рука останавливается на моей шее, я уже наполовину засыпаю.