Глава 1
Один раз в день в Лесу Мертвецов наступает славный момент. Заходит солнце, восходит луна, и все вокруг на многие километры замирает. Волки перестают выть, мухи больше не жужжат, птицы отказываются петь. Словно все творение Божие задерживает дыхание.
Ждет.
Каждую ночь я стою на высоком обрыве в одиночестве. С высоко поднятой головой.
Как и все существа, кто живет здесь, я жду и слушаю.
И тогда оно приходит.
Песня столь чудесная и очаровательная, что все, что я могу сделать, ― это не лететь к ней, подобно мотыльку на пламя. Мне все равно, поет ли песню кто-то прекрасный или ужасный. Я лишь хочу окунуться в мелодию. Мои призрачные глаза закрыты, а легкие глубоко дышат.
Эта мелодия помогает мне пережить долгие дни и пустые ночи. Дарит мне надежду.
В течение дней, я лишь наполовину бываю собой. Мертвец Уильям зловеще смотрит, прыгает и визжит, пытаясь привлечь мое внимание. Адель кружит вокруг, плачет и летает сквозь скалистый каньон, но я не желаю присоединиться к ней.
Я слушаю и жду.
Однажды утром слышу что-то.
Не один голос, а два где-то в лесу, зовущих, и я думаю, что, может быть, узнаю их. Но это человеческие голоса, а я находилась здесь так долго. Я мертва уже несколько месяцев, хотя кажется, что прошли столетия. Такое чувство, что целые цивилизации были построены и разрушены с тех пор, как Уильям убил меня.
Здесь есть кто-то, кого я знаю, и если да, то что они ищут? Никто из живых не осмеливается войти в этот лес. Мы все знаем, что он проклят.
Немногие, кто сюда входит, уносит отсюда ноги живым.
Мертвый Уильям прячется в маленькой пещере, а Адель летает над речным каньоном, глядя на свое отражение. Они не замечают зова человеческих голосов, поэтому я оставляю их наедине с собой. Скольжу мимо деревьев ― дуба и бука, ковра фиалок. Ищу, слушаю, охочусь.
Наконец, голоса становятся громче.
Я знаю эти голоса, уверена в этом. Но это больше похоже на сон. Не могу разобрать их, не могу подобрать лицо к голосу. Я вскидываю голову, ожидая, что их обладатели подойдут ближе.
Раньше я могла бродить везде свободно, но теперь получается ходить только в этом лесу. Меня охватит пламенем, если подойду слишком близко к краю. Я однажды видела, как другой призрак пытался сбежать. Запах его выжженной души все еще преследует меня.
Но живые люди почти тут. Они раздвигают густую листву, ломают ветки, притаптывают участки длинной травы.
― Адель! ― в унисон кричат двое мужчин. ― Адель!
― Она тут, я уверен в этом, ― говорит первый мужчина. ― Она в тайне сбегала в этот лес, чтобы увидеться с молодым парнем.
Я останавливаюсь на краю большой поляны, мое призрачное сердце бьется быстрее.
Первый голос ― это не кто иной, как отец Адель, мистер Бахман. Я хорошо его знаю, потому что она была моей лучшей подругой при жизни, и я провела много часов в ее коттедже.
Он входит на поляну, и вид его заставляет меня улыбаться. Его волосы поседели, на куртке виднеются пятна крови с последней охоты, на поясе висит нож, а на шее сверкает серебряный крест. Этот мужчина всегда был религиозным человеком, хотя я сомневаюсь, что регулярное посещение церкви может подготовить к тому, что ждет в Лесу Мертвецов.
Духи и призраки обитают в этом лесу. И что-то пугающее и очаровательное... некое существо, которое поет мне по ночам.
В этот момент, второй живой человек шагает на поляну, и его голос пронзает ножом мое сердце. Я отступаю назад, не желая слышать, что он скажет, зная, что слова будут жестокими.
― Скорее всего, она сбежала с первым встречным, который улыбнулся ей, прямо как моя Картина.
Мой собственный отец, этот злобный зверь. Его черные волосы свисают грязными лохмотьями, а на лице сыпь. Он, возможно, был привлекателен в молодости, но эта красота юности покинула его давным-давно. Он осматривает землю, пока говорит, пинает листья под ногами и колотит кусты длинной палкой, будто это заставит Адель выйти из укрытия.
― Эта пошлая, никчемная дочь была не более чем обычной... -продолжает отец.
― Ты не должен говорить так о мертвых. Не тут, ― прерывает его папа Адель.
Его глаза красные. Несомненно, мистер Бахман плакал, и я помню, как он всегда волновался за свою дочь. Если мы, девочки, слишком задерживались на ярмарке, он ждал Адель со свечой у окна.
Когда я возвращалась домой, мой дом был погружен во тьму. Единственные огни, которые горели у нас, зажигала я. Единственная еда, которую мы ели, готовила я.
Я была никчемным ребенком, который стирал и штопал одежду отца, убирал нашу хижину и выносил пощечины от его рук, если я ужинала перед ним.
Мне редко перепадало какой-то еды.
Хотела бы сбежать от него. Что бы ни приключилось со мной после, это было бы лучше. Теперь же я не более чем мстительный призрак.
Именно тогда я понимаю, что стою не одна в тени своего укрытия этой лесной поляны. Мертвый Уильям последовал за мной и теперь приседает рядом. Он научился скрываться и появляться, когда я его меньше всего жду.
Жуткое чудовище.
― Кто это? Живые люди? ― шепчет Уильям. ― Намного лучше, чем парочка мертвых девчонок. Что эти мужчины делают?
Он сверкает распутной ухмылкой.
― Ш-ш-ш!
Я прижимаю свою костлявую руку к его рту.
Оба мужчин ― мой отец и мистер Бахман ― останавливаются и смотрят в нашем направлении.
― Ты что-нибудь слышал? ― спрашивает мой отец. Его взгляд задерживается на мне в течение длительного мгновения.
Он может меня видеть?
― Это просто ветер и ничего больше, ― отвечает отец Адель, хотя я вижу надежду в его глазах. Эмоции людей такие очевидные. Они пропитывают воздух и манят меня, заставляя захотеть подойти поближе.
Голод смерти всегда заставляет меня страстно желать снова быть живой. Я смотрю на мертвого Уильяма и отталкиваю его. Если бы он не убил меня...
― Эй! ― жалуется Уильям, затем начинает умолять, а его голос превращается в низкий визг. ― Они знают, что мы тут, Катрина! Давай поиграем с ними. Мы можем помучить их и попугать!
Я удерживаю его на месте одной рукой, предупреждая, чтобы он замолчал. Я все еще пытаюсь понять, что происходит. Адель пропала очень давно. Наверняка шериф уже нашел бы ее останки.
― Почему они до сих пор не нашли тело Адель? ― задаю я вопрос. ― Помнишь, тот первый день...
― Ты имеешь в виду тот день, когда ты убила меня?
― Я тебя не убивала. Но да, тот день. Ты убегал...
― За мной гнались собаки.
― Но я осталась здесь, чтобы убедиться, что шериф не найдет тебя, а тело Адель где-то там.
Я указываю на поляну, а потом замолкаю.
Оба мужчины поворачиваются и смотрят в том же направлении, в котором я указала.
― Они слышат тебя! ― отзывается Уильям.
Он хихикает и хлопает в костлявые ладоши. Его смех становится хриплым и громким, почти как у вороны.
Тем временем они изучают землю, где лежат останки Адель, едва прикрытые грудой веток и опавшими листьями. Как они могут не замечать ее руку, торчащую из-под листвы, открытую ладонь, будто манящая подойти поближе?
Я не понимаю тайн этого места. Будто этот лес покрыт пеленой, и никто не может видеть вещи такими, какие они есть.
― Это папа?
Адель присоединяется к нам. Ее полный боли голос окутывает меня, подобно мокрому плащу в зимний вечер.
Приподняв свое длинное рваное платье, она присаживается рядом с мертвым Уильямом, и они оба склоняются к краю поляны. Она смотрит на отца, и слезы стекают по щекам. Адель представляет собой скорбное привидение, и даже несмотря на то, что мы были лучшими подругами до того, как Уильям появился в наших жизнях, ее постоянные слезы не позволяют долго находиться рядом с ней.
― Только не снова, ― печально произносит Уильям. ― Ты плакала неделями напролет, когда Картина пропала...
― Когда ты убил меня, ― поправляю я его. Как обычно он упускает очень важные детали.
― И продолжаешь плакать, как погибла, ― говорит он Адель. ― Прошу остановись. Или уйди. Уйди в другую часть леса.
Вместо этого Адель испускает длинный пронзительный вопль.
― А-а-а-а-а-а-а-а-а-ах!
Это вызывает дрожь во мне до самых пят, так что могу только представить, как это влияет на двух живых. Мой отец роняет свою палку и кружится, осматривая лес, пока его взгляд снова не скользит по мне.
Он должен увидеть меня. Должен.
Подумает ли он, что это именно я рыдала?
Если он думает, что я оплакиваю его потерю, то сильно ошибается.
― Нам стоит уйти, ― говорит он отцу Адель. ― Тут могут быть приведения. Злые духи. Сам Король Фей охотится в этом лесу, крадет души и делает их своими рабами.
― Если здесь и есть призрак, то это не кто иной, как моя дорогая дочь. Адель, это ты?
Она отвечает долго и протяжно.
― О-о-о-о-о-о-о-о-ох!
― Используй слова, дрянная девчонка, ― говорит Уильям с зевком. Адель возможно была заинтересована в нем при жизни, но после смерти он ей наскучил.
Ей стоит прекратить выть. Ей нужен покой.
― Адель тут, ― говорю я ее отцу, желая помочь. ― Твоя дочь прямо тут.
Я приближаюсь, пока не дотрагиваюсь до его руки. Он пугается, и его глаза расширятся. Кожа на его руке синеет, будто побывала в снежной буре без перчаток. К счастью, он не отдергивает руку. Возможно, он все время жаждал знака.
И я дам ему один.
― Тут.
Я тяну его к телу.
― У-у-у-у-у-у-у-у-у, ― продолжает Адель рыдать, широко открывая рот, поднимая голову к небу. Она выглядит как собака, воющая на луну.
Бедная девочка.
Она должна покинуть это проклятое место, и единственный выход ― если кто-то перенесет ее кости. Адель должна быть похоронена на священной земле, чтобы остановить это проклятие.
― Отнеси ее на кладбище, ― шепчу я на ухо ее отцу. ― Обещай мне.
Он кивает.
Хорошо. Он заберет ее тело и похоронит на кладбище при церкви. Священник прочтет молитвы над ее костями, и она будет освобождена.
Адель не похожа на мертвого Уильяма или меня. Она заслужила быть освобожденной от этого места.
Я надеюсь, что никто больше не услышит меня, кроме мистера Бахмана. Особенно тот, кто наложил проклятие на этот лес.