Мама!

Я ослабила силу над их умами, и мир вокруг меня пошатнулся, мой разум не успевал приспособиться.

Мама была прямо там, на открытом пространстве, у машины. Гвозди вонзились в металл вокруг нее. Она вскрикнула, издав короткий гортанный звук.

Я выбежала из укрытия.

Туча летучих мышей упала с неба, роясь между нами и Ксавьером. Магия брызнула, и гвозди вонзились в рой. Маленькие пушистые тельца попадали на землю.

Я побежала к маме. Она прислонилась к внедорожнику и тяжело дышала. Я поскользнулась на битом стекле, зацепилась за машину и приземлилась рядом с ней.

— Мы должны уходить…

Двухфутовый гроздь торчал из правого маминого бедра, пригвождая ее к внедорожнику. Кровь уже пропитала ее джинсы. Ее руки были красными.

Я схватилась за шип и потянула. Он не двигался.

— Оставь меня, — прорычала мама.

Мои руки скользили по крови мамы. Я стащила с себя рубашку, обернула ее вокруг шипа и потянула изо всех сил.

— Я сказала, уходи!

Корнелиус обогнул машину. Он увидел гвоздь.

— У меня не получается! — крикнула я ему.

Он бросил мне дробовик и схватился за гвоздь. Мышцы на его предплечьях вздулись. Мама ахнула, втягивая воздух.

Рой летучих мышей поредел, и сквозь просветы я увидела свечение другого пурпурного круга, скользящего вертикально.

Корнелиус упер ногу в машину и потянул, его спина напряглась, мышцы на шее распухли.

— Оставьте меня! Уходите!

Корнелиус зарычал, как зверь. Гас встал рядом со мной и оскалил зубы.

У меня был дробовик и собака. Мы были слишком далеко, чтобы нанести какой-либо ущерб. В тот момент, когда Ксавьер увидит маму, она умрет, и Корнелиус умрет вместе с ней.

Пурпурная магия затрещала.

Рой летучих мышей рассеялся. Ксавьер ухмыльнулся в свете своего круга, Гандерсон схватил его за руку окровавленной рукой. Его лицо было маской боли. Над ними в воздухе висела машина, готовая пролететь сквозь магический экран Гандерсона.

Она упадет на маму и Корнелиуса и взорвется, как бомба. Они умрут. В одно мгновение я увидела, как безжизненное тело мамы падает на землю, а Корнелиус падает рядом с ней, его голубые глаза становятся стеклянными и безжизненными.

Нет. Нет!

Я бросилась в ряд. Ксавьер увидел меня, и его улыбка стала еще ярче.

Все мое разочарование и страх взорвались внутри меня, перерастая в ярость. Черные крылья вырвались из моей спины, их края горели красным, и я завизжала. Это была не песня. Это был не крик. Это был визг, ужасный визг, который резал, как битое стекло. Магия вырвалась из меня темным потоком, направляемая моим голосом, как лазером, и врезалась в двух мужчин. Круг вокруг Ксавьера погас, как свеча, задутая ураганом. Глаза Гандерсона закатились. Он упал на колени, слезы текли по его лицу. Пурпурный экран исчез.

Ксавьер отшатнулся, его лицо было бескровным, и он закричал. Машина в воздухе закачалась, танцуя взад и вперед.

Круг вокруг Ксавьера вновь разгорелся. Он защитил его от большинства моих криков. Мужчина споткнулся внутри и медленно выпрямился.

Башня Бюро регистраций была прямо позади меня.

Ксавьер был трусом, и ничто не пугало его больше, чем то, что я завладею его разумом.

Ошеломленный телекинетик почти всегда делает вираж.

Я сделала глубокий вдох и расправила крылья, мои черные перья выпрямились, их кончики пылали красным, как адские угли. Я направила руку в его сторону и открыла рот.

Посмотри на меня! Я вот-вот снова закричу. Смотри!

Ксавьер взвыл. Машина нырнула, спикировала и полетела в меня с безумной скоростью. Он отмахнулся от меня, как от летающего таракана, готового приземлиться ему на лицо. Он едва прицелился, а машина приближалась слишком быстро и слишком высоко.

Я припала к земле. Она пронеслась у меня над головой, через парковку, описала дугу и врезалась в башню Архивариуса на высоте трех этажей. Темное стекло взорвалось. Машина исчезла в здании, оставив рваную черную дыру.

Спасибо тебе, Коннор.

Тьма вырывалась из дыры, как щупальца какого-то огромного кошмарного зверя. Майкл вышел из ее центра и остановился на краю разрыва. Голубая молния, слишком темная, чтобы быть естественной, раздвоилась позади него.

Ксавьер сделал шаг назад. Гандерсон оставался на коленях, ничего не замечая. Сияние его разума исчезло, его свет рассеялся.

Тьма выплеснулась из дыры, растекаясь по парковке черными извилистыми потоками. Уличные фонари мигали и гасли один за другим.

Потоки хлынули над нами, и я почувствовала их магию. Она была ужасной и голодной. Она жаждала, нуждалась и искала жертву. Гас, съежившись, заскулил рядом со мной. Я обхватила собаку руками, пытаясь защитить. Если тьма захочет нас, она нас заберет. Я ничего не могла с этим поделать. Я даже не могла понять, как с ней бороться.

Майкл уставился на Ксавьера. Потоки скрутились в сторону телекинетика.

Круг вокруг Ксавьера погас. Он развернулся и побежал прочь, спасая свою жизнь.

Потоки кусали Гандерсона, как бьющие змеи. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы уклониться. От него осталось недостаточно, чтобы распознать опасность. Они закружились вокруг него и устремились вверх.

Скульптура в форме человека, сделанная из серой пыли, опустилась на колени там, где раньше был Гандерсон. Он рухнул и рассыпался в ничто.

Тьма повернулась к Ксавьеру. Он был почти в конце парковки. Потоки устремились к нему, преследуя его, как равнодушное и голодное живое существо.

Ксавьер запрыгнул на мотоцикл, стоящий на краю парковки.

Тьма была почти рядом с ним. Последние фонари потухли.

Двигатель взревел, и Ксавьер на бешеной скорости выехал со стоянки.

Тьма закружилась по краю участка, врезалась в невидимую границу и устремилась обратно к зданию, удаляясь, словно втягивалась обратно. Она обвилась вокруг Майкла и скользнула за его спину.

Майкл посмотрел на меня. Сила в его взгляде захватила меня. Я не знала, было ли это предупреждением, раздражением или «пожалуйста». Я просто не могла пошевелиться.

Он развернулся и исчез в здании.

Я сидела в маленькой отдельной комнате прямо внутри отделения скорой помощи. Гас лежал у моих ног. Корнелиус получил осколок шрапнели в спину, когда вытаскивал шип, и персонал скорой помощи категорически отказался впустить добермана в палату вместе с ним.

Как только Майкл ушел, мы вытащили шип. Корнелиус поднял маму, и мы поспешили через улицу в Женскую больницу. Сначала они забрали маму, а через несколько секунд — Корнелиуса. Я позвонила домой с экстренного мобильного телефона Арабеллы. Звонок прошел, и я выдала им тридцатисекундное резюме. Это было все, на что у меня было время, потому что медицинский персонал схватил меня и почти потащил в заднюю комнату. Я даже не успела спросить об Алессандро.

В какой-то момент во время боя осколки стекла пробили мне ноги. Мои штаны висели клочьями, а ноги были залиты кровью. Если бы на несколько долей дюйма глубже или в сторону, и я бы истекла кровью на парковке. Пока мне промывали раны, я молилась, чтобы Алессандро был живой.

Я не могла потерять его. Я просто…

Во мне жил страх. Он жил глубоко внутри меня, как маленький зверек с острыми когтями, который вонзился в мою душу с тех пор, как я увидела запись того, как Аркан убил отца Алессандро. Я боялась раньше и беспокоилась, но этот страх стал совершенно новым зверем. Всякий раз, когда упоминалось имя Аркана, он просыпался от спячки и царапал меня своими острыми горячими когтями.

Как только мне удалили стекло и подлатали меня, я вышла из комнаты в больничной рубашке и нижнем белье. Я не могла там оставаться. Стены сжимались вокруг меня. Короткое прикосновение магии Майкла продолжало отражаться во мне, словно я была запятнана ею, и это пятно теперь медленно испарялось. Мне нужно было быть где-нибудь на открытом пространстве, где я могла видеть людей, поэтому я вернулась в отдельную комнату ожидания и обнаружила, что там никого, кроме Гаса.

Мы чуть не умерли. Ксавьер мог убить нас. Маму ранило. Корнелиус был ранен. Мы трое чудом выжили. Призрачное эхо магии Майкла кружилось вокруг меня. Я обняла себя, пытаясь прогнать его. Я была на пределе, и я так долго держала эмоции в крепком кулаке своей воли, что они душили меня.

Гас встал и положил голову мне на бедро. Я посмотрела в его карие глаза и чуть не заплакала.

Пока нет. Мы еще не были в безопасности.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел Алессандро. Выражение его лица было ужасным. Он выглядел так, словно убил бы любого, кто встал у него на пути, и даже не заметил бы.

Я обняла Гаса. Если это был маг иллюзий, Гас бы понял.

Алессандро увидел меня и остановился.

Наши глаза встретились. В его глазах было так много всего: страх, ярость, облегчение и любовь. Не самозванец. Алессандро. Мой Алессандро.

Он преодолел расстояние между нами за полсекунды, упал рядом со мной, схватив меня за плечи.

— Насколько серьезно ты ранена?

Я обняла его и уткнулась в изгиб его шеи. Его кожа была обжигающей. Я была Превосходной и главой Дома. Я должна была сохранять самообладание, но у меня не осталось сил.

Он прижал меня к себе, его руки были сильными, но держали бережно.

— Каталина, поговори со мной.

Я не могла. У меня не было слов, чтобы объяснить все. Я думала, что он умер. Я чуть не стала свидетелем смерти мамы. Я чувствовала все: изменчивую силу Ксавьера, движимую чистой ненавистью; безумное ликование Гандерсона; отчаянную песню Корнелиуса, от которой мне хотелось броситься на землю и зарыдать, пока у меня не высохнут глаза; и, что хуже всего, неописуемую тьму Майкла, которая все еще цеплялась за меня.

Он поцеловал меня, его горячие губы коснулись моих, и притянул меня ближе.

— Ты со мной. Сейчас ты в безопасности. Sono qui con te[7], я рядом…

Я прижалась и вцепилась в него.

— Все хорошо, — пробормотал он. — Все хорошо, любимая, все в порядке…