ГЛАВА 10
— Шарли? Шарли?
— Что? — простонала я.
Возвращение к реальности после того, как вы оказались в ловушке внутри симуляции, немного дезориентировало. Это как когда я какое-то время сидела и вдруг вставала: у меня кружилась голова, и мир становился черным.
— Шарли? Ты с нами?
— Что так долго? — сказала Воробей, ее голос доносился издалека.
— Не знаю. Ее жизненные показатели в норме. Возможно, такое длительное воздействие повлияло на ее существующие травмы, — я услышала щелчок, линза Фрэнка настроилась. — Было очень мало случаев, когда пациенты, получившие такую травму головы, выживали — и вообще никаких данных о влиянии ZOOT на ранее существовавшие черепно-мозговые травмы, — больше щелчков. Мягкий гул. — Я должен провести всестороннюю проверку. Тебе придется помочь мне доставить ее в медицинское крыло.
— Мне нельзя прикасаться к ней вне симуляции. Ты так сказал, — добавила Воробей. — Ты сказал, что я недостаточно нежная.
— Не для выращенного в лаборатории цыпленка, — согласился Фрэнк. — Но анатомия Шарли должна выдерживать определенную чрезмерную силу…
— Цыплята? — простонала я.
— Только по форме. Это неразумные органические клоны, созданные только для того, чтобы обеспечивать пропитание.
— Цыплята…? Что случилось …?
— Ты когда-нибудь видела, как самосвал сбивает оленя? — пошутила Воробей.
Не видела.
Но я могла себе представить, что для оленя это закончилось не очень хорошо.
— Я в порядке, — хрипло сказала я. Я слышала писк и ощутила резкий толчок, когда конденсат от моего дыхания заставил мое лицо скользить дальше по стенке капсулы ZOOT. Я привалилась к ней, конечности жалобно согнулись подо мной. Я хотела встать, но мое тело не слушалось.
— Ты должна помочь мне перевезти ее.
— Хорошо… я просто… в порядке…
— Она говорит, что с ней все в порядке.
— Воробей.
— Фу! — каблук ее ботинка сильно ударил по полу. — Хорошо, но если я случайно выпущу ее внутренности через задний проход, это будет твоя вина.
— Нет, не мой… задний…
Я пыталась открыть глаза, но, казалось, последние три дня я пила виски и курила одну из не табачных сигарет. Я застряла в живом сне.
Затем, когда я ощутила, как руки Воробья скользнули подо мной, этот сон превратился в кошмар.
— Нет, задний…!
— Ты — задница, — зарычала Воробей мне в ухо. — Какой особенный идиот страдает в симуляции ZOOT, а? Ради бога…
— Осторожно, — напомнил ей Фрэнк.
— Я нежная!
Воробей подняла меня с земли так быстро, что мои ребра, казалось, ударили по позвоночнику. Я не знала, действительно ли я потеряла сознание, или я была настолько занята попыткой спасти свои внутренности, что пропустила большую часть того, что происходило вокруг меня. Следующее, что я осознала, это мягкое покачивание, когда Воробей понесла меня по коридору.
Через мгновение часть моей головы задрожала, ее голос вырвался из ее груди:
— Она более мягкая, чем я ожидала.
— У самок млекопитающих есть дополнительный жир, который позволяет им вынашивать ребенка, даже если они находятся в среде, где питательные вещества недоступны. И наоборот, самцы превращают свои питательные вещества в мышцы, что позволяет им защищать свою территорию от других самцов. Шарли — женщина, так что да, — кричал Фрэнк впереди, — она будет мягкой.
Воробей некоторое время молчала. Я держала глаза закрытыми и слушала ровный стук ее сердца. Если бы я несла на руках более сотни пудов человека, я бы, наверное, запыхалась. Мои мышцы тряслись бы. Я бы, по крайней мере, выделила слой пота. Но Воробей, похоже, совсем не беспокоилась.
В первый раз, когда она подвинула хваткой, она пытается дотронуться до жира на тыльной стороне моей руки. Меня это устраивало, пока она не начала сжимать.
— Ой!
— Что?
— Слишком сильно! — вскрикнула я.
Она быстро отпускает.
— Правда? Это было слишком сильно?
— Ты должна быть нежнее, Воробей, — сказал Фрэнк. И если бы боты могли звучать раздраженно, держу пари, он бы так и звучал. — Вспомни, что случилось с цыплятами.
Я застонала и снова сжала кулаки. Ни за что мои внутренности не выскочат из какого-либо отверстия. Не говоря уже о том конкретном.
Когда Фрэнк снова заговорил, казалось, что он шел рядом со мной:
— Ты должна простить ее любопытство. Воробей никогда не вступала в контакт с другой органической формой жизни.
— Кроме цыплят, — исправила она.
— Угх… мы можем, пожалуйста, перестать говорить о цыплятах? — буркнула я.
— Мы начали практиковать контроль, как только ты прибыла, — невозмутимо продолжил Фрэнк. — Хотя неясно, действительно ли она понимает твою хрупкость, Воробей сделала все возможное, чтобы быть мягче. И я надеюсь, что вы двое сможете сосуществовать в Учреждении долгие годы…
— Нет. Я уйду, — буркнула я вызывающе.
Воробей фыркнула над моей головой.
— Это невозможно. Она знает, что это невозможно, да?
— Мы… обсуждали это, — сказал Фрэнк после короткой паузы. — Хотя ее знания по этому вопросу составляют лишь около двадцати процентов, меня не удивит, если ей не хватает понимания.
Я собиралась ответить, когда низкий свист заставил меня вздрогнуть. Воробей почти выпустила меня и грубо сжала после этого.
— Ой!
— Что это за треск?
— Это была моя чертова спина! — рявкнула я, отклоняясь от нее. — Тьфу, и около дюжины других суставов. Где мы, черт возьми?
— Мы в медицинском отсеке, — через мгновение динамики Фрэнка стали тише. — Шарли… разве ты не видишь, что мы в медицинском отсеке?
— Нет. Я слишком устала, чтобы открыть глаза.
— У тебя уже глаза открыты, — я услышала щелкающий звук и уловила, как ветерок ударил меня по лицу. — Можешь сказать мне, сколько фаланг я сейчас показываю?
— Ты смеешься? Она слишком тупая, чтобы понять, что означает это слово, — буркнула Воробей.
— Я знаю, что такое фаланги! — крикнула я, мой голос дрожал от паники. — Но я… я ничего не вижу! Все темно! Мои глаза действительно открыты?
— Боже. Я знал, что ее микрочип был скомпрометирован, но нервная стимуляция, вызванная датчиками ZOOT, должно быть, нанесла дополнительный ущерб.
— Что значит: мой микрочип? Какой микрочип?
Фрэнк мне не ответил.
— Воробей, положи ее на стол, пожалуйста. Спиной вверх.
Все, о чем я могла думать, это моя и без того получившая угрозу задница.
— Э-э, не будет ли мне безопаснее на спи…? Ой! Боже!
Воробей бросила меня на стол примерно с шести дюймов. Обычно это не повредило бы. Но она бросила меня прямо на мой подбородок.
— Фу, у нее кровь из лица.
— Из тебя вот-вот потечет кровь!
Я искренне злилась в этот момент. Я замахнулась на нее. Мой кулак пронзил пустой воздух, и сила сбила меня со стола. Весь воздух вырвался из моих легких, и моя спина сильно хрустнула, когда я рухнула. По крайней мере, этот треск перекрыл все те трески, которые произошли, когда Воробей сжала меня.
— Боже, она действительно слепа.
— Да. Именно это я и пытался передать. Пожалуйста, верни ее на стол…
— Я сама вернусь, спасибо, — рявкнула я, стряхивая с себя слишком грубую хватку Воробья. Мне нужна была секунда, потому что я была в равной степени слепа и слаба. Но, в конце концов, мне удалось затащить свою задницу вверх по ножкам стола и плюхнуться в лужу крови от подбородка. — Хорошо, я здесь. Сделай так, чтобы я снова могла видеть.
— Какая поразительно ужасная фраза.
— Воробей… — динамики Фрэнка работали так низко, что я едва слышала его голос. — Думаю, будет лучше, если ты покинешь нас сейчас. Вернись к своей работе. Я отправлю Шарли обратно в комнату, как только перенастрою ее микрочип, — добавил он после минутной паузы.
— Хорошо, — буркнула Воробей. Я не слышала, как она ушла — по-видимому, она громко двигалась, только когда была расстроена, — но я слышала, как дверь со свистом закрылась за ней.
Вскоре после ее ухода Фрэнк сообщил мне очень плохие новости:
— Мне придется сделать надрез у основания твоего черепа…
— Нет, черт возьми, не надо!
— Боюсь, это единственный способ…
— Ты не разрежешь мне голову!
Что-то ущипнуло меня за шею за полсекунды до того, как я попыталась слезть со стола… и я вообще не могла двигаться. Я говорила себе двигаться, встать и бежать к двери. Но мое тело было кашей.
Это текло по моим венам в тот день, когда я впервые встретила Говарда. Я помнила, как беспомощно лежала на больничной койке, когда смотрела, как Говард склонился надо мной, сжимая в руке свежую Перезагрузку. Я помнила, как слышала, как мое сердце завывало в мониторе, когда он воткнул иглу мне в шею — и оставил ее там почти на целых три секунды, прежде чем вонзить ее глубже.
Я снова ощущала себя ребенком, парализованным и беспомощным. Целый мир боли висел над моей головой.
Фрэнк собирался разорвать меня на части, и я ничего не могла сделать, кроме как умолять.
— Пожалуйста, пожалуйста, не убивай меня.
— Я не убью тебя, Шарли. За три столетия опыта работы я потерял только одного пациента.
— Да? — это заставляло меня меньше паниковать, я услышала шансы. — А что случилось с пациентом, которого ты потерял?
— Его труп был кремирован в местном похоронном бюро по его последней просьбе…
— Нет, я имею в виду, почему ты его потерял?
— Он управлял автомобилем и не пристегнул ремни безопасности, — сказал Фрэнк, его голос звучал надо мной. — Его автомобиль попал в аварию на опасном участке дороги 917, и от силы удара его выбросило через лобовое стекло. Он рухнул на забор из колючей проволоки — и эффект, как вы понимаете, мало чем отличался от эффекта ножа в масле. Прошу прощения, если это сравнение слишком устарело, — добавил Фрэнк. — У меня было всего несколько стандартных разговорных выражений, и мне не хватало полномочий для выполнения собственных обновлений…
— Нет, я поняла, — быстро сказала я. Наконец-то он мог рассказать мне что-то интересное, и я не хотела, чтобы он отвлекался на свои проблемы с ботами. — Значит, парня разрезало пополам, да?
— От передней части живота до позвоночника, да. Я провел операцию, которая потребовала многочисленных прижиганий и сложной схемы наложения швов. Но он скончался от травмы прежде, чем я успел закончить. Можно много говорить о желании сознания остаться внутри тела после такого инцидента, — тихо говорил Фрэнк. — Некоторым людям не хватает этой воли. Но твоя воля сильнее, чем у большинства.