ГЛАВА 20

Я старалась обращать внимание на то, что делала Воробей, пока она тащила нас через Учреждение — на случай, если меня когда-нибудь отсканируют и отправят сюда. Но то, что Фрэнк использовал для успокоительного, мешало мне.

Будто кто-то взял меня за корни волос и продолжал засовывать мою голову под воду. Шумы начинались как невыносимо громкие, а затем растворялись в неразличимой каше. Иногда мир был настолько резкий и сфокусированный, что я с трудом могла держать глаза открытыми. Мгновение спустя накатывал густой туман и покрывал все до такой степени, что я не могла отличить красный цвет от синего.

В воде и вне ее; туда-сюда между слишком мало и слишком много. Рука становилась более жестокой с каждым толчком. Она хотела, чтобы я утонула. Она хотела, чтобы мои легкие наполнились паникой и распухли, пока не лопнули…

Пока кожу головы не начнет покалывать, а волосы не заболят в фолликулах…

Пока…

— Ой!

Острая боль пронзила меня. Я резко вскочила, хватаясь за предмет, свисающий с моей груди. Это был огромный шприц: полая игла, подсоединенная к флакону с жидким лекарством. Я медленно вытащила его, рука дрожала, когда я увидела, как стальная игла выходила из моей окровавленной кожи дюйм за дюймом. Он прошел в мое сердце. В мое сердце. И он вылил бог знает что в мой кровоток.

Теплые волны пульсировали из моей груди с каждым ударом. Туман ушел из моих глаз и ушей. Кожу головы слегка покалывало, будто я начала оттаивать после пребывания на морозе. Я чувствовала, как поднималась из водных глубин замешательства и вдыхала с облегчением.

— Стало лучше? — крикнула Воробей.

Я подняла взгляд и увидела, как она высовывалась из водительского окна чего-то вроде больничного фургона, только этот фургон был черным. А еще у него была решетка с шипами и огромная солнечная пушка на крыше. О, и шины выглядели так, будто они могли проехать через огненный океан, не растаяв.

Похоже, вести машину будет очень весело.

— Нет, — сказала Воробей, когда я распахнула дверь.

— Почему я не могу водить машину?

— Нельзя управлять транспортным средством в течение двадцати четырех часов после приема стимулятора надпочечников. Так написано на обратной стороне флакона.

Я посмотрела на красную предупредительную этикетку, прежде чем бросить шприц за собой, где стеклянный флакон разбился о пол.

— Да, но я не принимала. Ты меня этим зацепила.

— Только потому, что ты так сильно вертелась, что я не могла затащить тебя в фургон, не согнув тебя пополам. Ты можешь переодеться сзади, — добавила Воробей, указывая пальцем за спину.

Я заметила, что на ней была броня, похожая на черную самовосстанавливающуюся броню, которую мы с Ашей нашли в старой будке на контрольно-пропускном пункте. Поверх ее доспехов был толстый черный плащ, похожий на те, что раньше носила полиция. На ее коленях лежал шлем с окрашенной в красный цвет лицевой панелью. На ее груди я видела тот же квадратный отпечаток пальца, который защитил меня от сканеров экзо, когда мы впервые пересеклись. Когда красный свет осветил мою грудь, экзо подумали, что я была кем-то другим, и отпустили меня.

Мне не так повезло во второй раз.

— Да, надеюсь, ты не возражаешь, но я использовала твой отпечаток, чтобы совершить набег на оружейную, — сказала Воробей.

Я проследила за ее кивком и увидела комнату с клеткой, похожую на ту, что находилась внутри будки контрольно-пропускного пункта. Она стояла у дальней стены в ярко освещенной нише. Там было восемь наборов полок и большой настенный стеллаж — и все это было пустым.

— Как думаешь, почему я выбрала фургон? Я не дура, — отозвалась Воробей, когда я спросила, куда все делось. — Эти рейнджеры сказали, что им понадобится что-то мощное, чтобы вытащить твою подругу из бота. Так что я подумала, что мы могли бы также принести все.

Я бросилась к задней части фургона. Место тут было размером с завод по переработке гранита, и оно было заполнено рядами машин. Фургоны, грузовики, байки, броненосцы — большинство из них выглядели так, будто ими никогда не пользовались. Когда я добралась до задней части фургона и распахнула двери, я чуть не потеряла сознание.

Я никогда раньше не видела столько оружия в одном месте. Оно аккуратно лежало на стойках вдоль стен фургона. Меньшие пушки находились внизу; большие и крутые — наверху. Одна пушка явно опускалась на плечо, мои пальцы зачесались при виде нее.

— Ты упаковала кристаллы для всего этого? — сказала я, пытаясь отвлечься от внезапного желания схватить ту большую пушку и выстрелить в потолок.

— В ящиках есть патроны — зеленые ящики. Черные ящики для чего-то другого.

— Как что?

— Гранаты, — прямо сказала Воробей, будто ей наскучил тот факт, что на полу фургона лежали ящики с ручной взрывчаткой.

— Что, если кто-то выстрелит в нас несколько раз, и нас подорвет наши боеприпасы?

— Вряд ли. Этот фургон бронирован.

Может, это был лишь искусственный адреналин, который тек по моим венам, но я была так взволнована, что едва могла стоять на ногах. Я разделась до нижнего белья и надела разложенные для меня Воробьем доспехи. Она оставила вещи на хромированном медицинском цилиндре, который по какой-то причине пристегнула к одному из боковых сидений фургона.

Приятно было снова носить броню — будто я только что превратилась из почти голой в чертовски непобедимую. Сапоги идеально облегали мои ноги; перчатки дышали так хорошо, что казалось, что у меня ничего не было на руках. Я знала, что шлем мне тоже подойдет, но надевать его сейчас не было смысла: до утра не сработает лицевая панель.

Рядом с моими доспехами лежала тряпка. Я почти не трогала ее, потому что плащи полиции весили почти как я. Шериф Кляйн однажды разрешила мне примерить ее. Я продержалась на ногах добрых три секунды, прежде чем мои колени подкосились.

Этот плащ был намного легче, чем броня класса полиции. Он, вероятно, предназначался для ношения людьми. Боже, как приятно было нести на своих плечах тяжесть этой штуки. Я не знала, почему, но я получила огромное количество воздуха в своих легких, как только надела его. Я схватила с полок ремень с оружием и застегнула его на талии. Я взяла с полок черный длинноствольный солнечный револьвер и сунула его в кобуру.

Теперь я была готова.

— Итак… мы просто будем сидеть здесь, пока не взойдет солнце? — сказала я, забираясь на пассажирское сиденье.

— Мы могли бы, но я не вижу смысла, — ответила Воробей, хмуро глядя на огромные вращающиеся металлические двери перед нами. — Не похоже, что мы сможем увидеть восход солнца отсюда.

Я не понимала.

— Ну, мы не можем никуда ехать, да? Фургон не заведется, пока в его аккумуляторе не появится заряд от солнца.

Воробей ухмыльнулась.

— О, Шарли… разве ты не заметила, что фургон стоял на зарядной площадке?

Я не знала, чем была зарядная площадка, даже если бы мне ее показали. Я подпрыгнула, когда Воробей повернула ключ, и фургон с ревом ожил.

— Он работает ночью?

— Ммм, около двадцати миль. Потом будет то же самое, что и любая другая старая солнечная установка без зарядной площадки. Но мы, по крайней мере, сможем уехать от Учреждения, — Воробей нажала кнопку на приборной панели, и металлические двери стали подниматься. — Хорошо, я сняла координаты Анны с дрона в командной комнате…

— Как долго меня не было? — буркнула я. Если у Воробья было время, чтобы затащить меня сюда, украсть кучу оружия и поджечь командную комнату, должно быть, я была в гораздо худшем положении, чем просто немного сбитая с толку.

— Возможно, я позволила тебе какое-то время крутиться, — сказала Воробей с оттенком смеха в голосе. — И я успела сделать это…

Она включила фары, и черное пятно перед нами ярко осветилось. У меня сжался желудок, когда я увидела клона Говарда, сидящего в десяти ярдах от острого кончика нашей решетки. Я знала, что Говарда здесь не было, и что клон был мертв. Но у меня до сих пор шли мурашки по коже — это было так же поразительно, как обнаружить таракана в сапоге.

Воробей усадила клона на один из стульев в командной комнате. Его обнаженное тело ссутулилось на спинке, а руки безвольно свисали по бокам.

— Я подумала, что будет довольно приятно покинуть Учреждение, разбив нашего создателя на выходе, — пробормотала Воробей. Она улыбнулась мне, и ее руки жадно сжали руль. — Вперед?

Я пристегнула ремень безопасности и сказала с ухмылкой:

— Погнали.

* * *

Этот рассвет был одним из самых красивых в моей жизни. Он венчал неровный ландшафт Ничто, проливая туманный золотой свет на кедры и мескитовые заросли. Я чувствовала, как летнее дыхание билось в окна. Сегодня будет жарко и тоскливо — такая жара высасывала из меня все жидкости, а тоска заставляла меня задуматься, смогу ли я продержаться еще минуту. К концу дня я так сильно обгорю, что, наверное, не смогу уснуть от боли.

И я была так взволнована, что едва могла усидеть на месте.

Воробей везла нас на юг и восток, направляясь к крошечной точке на экране приборной панели. Я всю ночь смотрела, как наш маленький треугольник приближался к этой точке. Делать особо было нечего: Ничто ночью было довольно пустым. Никто не мог водить или стрелять. Боты отключались, и люди прятались до рассвета. Возможно, вокруг бегали какие-то твари, но они держались подальше от наших фар. И у них было достаточно времени, чтобы убраться с нашего пути.

— Ты водишь почти так же плохо, как Уолтер, — буркнула я, пока Воробей везла нас по узкой каменной дорожке. Это было неправдой: Уолтер водил так, будто его глаза смотрели в противоположные стороны, а руки были деревянными. Это всегда был дикий и ужасающий опыт.

Воробей просто… была скучной. У меня были большие надежды, когда она выгнала его из гаража, разбив клона Говарда в кровавую массу. Но с тех пор одно разочарование следовало за другим. Наш фургон, вероятно, мог бы взять эту каменную платформу с разгона — и да, мы могли бы быть в воздухе на секунду. Но это была половина удовольствия.