— Я помогу тебе, — сказала Баша, выходя вслед за ней из комнаты.

«Полагаю, мы должны оставить тебя, чтобы ты поела и отдохнула», — сказала теперь Маргарита. — Мы можем поговорить об этом позже. Ее рот сжался, прежде чем она добавила: «После того, как мы поговорим с мужчинами и выясним, есть ли у них какой-либо план по прекращению этих нападений на твою жизнь до того, как «Медный круг» вломится в ворота на фургоне, оборудованном как автомобильная бомба, и взорвет нас к Чертовой Матери».

— Или они возьмут под контроль пилота и заставят его самолет врезаться в дом, — сухо добавила Мэри, обходя кровать и следуя за Маргаритой к двери. Оказавшись там, она сделала паузу и оглянулась, чтобы предложить: «Если ты захочешь о чем-то поговорить, я буду внизу. В противном случае, я думаю, мы можем провести следующую консультацию завтра, в то же время, что и сегодня».

Куинн сумела сдержать гримасу и вежливо прошептала: «Спасибо», когда женщина ушла.

«Кажется, ты не очень-то хочешь получить дополнительную консультацию», — весело сказал Джет, как только дверь за женщинами закрылась.

Куинн пожала плечами и приняла протянутый ей пакет с кровью. «Мне просто нужно немного времени, чтобы усвоить то, что я уже узнала».

— Это было много, — торжественно сказал он.

— Ага, — вздохнула она, а затем криво улыбнулась и сказала: — Тебе повезло, что ты застрял с самой задолбавшейся бессмертной, какая только возможна.

Джет молчал, прижимая пакет с кровью к клыкам, а затем потребовалась минута, чтобы переложить их подушки так, чтобы они оба могли откинуться на спинку кровати. Как только они удобно устроились, он сказал: «Кажется, я упоминал, что людям нравится разговаривать со мной на рейсах, которые я пилотирую».

Куинн кивнула и с любопытством посмотрела на него из-за пакета с кровью у нее во рту.

«Ну, именно поэтому я могу сказать тебе, что ты не самая облажавшаяся бессмертная», — заверил он ее. «Черт возьми, Мэри, Маргарита и Баша, вероятно, могут составить тебе конкуренцию».

Глаза Куинн расширились, и она вытащила пакет изо рта, когда он опустел. — Ни в коем случае, — уверенно ответила она, когда он взял пакет и заменил его новым.

— Хорошо, — сказал он, подталкивая руку, держащую пакет, к ее рту, пока она не вставила его на место. «У Маргариты был собственный монстр, которого она считала своим спутником жизни, но таковым не был. Ублюдок пару столетий проделывал с ней какие-то ужасные вещи, — объявил он, а потом добавил: — А Баша? Он поморщился. «Вероятно, она получает награду за самую неудачную жизнь благодаря монстру по имени Леониус Ливиус. Благодаря ему она провела более двадцати семи сотен (2700) лет в каком-то аду. Он помолчал с минуту, а затем сказал: — Не только у бессмертных женщин есть свои демоны. У Санто адская история. Ты должна как-нибудь спросить об этом Пэт. Это сделает тебя благодарной, что у тебя было всего тридцать лет или около того, чтобы справиться с тем, что было в основном ментальным конфликтом».

Куинн нахмурилась. Из-за его слов ее проблемы звучали как-то тривиально, и она разрывалась между обидой и желанием поверить, что они были таковыми и, следовательно, с ними было легче смириться. Вот почему она чуть не рассмеялась, прикрывая рот пакетом, когда он сказал: «Не то чтобы я преуменьшаю то, через что ты прошла».

Вытащив теперь пустой пакет изо рта, она изогнула одну бровь и спросила: «Нет?»

— Нет, — заверил он ее, бросив пустой пакет в мусорное ведро на своей стороне кровати. Он взял последний пакет с колен, но не сразу отдал его ей. Вместо этого он переложил его из руки в руку и сказал: «Я не могу представить, каково это было смотреть, как эти люди из «Медного Круга» пытают и убивают остальную часть твоей семьи. А затем чувствовать то, что ты, когда убийца коснулся твоей руки и после этого ты почувствовала то, что чувствовала». Он покачал головой. «Я ошеломлен тем, что ты перенесла это так хорошо. Я имею в виду, это должно серьезно травмировать ребенка. Но ты убрала эти воспоминания так, чтобы они не могли причинить тебе вреда, и продолжила жить».

— Но они причинили мне боль, — нахмурившись, сказала Куинн. «Я всегда боролась, чтобы быть хорошей, из страха, что могу быть такой же плохой, как он».

— Это так плохо? — спросил он серьезно. «Я имею в виду, я знаю, что эмоционально для тебя было трудно не чувствовать себя в безопасности, не чувствовать любви, но ты не подсела на наркотики, не попала в статистику подростковой беременности, тебя даже не исключили из школы, и ты не стала алкоголичкой или, Бог, знает что еще. Вместо этого ты стала отличницей. Ты кардиоторакальный хирург, Куинн. Ты сама сказала мне, что в Америке их меньше четырех тысяч. И у тебя есть сын, и блестящий сын, с которым ты проделала адскую работу.

«Ты так думаешь?» — спросила она с беспокойством.

— О, черт, да, — заверил он ее. «Мне очень нравится Паркер. Он умный, забавный и ничего не боится, насколько я могу судить по тому пару десятков раз, что я с ним разговаривал».

«Так много?» — спросила она с удивлением.

Джет пожал плечами. «Мы говорили не только во время перелетов. Пэт и Санто всегда брали его с собой на семейные вечеринки Нотте, и по какой-то причине мальчик обычно подходил поговорить со мной. Он хороший ребенок».

— Он действительно много говорил о тебе после семейных торжеств, на которые ходил с Пэт, — призналась Куинн. — Я понятия не имела, кто ты такой, но, похоже, ты ему очень нравишься.

— Я рад, но сейчас меня больше интересует его мать, и я должен тебе сказать, я думаю, что ты действительно потрясла мою земную жизнь. Я подозреваю, что ты сделала то же самое со своей бессмертной жизнью. Но что более важно, я думаю, что ты хороший человек. Ты мне нравишься, Куинн. Когда мы вместе, говорим ли мы или что-то еще, я чувствую, что мы на одной волне».

— Я тоже, — мягко призналась она.

Минуту они молча смотрели друг на друга, а затем Джет откашлялся и поднял последний пакет с кровью. «Вот. Тебе лучше заняться этим, прежде чем у меня возникнет соблазн поцеловать тебя.

Куинн взяла пакет и поднесла его к клыкам, но на самом деле предпочла бы, чтобы он поцеловал ее. Потому что он ей тоже нравился, и она действительно начала думать, что у нее не так много дел, над которыми нужно работать, как она думала. Она полагала, что выяснить мотивы ее действий помогло. Она подозревала, что Мэри и Маргарита были правы в том, что произошло после того, как ее мать и отчим были убиты. Пока они размышляли о том, что могло произойти, она вспомнила, как ее схватили за запястье, и внезапный прилив сбивающих с толку чувств. Она все еще не была уверена, как они называются. Ее взрослый разум не распознал в этом желание, когда она снова испытала эти ощущения в своей памяти. Куинн могла только сказать, что это было странное осознание и покалывание, которое оттолкнуло ее ужас и горе и оставило тоску по безопасности, которую она чувствовала, от мужчины, касающегося ее.

В этом не было никакого смысла, особенно когда она наблюдала за его издевательствами над ее матерью, отчимом и кузиной за несколько минут до этого. Поэтому Куинн сразу стало стыдно за себя, и она попыталась дистанцироваться от чувств. Очевидно, она нашла способ, заблокировав память об этом. Но это также означало блокировку воспоминаний о большей части ее детства, из-за чего большую часть времени она не могла понять свои собственные мотивы.

Острая боль пронзила ее голову, и клыки Куинн едва не разорвали мешок у нее во рту, прежде чем она заставила свои челюсти расслабиться.

«Что такое?» — спросил Джет, поворачиваясь к ней. «Тебе больно?»

Она начала кивать головой, но это только усилило ее боль, и она закрыла глаза со стоном.

— О, да, это так, — вздохнул Джет, в его голосе звучало смятение, и она открыла глаза, чтобы увидеть, как он смотрит на ее лоб с завороженным ужасом.

Куинн потянулась к пакету у рта, желая спросить, что случилось, но Джет поймал ее за руку.

«Нет. Оставь это. Тебе нужна кровь. К тому же он почти пуст, — сказал он ей, а потом добавил: — А она тебе очень понадобится.

Куинн нетерпеливо хмыкнула и подняла брови, когда он перевел взгляд на ее лицо, лучшее, что она могла сделать, чтобы спросить, почему он так сказал.

Судя по всему, он понял суть. Через мгновение, чтобы скривиться от того, что он увидел, Джет объяснил: «Ты действительно причинила себе травму, когда упала в обморок. У тебя была открытая рана на лбу, которая кровоточила, но это было также…. ну, похоже, твой череп был разбит и прогнулся в месте удара.

Куинн вздрогнула от описания. Это объясняло ее раскалывающуюся голову.

«Когда Мэри сняла с твоей головы окровавленную ночную рубашку и проверила твою травму здесь, рана была закрыта, но у тебя все еще была большая вмятина на голове», — продолжил он. — Но я почти уверен, что нано сейчас чинят твой череп. Вмятина как бы выталкивается обратно».

Куинн услышала конец через ужасную, разрывающую боль. Было ощущение, что кто-то отпилил ей макушку, а не чинил ее. Она знала, что в мозгу нет болевых рецепторов, но мозговые оболочки — мембранное покрытие мозга — и надкостница — мембрана, покрывающая кости, — а также сам скальп имели болевые рецепторы, и каждый из этих рецепторов ожил, чтобы она кричала в агонии. Это было невыносимо, и она не могла сдержать всхлип.

«Хорошо. Ладно, — успокаивающе сказал Джет, обвивая ее руками и прижимая к своей груди. Он держал ее так минуту, потирая спину, а затем остановился, чтобы вытащить из ее рта наконец-то опустевший пакет с кровью.

«Что я могу сделать? Чем могу помочь?» — спросил он, бросая пакет на тумбочку. Когда она не ответила к тому времени, когда он повернулся, он помог ей лечь на кровать и начал соскальзывать. «Я пойду посмотрю, не могут ли они дать тебе какое-нибудь лекарство. Я знаю, что бессмертные устойчивы к лекарствам, но должно быть что-то, что они могут… Его слова оборвались, когда она схватила его за руку, чтобы остановить, и потянула, хотя и не так сильно, как могла бы. Она не хотела заставлять его вернуться обратно в постель против его воли; она просто хотела остановить его.