Глава 15

Деклан

Господи боже.

Мой член живет своей жизнью, когда эта сильная женщина находится в моих объятиях. Как, черт возьми, она прошла через всю эту хрень, включая то, о чем мы еще не слышали, но узнаем, как только завоюем ее доверие, и все еще, черт возьми, гордо держится, как будто это просто еще один день недели? Это так сильно заводит, что член продолжает пульсировать, и мне приходится небрежно поправлять ее в своих объятиях, чтобы она не заметила. Я хочу, нет, желаю вогнать в нее член так глубоко, чтобы все ее плохие воспоминания улетучились, и она помнила только хорошее.

Ее опьяняющий характер и вздорное поведение быстро превращаются в зависимость, от которой я не хочу избавляться. Ее воля и стремление к процветанию, независимо от окружающей среды, являются свидетельством того, о чем большинство людей может только мечтать. Она просто от природы обладает таким упорством, которое заводит меня как никто другой и заставляет завидовать.

Я отвлекся от своих мыслей, когда Джио подал сигнал рукой «один-ноль-ноль». Ах, так он уже с кем-то общается по поводу того урода, который угрожал ей в прошлом году. Отлично. Я киваю в знак согласия и бросаю взгляд на Синклера. Его черты лица спокойны, но правая рука сжата в кулак в попытке контролировать своего демона. Только прошлой ночью он убил кого-то из-за похожей, хотя и более ужасной ситуации. Но это лишь одна ситуация, которая может легко склонить чашу весов против его контролируемого образа жизни. Запрет на жестокое обращение с женщиной – его абсолютное правило, и он не будет испытывать угрызений совести, если преподаст кому-то урок или просто убьет его.

Мы все так быстро и безумно влюбились в Бетани, и любая угроза против нее, прошлая или настоящая, будет уничтожена нами.

Наконец, Синклер быстро делает движение «один-пять-ноль», повышая цену, чтобы убедиться, что проблема решена. Джио лишь снова бросает взгляд на телефон, чтобы подтвердить детали и использовать для оплаты наш оффшорный и железно секретный счет. Один из огромных плюсов нашего положения – больше денег, чем мы можем потратить. У нас также есть много способов обеспечить решение наших ситуаций, когда мы не можем сделать это сами.

— Я удивлена, что вы не завалили меня кучей вопросов.

— Вопросов много, котенок. Понять, какие из них задать – вот настоящая дилемма, — говорит Син.

— Ты можешь задавать любые вопросы, Синклер, мне все равно. Решу ли я отвечать или нет – вот настоящая дилемма, — отвечает она.

Я не могу удержаться от усмешки. Наблюдать за ее словесной перепалкой с Сином — чистое развлечение, потому что он не потерпит дерьма ни от кого, кроме Джи и меня. Даже это в большинстве случаев под вопросом.

Его руки скрещены на груди, и он смотрит на нее с интенсивностью, которая, как я знаю, выражает одновременно ярость из-за ее постоянного неповиновения и вожделение по той же самой причине. Мы с Джованни просто сидим и наслаждаемся шоу, разворачивающимся перед нами, гадая, кто же победит.

Синклер устраивается поудобнее, положив руки на бедра и сцепив ладони под подбородком. Его спокойная манера поведения говорит о том, что у него есть план, как победить ее. Мне любопытно, как все пройдет, когда он наконец решил заговорить.

— Почему Лос-Анджелес? — спрашивает он.

Что? Я бы о таком не спросил. К чему он клонит?

Бетани пожимает плечами в моих объятиях.

– Да все просто. В Сиэтле дождливо. Я хотела солнышка и большие перспективы, поэтому мне показалось, что это хороший выбор. К тому же у меня закончились деньги на автобус, и я не собиралась ехать дальше впроголодь.

Солнышко, если я добьюсь своего, это больше никогда не будет проблемой.

— Ну и как тебе город?

— Пожалуй, не плохой.

— Поподробнее, котенок, — приказывает он, и она на него огрызается.

— А манерам тебя не учили, Синклер?

Он закатывает глаза, но подчиняется.

— Пожалуйста, поподробнее, котенок. Лучше?

Би игнорирует его недовольство.

— Как уже сказала, все это время я жила в приюте для бездомных, но завела несколько друзей. Я влюбилась в культуру латинского района неподалеку, поэтому теперь обожаю испанскую кухню. Я работала неполный рабочий день, поэтому мне не приходилось во всем полагаться на приют. Но там все дорого, поэтому я не смогла изменить свою жизненную ситуацию. Но могло быть и хуже. Я также работала волонтером в приюте в качестве платы за жилье.

И снова я потрясен ее ответом. А еще он очень смирил меня. В то время как мы никогда ни в чем не нуждались в плане простых вещей, ей пришлось пройти через страдания и борьбу за все, что было необходимо для жизни. Что хотели, то и получали. Без вопросов. Ей, вероятно, приходилось умолять и выпрашивать хлебные крошки. Но, похоже, она вела такой же образ жизни в неполной семье, как и мы. Дерьмовые родители, которые практически бесполезны и нелюбопытны. Что заставляет меня задуматься.

— Ты часто голодала? — спрашиваю я.

Я чувствую, как она слегка напрягается от моего вопроса. Это весь ответ, который мне нужен, но она все равно отвечает.

— Ага. Было дело. Так часто, что мне не хотелось бы, чтобы кто-то из вас знал об этом. Но все изменилось в Лос-Анджелесе.

Джованни все еще молчит с тех пор, как мы сели, но я вижу по сосредоточенности на его лице, что он так и хочет что-то сказать. Скорее всего, он сдерживается, потому что взламывает базу данных, которая ему нужна для получения информации.

— Хотя я бы с удовольствием продолжала отвечать на эти вопросы, мне действительно нужно начать делать домашнюю работу. Во вторник я должна сдать эссе, и мне нужно в библиотеку. К тому же мне еще нужно найти все свои вещи, так как я понятия не имею, где и в какой коробке что лежит.

— Подожди, — говорит Джованни, затем встает и быстро направляется в свою комнату. Он возвращается с коробками от «Мак» и «Айфона». — Для тебя, дорогая. — Он кладет их ей на колени, а затем снова садится.

Би с минуту смотрит на коробки на своих коленях, затем наконец поднимает голову.

— Э-э-э... зачем это? У меня уже есть ноутбук и телефон.

Синклер фыркает и бормочет:

— Ага, хлам. — Тем самым быстро выводит Бетани из себя.

— Ну извини меня, членосос. Мне жаль, что моя родословная и банковский счет недостаточно впечатляющи для тебя. Но мне ни хрена не жаль, что я могу оценить все, что у меня есть, в отличие от тебя, высокомерного испорченного ублюдка. Так что пошел ты.

Она быстро встает, бросает коробки на диван, чтобы уйти, но Синклер оказывается быстрее. Он подхватывает ее и перекидывает через плечо.

— Я ни разу не осудил твою ситуацию, котенок. Я просто говорю, что твое барахло устарело, и тебе повезло, что оно еще работает. Так что перестань вести себя как стерва. — Затем сильно шлепает ее по заднице.

— Ты, чертила! Мне больно! Опусти меня! — кричит она.

— Ты закончила быть стервой?

— А ты убрал свои барские замашки? — издевается она.

Он снова шлепает ее по заднице, но прежде чем успевает отреагировать, Бетани хватает за пояс его трусов и дергает так сильно, быстро и высоко, как только может, делая ему атомный клинч. Синклер ревет и падает на колени, скорее всего, от давления на его член и яйца, а также от того, что Бетани сделала между его ягодицами. Она превращается в террористку, как только ее ноги касаются земли, и тянет еще сильнее, заставляя Синклера полностью опуститься на четвереньки. Он матерится от боли, пока она не отпускает порванные трусы. Затем пихает его на бок, в то время как он корчится от боли и пытается не вырвать.

— Я не собираюсь терпеть твое хамское поведение, Синклер. Я уже достаточно натерпелась, так что завязывай, или в следующий раз натяну так сильно, что твой пирсинг выскочит из тебя.

Я и Джи застонали и обхватили свои члены, возвращая ее внимание к нам.

— А мы что? Мы ни причём, солнышко, обещаю. Просто оставь наши пирсинги в покое. Пожалуйста, — умоляю я.

Она сильно покраснела, когда вспомнила, что у нас у всех проколоты члены.

— О да... я на минутку об этом забыла, — бормочет она, еще больше краснея.

Она чертовски мила, но сейчас я остерегаюсь маленькой злобной колючки, которая стоит перед нами.

— Да, Tesoro. У нас у всех проколоты члены. Но в отличие от Сина, мы ценим наши члены. Так почему бы тебе не пойти подготовиться, а мы с Декланом проводим тебя в библиотеку. Нам тоже надо делать домашку. А этого гавнюка оставим одного, наедине зализывать свою уязвленную гордость.

— Подожди... нам нужно? — спрашиваю я недоуменно. Черт меня побери. Что я забыл?

Джи секунду смотрит на меня, а потом поднимает глаза к потолку.

— Gesù Cristo.( Господи боже. – Прим. пер.) Да, Деклан. Нам обоим нужно написать работу по деловой этике. Вот почему у нас одинаковое расписание. Giuroche vivo con un bambinogigante. (Клянусь, я живу с ребенком-переростком. – Прим. пер.) – Затем в разочаровании проводит рукой по волосам.

— А) По-английски, мудак. Б) Сколько и когда сдавать?

— Десять страниц. Вторник, тупица.

Упс... да, забыл. Встав, я перешагиваю через Синклера, который все еще лежит на полу.

— Давай, солнышко. Думаю, пришло время заняться учебой или еще какой-нибудь скучной хренью вроде этой.

Она смеется, и это звучит как музыка для моих чертовых ушей. Затем я иду к холодильнику и хватаю пакет с замороженным горошком, а потом возвращаюсь к Сину и бросаю его перед ним.

— Вот, держи, мудак. Подумал, что они пригодятся для твоего члена больше, чем эта хрень с карбой от Джи, которая на вкус охрененная. Так что лучше примени их. Это твоя порция на неделю.

— Пошел ты, мудила. Она сломала мой член.

— Cristo... это скарбонара. Сколько раз я должен тебе это повторять?

— И я сделаю это снова, засранец! — кричит Бетани из коридора, что заставляет Сина застонать от боли.

Я просто иду в сторону своей комнаты, смеясь над его болью, затем пожимаю плечами на Джи: