— Я люблю тебя, Джаспер. Наверное, с того момента, как мы встретились, — добавила она, покраснев. — С тех пор, как ты пригласил меня в тот нелепый грузовик с тако на нашем первом свидании.

Смех потряс мою грудь при воспоминании. 

— Я ни черта не мог придумать, что сказать в тот вечер. Я смотрел, как ты ешь тако, и понял, что хочу увидеть тебя снова, и не один раз, а чертовски много больше. Не успел я опомниться, как ты завладела моей задницей и покорила мое сердце.

— Джаспер, — выдохнула она, прикусив губу. — О чем ты говоришь?

Моя рука скользнула по контуру ее живота и вниз между ног, скользя по ее влажной сердцевине, когда от возбуждения мой член напрягся. 

— Ты такая влажная для меня, детка.

— Ты не ответил, — простонала она, шире раздвигая ноги.

Я скользнул пальцем внутрь нее, пока мой большой палец дразнил ее клитор, слегка надавливая и медленно увеличивая ее возбуждение снова. У нас уже был секс сегодня, но этого было недостаточно не после того, как она подарила мне свою девственность сегодня вечером. И дело было не только в том сладком местечке у нее между бедер. Она отдала мне свое сердце, и черт бы меня побрал, если бы я не хотел держать этот орган в обеих руках, просто чтобы защитить его.

Перевернув нас, я устроился в ложбинке ее сексуальных, мягких бедер. 

— Ты можешь принять меня снова? Или тебе слишком больно?

— Я могу, — ответила она, покраснев.

Обхватив ладонью свой полностью возбужденный член, я пару раз накачался, а затем скользнул в ее сладкую пещерку, застонав от тугого, влажного тепла, окружавшего мой член. Несколько раз скользнув туда и обратно, я захватил ее рот, скользя языком между складками ее губ, лаская ее язык своим собственным. Потребовалась вся моя воля, чтобы не торопиться и довести ее до оргазма, а не брать ее жестоко, как мне хотелось в тот момент. Между нами вспыхнуло тепло, воздух почти потрескивал от энергии. Одним сильным толчком я погрузился в нее до самых яиц, а затем замер, проведя костяшками пальцев по ее щеке.

— Я говорю навсегда, Тауни. Я хочу быть с тобой вечно.

Мой пристальный взгляд остановился на ней, когда она улыбнулась, ее пальцы разгладили кожу на моих плечах, а затем поднялись вверх по шее, остановившись на моем лице, где они задрожали, когда она слегка погладила мою челюсть.

— Навсегда, Джаспер. Это все, что я хочу. Я и ты.

— Я и ты, — повторил я, ненадолго выскальзывая из ее тепла, а затем врываясь обратно внутрь, покачивая бедрами, она схватила меня за руки, ее глаза остекленели, когда удовольствие начало нарастать . . .

Я трахнул ее, и я занимался с ней любовью, и я отдал ей частичку себя, которую никто другой ни до, ни после никогда не получал. В Тауни было что-то особенное. Я знал это тогда, и когда сейчас я смотрел в эти знакомые голубые глаза, я знал без сомнения, что ничего не изменилось. Мое сердце все еще чувствует нашу связь. Мое тело все еще реагирует на ее близость. Мгновенно возбудившись, я вспомнил, что она чувствовала, когда я был внутри нее, и какими мягкими были ее губы, прижатые к моим, когда мы целовались.

Тауни Бейкер владела частью моей несчастной души, и это было опасно. Я больше не был тем мужчиной, которого она встретила подростком. Моя жизнь не принадлежала мне. Я заключил сделку с дьяволом, и моя задница принадлежала Люциферу Морнингстару. Я был королевским бастардом, а мужчина, которого она любила, был мертв и похоронен. Ушел навсегда.

Я восстал из могилы, но, когда я это сделал, наивный молодой человек, которым я когда-то был, был заменен безжалостным монстром. Мои кулаки сжались, и я понял, что в моей жизни не было ни черта, в чем было бы место для Тауни Бейкер. Даже если она жива. И, я был чертовски потрясен этим открытием.

Мой разум боролся с правдой, в которую я не хотел верить. Я не мог вернуться к остатку той ночи Хэллоуина, к ужасным воспоминаниям, которые едва успели всплыть на поверхность, или к полученной в результате травме, которая разлучила меня с Тауни, разлучив нас всего после нескольких коротких часов блаженства. Зарычав, я резко развернулся, заставляя себя больше не пялиться на то, что я потерял. Наплевав на то, как это выглядело, я покинул Перекресток, выскочил за дверь и вышел на солнечный свет Невады. От сухого дня и палящей температуры мое лицо обдало жаром, пока я топал к своему мотоциклу, оседлав своего борова, прежде чем завести его. Не оглядываясь назад, я поехал в сторону шоссе 95, надеясь насладиться свободой открытой дороги.

Независимо от того, как далеко или как быстро я двигался, я не мог убежать от вспыхнувшего гнева или осознания того, что я оставил ее позади, ничего не объяснив своему президенту. Хуже всего было то, что Тауни даже не помнила, кто я такой и что я для нее значу. В ее глазах не было и намека на узнавание. Разозлившись, я почувствовал, как мой Жнец поднимается, зависая рядом с моей кожей, когда он почувствовал мою потребность отвлечься.

Свернув с дороги, я поехал в пустыню, чтобы забыть свое прошлое, свое разбитое сердце и, что хуже всего, женщину, ради спасения которой я был убит, которая исчезла и оставила меня в безымянной могиле. Она даже не вернулась. Просто повернулась ко мне спиной, как будто все, что мы разделили той ночью, ничего не значило. Как будто все это было ложью. Я никогда не должен был влюбляться в Тауни. Она, блядь, вырезала мое сердце из груди и оставила его гнить.

Я совершил много ошибок в этой жизни, но любовь к ней преследовала меня больше всего.