ГЛАВА 25

Гвинет

Я не пьяна.

Да, я покачиваюсь и чувствую невесомость и жар, но это только благодаря музыке.

И танцам.

Обычно я не люблю электронную музыку, но этот прилив энергии поднимает мне настроение. Я притащила с собой Кристофа и Джейн и позвала Джен и Алекса. Джен не смогла, но Алекс ― любитель вечеринок, появился вскоре после приглашения.

Вообще-то они все тусовщики. Обычно я ― кайфоломщица. Та, у кого фобия слов и вообще боязнь внешнего мира.

Но, возможно, я все-таки пьяна, так что это не имеет значения.

Алекс в нескольких шагах позади меня, подпрыгивает под бодрящую музыку. Он немного выше меня, стройный и подтянутый из-за того, что много ездит на велосипеде. Крис танцует со мной, позволяя использовать его руку, чтобы кружиться, хотя еще час назад он сказал, что мы должны идти домой.

Он повторяет это снова, крича сквозь музыку:

― Ты слишком много выпила, Гвен. Я тебя подвезу.

― Нет! Я не пьянаааааа, ― говорю невнятно.

Ладно, может, и так. Но только совсем чуть-чуть.

― Гвен, пойдем.

Крис пытается схватить меня за руку, но я вырываюсь и прижимаюсь спиной к Алексу.

― Иди домой. А я остаююююююсь. ― Прижимаюсь задницей к Алексу, он обхватывает меня за талию, и мы вместе покачиваемся под музыку. ― С Алексом так весело.

С ним весело, потому что он отрешенный и любит травку, и он ни о ком особо не заботится. Именно поэтому я предпочитаю проводить время с Крисом. Редко можно встретить таких людей, как Крис, которые ценят, что я немного сумасшедшая и не такая, как все. Но в том-то и дело, что сегодня я не хочу быть сумасшедшей или отличаться от других. Я хочу быть как Алекс. Хочу забыть о том, что видела и слышала сегодня.

От Дебры, Нэйта и папы. Хочу забыть, что папа искал маму, а когда нашел её, попал в страшную аварию.

Ей было недостаточно того, что она бросила меня, она вознамерилась лишить меня и папы.

В моих глазах выступили слезы, и я вытираю их тыльной стороной ладони. Я счастлива оттого, что здесь достаточно темно, и никто не видит моей слабости.

Тьма иногда успокаивает.

Сегодняшний вечер предназначен для того, чтобы забыть. Вот для чего я купила слишком обтягивающее платье, едва прикрывающее задницу и оголяющее половину спины, и выпила больше, чем следовало.

Но я словно парю в другом месте, а не на танцполе. Да, я нахожусь посреди извивающихся тел, оптимистичной музыки и ультрафиолетовых огней, но это не так. Я снова блуждаю внутри пустоты, позволяя ей гноиться и пронизывать меня до костей.

Обычно мне удается заполнить её, каким-то образом избавиться от неё, повторяя про себя слова пустота, пустота и пустота. Но не сегодня. Сегодня я испытываю такую боль, что не в состоянии ничего вытеснить.

― Где Джейн? ― спрашиваю я Криса, пока мы с Алексом двигаемся в такт музыке.

Несмотря на то, что я убедила её надеть платье и пойти с нами, она безумно волновалась, потому что здесь много людей, а она не любит их больше, чем я в свои пустые дни.

Она отказывалась танцевать, пить или что-то еще, просто сидела с энергетическим напитком в углу нашей кабинки, но сейчас её там нет.

― Она, наверное, ушла, ― кричит Крис сквозь музыку. ― Тебе тоже пришло время уходить, Гвен.

― Почему ты такой зануда? ― Я провожу пальцами по его подбородку.

― Да, чувак. ― Алекс двигает руками вверх и вниз по моим бокам, ощупывая меня. ― Расслабься.

― Может, нам стоит научить его? ― я ухмыляюсь и, покачиваясь в объятиях Алекса, хватаю Криса за щеки и притягиваю его к себе так, чтобы он вплотную прижался ко мне спереди.

Затем начинаю тереться задницей и животом об их эрегированные члены, чувствуя, что они становятся еще более твердыми. Я слышу их ворчание и стоны, облизываю губы, опьяненная ощущением того, что они оба так сильно возбудились.

― Это не ты, Гвен, ― шепчет Крис мне на ухо, в его тоне слышится возбуждение.

Я скольжу грудью по его груди, а задницей по растущей эрекции Алекса.

― Может и так.

Мы больше не танцуем. За несколько мгновений происходящее превращается в сплошное мельтешение, и мне нравится это. Происходящее поглощает меня, потому что они хотят меня, и если я позволю, они смогут иметь меня одновременно.

Но когда закрываю глаза, то рядом с собой представляю не Криса и Алекса, а его, он так глубоко выгравирован в моей душе.

Он хмурится, сжимает челюсть, потому что ему это не нравится. Ему не нравится, что я прижимаюсь к двум парням. Поэтому стараюсь усерднее, перехожу на новый уровень, пока их твердые члены не упираются в мое платье, и это единственное, что я чувствую.

Ты первый причинил мне боль. Вот каково это, когда тебе больно, придурок.

Неважно, что я хочу верить этим словам, верить, что могу причинить ему боль, отдавшись кому-то другому, потому что моё тело, душа и разум ненавидят эту идею.

И моё сердце. Сейчас оно сжимается, разжимается и требует, чтобы я остановилась.

Это не то, чего я хочу. Не эти руки помогают мне чувствовать себя в безопасности, как будто я могу отпустить их в любой момент и всё равно не рухну на землю.

― Что за...

Я слышу ошеломленный возглас Алекса, а затем та самая сильная рука, о которой я только что мечтала, обхватывает моё запястье, и меня дергают с такой силой, что перехватывает дыхание.

Пожалуйста, не говорите мне, что моё воображение настолько разбушевалось, что я придумала то, чего нет на самом деле.

Открываю глаза, и у меня перехватывает дыхание от представшего передо мной зрелища.

Я прижата к телу, но это не Алекс и не Крис. Этот человек крепче, выше, шире и настолько мужественный, что это должно быть вне закона.

Он должен быть вне закона.

Потому что у меня всегда есть искушение сделать тот шаг, который столкнет меня с края, даже несмотря на то, что знаю, что в какой-то момент мне будет больно. Даже если я уверена, что это будет последний шаг, который сделаю.

Думаю, именно это чувствуют нарушители закона. Они знают, что их могут поймать, и они будут наказаны, но все равно идут на преступление. Потому что это того стоит.

И в данный момент я смотрю на него. На свое преступление, и пустота уже не кажется мне ни проклятой, ни смертоносной. Она затаилась на заднем плане, не в силах проявиться в чем-либо.

Нэйт всегда оказывал на меня такое влияние. Его присутствие настолько острое и внушительное, что поглощает любую пустоту.

― Отпусти её, ― говорит Алекс, и его голос звучит пьянее, чем у меня.

Я не особо сосредоточена на них, потому что мое запястье находится в заложниках у Нэйта, я прижата к его твердым мышцам, и он сверлит меня взглядом.

Боже, даже то, как он смотрит, возбуждает. Мои бедра сжимаются, а соски твердеют, и это не имеет никакого отношения к не совсем реальным танцам, которые я только что танцевала.

Боковым зрением вижу, как Крис качает головой Алексу, потирая затылок.

Алекс, однако, шагает к нам ― точнее, пошатывается.

― Кто ты, бл*дь, такой?

― Я её муж. Ещё раз прикоснешься к моей жене, и я переломаю твои конечности.

И после этого Нэйт тянет меня за собой и проталкивается сквозь толпу.

За ним невозможно угнаться. Во-первых, я пьяна ― настолько пьяна, что у меня двоится в глазах, и я не чувствую ног. Во-вторых, думаю, Нэйт только что сказал им, что он мой муж. Он нарушил собственное правило и сказал моим друзьям, что мы женаты.

Твою мать.

Кажется, я пьянее, чем думала, потому что не в состоянии разобраться во всех этих вещах.

Когда я продолжаю спотыкаться о собственные ноги, Нэйт подхватывает меня, словно невесту. Мои руки автоматически обвиваются вокруг его шеи, и я визжу, но не слышу этого сквозь шум и хаос.

И снова я впадаю в транс от того, как легко он несет меня, без усилий, словно он поднял на руки не человека. Не обычного человека. Меня. Его жену. Он ведь так сказал, верно?

«Ещё раз прикоснешься к моей жене, и я переломаю твои конечности».

Я извиваюсь в его объятиях, но не для того, чтобы он отпустил меня, просто чтобы лучше чувствовать его. Почувствовать силу его крепких рук, обвившихся вокруг моей спины и под ногами. Впитать твердость его груди, прижимающейся к моему боку, и вдыхать его запах, который опьяняет сильнее алкоголя.

Однако он не обращает на меня внимания.

Нэйт никогда не наблюдает за мной так, как я наблюдаю за ним. Он не останавливается, чтобы посмотреть на меня так, как я смотрю на него.

Пустота, которую я задвинула на задний план, толкается и поднимает свою уродливую голову, и у меня нет сил загнать её обратно.

У меня нет сил, чтобы бороться с этим.

Ночной воздух обдает нас, и я дрожу, пока Нэйт идет к парковке. Я не обращаю внимания на зрителей, которые наблюдают за нами.

Это не имеет значения.

Они никогда не имели значения. Люди не понимают. Люди осуждают.

Он не осуждает. Нэйт никогда не осуждал меня, даже когда вел себя как мудак с многочисленными наклонностями придурка. Он строг, но никогда не осуждает.

Он практичен, но никогда не бывает узколобым.

― Нэйт...

Я шепчу его имя в тишине ночи, и мой голос звучит так пьяно и эмоционально, потому что он всё ещё не смотрит на меня.

― Заткнись на хрен, Гвинет. Я не хочу слышать твой голос сейчас.

Резкий гнев в его словах ― словно пощечина по лицу, сильная пощечина, которая вызывает слезы. Они собираются на моих веках, и я не успеваю их вытереть, он открывает дверь своей машины и усаживает меня на пассажирское сиденье.

После того, как пристегнул меня ремнем безопасности, снимает свою куртку и бросает её на меня. Она пахнет им ― специями, лесом и проклятием. Таким он был и всегда будет.

Моё правонарушение и худшее проклятие.

Ещё одно слово в моем списке.

К тому времени, как он оказывается на водительском сиденье, я крепче прижимаю куртку к своей колотящейся груди.

Мы выезжаем с парковки и едем по улицам в тишине. Ни радио, ни разговоров, и чем больше времени проходит, тем крепче я прижимаю к себе его куртку.

― Разве ты не собираешься что-нибудь сказать? Хоть что-нибудь?