Глава 1

Линси

— Морковка мне в глаз, я сделала это! — тихонько взвизгиваю себе под нос, заканчивая правку последней строки диссертации, и девятнадцатый раз нажимаю «сохранить». После почти трех месяцев самоубийственных проникновений в больничный кафетерий, потому что я не могла писать эту богом забытую работу где-либо еще, я, наконец, закончила магистерскую диссертацию.

Морковка мне в оба глаза!

Сладкое облегчение мощным потоком разливается по венам. Я могла бы вскочить на стул и пустить свет из кончиков пальцев. Вместо этого, как взрослая выпускница, которой планирую стать, я сижу на попе ровно и наслаждаюсь своими достижениями, наблюдая за другими посетителями кафетерия. Эти люди неосознанно составляли мне компанию, когда я корпела над своим трактатом. И у меня ни за что не хватило бы духу заявиться сюда для написания работы, если бы не Кейт.

С усмешкой достаю телефон из сумки для ноутбука и быстро набираю сообщение.

Я: Я сделала это. Я кончила.

Кейт: Ого, видишь? Я же говорила, если возьмешь вибратор с большой насадкой, то кончишь быстрее.

Я: Я говорю не о мастурбации, извращенка.

Кейт: Извращенка? Говоришь так, будто это плохо! Разве ты не понимаешь, что для писательницы эротических романов звание извращенки — это, по сути, комплимент? Вообще-то, ты только что вдохновила меня выгравировать это слово на моих визитках.

Я: Я говорю о своей диссертации. Я, наконец-то, ее закончила!

Кейт: Божечки-пирожечки... поздравляю! Это лучше, чем оргазм!

Я: Знаю, скажи?

Кейт: Дай угадаю, ты опять в больничном кафетерии?

Я: Мне стыдно признаться, но, да.

Кейт: Я же говорила, не расстраивайся из-за того, что пишешь там, где слова текут рекой. Мои непристойные слова текут в комнате ожидания шиномонтажной мастерской, а твои — в больничном кафетерии. Мы — продуктивные миллениалы, Линс! Это больше, чем я могу сказать об остальном нашем поколении. Кстати, ты, определенно, должна мне фруктовый коктейль.

Я: Именно об этом я и думала! Потусим сегодня вечером в моем тики-баре?

Кейт: Сегодня не могу. Майлс заложил в кастрюлю жаркое и до неприличия этим гордится.

Я: Звучит очень по-домашнему и дико скучно. Кстати, как у вас с любовничком дела? С момента твоего отъезда прошла всего неделя, а я уже скучаю по своей лучшей подруге. Мой тики-бар тоже грустит!

Кейт: И я по тебе скучаю! Но сейчас у меня регулярный секс, так что, должна признаться, я скучаю по тебе не так уж сильно.

Я: Ты отвратительна. И я ненавижу, что ты счастлива.

Кейт: Это потому, что тебе нужен секс! Позвони Дину и заставь его стать на сегодня твоим персональным сводником. Свали из дома и подальше от тики-бара, чтобы отпраздновать свое достижение. Самое время, чтобы тебя начал обхаживать некто другой, нежели фруктовый коктейль и Бабник Pro40.

Я: Ты хуже всех.

Кейт: До скорого, шлюшка.

Я: Пока, извращенка.

Не удержавшись от смеха, выключаю телефон. Кейт всегда вызывает у меня улыбку. Она все время так непростительно естественна. Просто невероятно. В основном она с головой погружена в написание эротических любовных романов, но все также любит ходить в комнату ожидания шиномонтажа, чтобы писать, потому что там бесплатный кофе, а она ненавидит платить за него в Старбакс. Но в этом вся Кейт, до мозга костей.

Мы познакомились в Боулдере почти десять лет назад на первом курсе Университета Колорадо. Она была смелой, общительной рыжеволосой мультяшкой, великолепной и бесстрашной во всем. Я же была неуклюжим, тихим ребенком с тонкими каштановыми волосами и склонностью сутулиться.

Мы с Кейт являли собой полную противоположность, но каким-то образом мгновенно сблизились, уравновешивая друг друга. Она журила меня, если я вела себя слишком робко, а я осаждала ее, если та чересчур сходила с ума. Вот почему я даже не удивилась, когда несколько месяцев назад она начала тайком пробираться в «Магазин шин», утверждая, что комната ожидания исцелила ее творческий кризис.

Честно говоря, это не самая безумная вещь, которую я видела. И она не прогадала, потому что, в конце концов, произошло больше, чем просто завершение романа. Кейт влюбилась в горячего механика по имени Майлс. И теперь эти две влюбленные пташки свили гнездышко в его доме за Боулдером, среди возбуждающего аромата автомобильных шин и сгоревшей в грешной страсти резины.

Иногда жизнь может быть очень несправедливой.

В своем нынешнем писательском окружении я ближе всего подобралась к летящим в меня от другого человекам искрам, когда у пожилого мужчины, потянувшегося за куском пирога, выпали кислородные трубки. Поэтому наклонилась, чтобы их поднять, и, когда попыталась передать ему, наши пальцы соприкоснулись, и я почувствовала между ног порыв воздуха. Момент был испорчен, когда, посмотрев вниз, я увидела, что выдернула трубки из баллона с кислородом, и он дул прямо в мое сокровенное местечко. Не совсем то же самое, что упасть в обморок в объятия горячего и потного механика, а именно это и случилось с Кейт.

Как бы то ни было, за свое сегодняшнее достижение я заслуживаю награды. Отодвинув компьютер и учебники в сторону, тянусь к прекрасному кусочку пирога с кремом, который приберегла именно для этого момента. Я в кафетерии медицинского центра Боулдера, чтобы посмаковать это восхитительное угощение. Обычно его распродают до того, как я сюда добираюсь, но каким-то образом сегодня мне удалось отхватить последний кусочек.

Я редко позволяю себе баловаться сладким. Моя мама была до безумия помешана на здоровом питании и не позволяла нам с сестрой есть что-то, что не произрастало у нас в саду. Очевидно, продукты в супермаркетах кишат пестицидами и микробами, а мы следовали библейской диете Христа.

В колледже мне пришлось жить в одной комнате с Кейт, так я насладилась своим первым печеньем «Орео», и с тех пор проклинаю ее. Потому что на первом курсе набрала двадцать фунтов, а для человека ростом всего пять футов четыре дюйма это было не очень хорошо.

После окончания университета мы с сахаром нашли общий язык, и я сбросила лишние фунты. Ну... по крайней мере, пятнадцать. Решив бросить работу в социальной сфере и вернуться в университет за степенью магистра психологии, пирог с кремом стал моим новым лучшим другом. Пирог выглядел гораздо более по-взрослому, чем «Орео». Пирог и красиво уложенная мясная тарелка. Эти два пунктика сейчас — моя слабость, и прямая причина того, почему я при каждом удобном случае бегаю трусцой, растрясая жир на заднице.

Я вонзаю вилку в хрустящую корочку как раз в тот момент, когда на мой стол опускается поднос с обедом. Широко распахиваю глаза. Владелец докучливого подноса — вечно угрюмый доктор, который вот уже несколько месяцев портит атмосферу кафетерия. То есть… я почти уверена, что он доктор. На шее у него всегда висит стетоскоп, он носит синюю униформу и белый больничный халат. Это очень по-докторски, ведь так? Люди подпрыгивают, когда он рявкает, и это тоже, кажется, по-докторски.

Как бы то ни было, мне кажется, что этот горячий, сердитый доктор, всегда смотрел на меня с другого конца кафетерия. Я заметила его сразу, как только обнаружила свое маленькое писательское убежище, потому что такого великолепного засранца, как он, невозможно не заметить. Он — нечто среднее между Крисом Хемсвортом и Джерардом Батлером — и я почти уверена, что его тело подтвердит подобное сравнение. Если он еще не завел себе страничку в Инстаграм, ему, определенно, следует это сделать, потому что я бы следила за ним каждую минуту!

Он из тех парней, кто редко улыбается. Сначала я подумала, что с моей стороны это может показаться осуждающе, ведь у него, вероятно, много забот. Черт возьми, он может лечить смертельно больного пациента или искать лекарство от плотоядного вируса, о котором остальной мир даже не подозревает. Я хотела дать парню поблажку за его решительно неприветливое отношение к миру, потому что... он горячий! Горячим парям такое разрешается — в аспирантуре этому не учат, а следовало бы.

Но в те моменты, казалось, что его гнев направлен на меня. Я могла бы поклясться, что он, просканировав весь кафетерий, встречался со мной взглядом, и его лицо угрюмого мудака принимало убийственное выражение. Странно! Я все ждала, что мужчина подойдет, думала, что, возможно, это какая-то извращенная прелюдия, но тот всегда лишь наблюдал за мной издалека, как тигр, преследующий добычу. Такое нервировало.

И, черт возьми, должна признать, это было... довольно жарко! Мой Бабник Pro40 получал хорошую тренировку от этих гребаных взглядов.

Сердитый красавчик в халате опускает свое гигантское тело на сиденье напротив меня, все время хмуро глядя на еду на подносе. Несчастный сэндвич, плотно завернутый в пленку, поддерживает оскорбленное яблоко. Даже на его бутылке с водой нет конденсата... должно быть, она теплая.

Бедный мудак-красавчик-доктор с унылой едой.

Фыркнув, он срывает пленку и вскрывает пакетик с низкокалорийным майонезом.

Я морщу нос.

Что за зверюга предпочитает низкокалорийную бурду майонезу?

Я нерешительно отпускаю торчащую из пирога вилку и вытираю потные ладони об обтянутые джинсами бедра, пока тот мастерски размазывает соус по сэндвичу, а затем выкладывает слой горчицы. Я не могу оторвать взгляд от этого зрелища, потому что, во-первых, он находится в полуметре от меня, а во-вторых, это первый раз, когда я так близко к нему, и мне нужно насладиться видом.

При такой близости его поведение, несомненно, более пугающее. Воздух вокруг него почти вибрирует от раздражения. Интересно, означают ли едва заметные морщинки в уголках его глаз, что он старше меня? Логично, если красавчик доктор. Мне двадцать семь, так что ему, наверное, лет тридцать пять, что придает ему еще большую сексуальность, потому что я всегда питала слабость к мужчинам постарше.