Глава 21

Линси

Я еле дышу, когда Джош прерывает наш поцелуй и поднимается с дивана с Леннон на руках. Он приказывает мне оставаться на месте, и выражение его лица не оставляет места для споров. Я терпеливо сижу, пока он несет ее по коридору в мою спальню, все еще потрясенная тем, что он рассказал о своей жизни в Балтиморе.

Что-то подсказывает мне, что это еще не конец истории, но тот факт, что он мне открылся, дает надежду, что, возможно, Джош начинает терять бдительность. Возможно, считает меня кем-то большим, чем просто своей ответственностью и женщиной, вынашивающей его ребенка.

Джош возвращается и забирает из моих рук Клэр, и я встаю, чтобы последовать за ним по коридору в свою спальню. Он укладывает Клэр рядом с Леннон, словно делал это уже миллион раз. Не могу удержаться, наблюдая за ним, разинув рот.

Джош обычно такой сдержанный и стойкий, почти как статуя, — версия самого себя. Даже сегодня, когда тот помогал мне с детьми, он никак не пытался установить связь с девочками. Просто вел себя, как обычно сдержанно. Он из тех мужчин, которые редко проявляют любовь.

Но когда Джош со всей нежностью любящего отца убирает прядь волос с лица Клэр, во мне расцветает надежда. Вполне возможно, в его сердце все-таки найдется местечко для нашего ребенка. И флюиды сексуального папочки, которые он источает, заставляют мои гормоны кричать, требуя внимания.

Джош отступает от кровати, берет меня за руку, тянет за собой и выходит из комнаты, закрывая дверь. Прежде чем я успеваю сказать ему, какой горячей была эта сцена, меня прижимают к стене, и его губы оказываются на мне в отчаянном, голодном поцелуе.

Я всхлипываю от удивления, когда Джош молча приказывает моим губам раскрыться. Его язык погружается внутрь, пробуя, поглощая и пожирая меня. Мне уже знакомо тело этого мужчины. Я знаю, что сводит его с ума, что его возбуждает.

Но этот поцелуй...

Такой поцелуй мне не знаком.

Он интенсивный и безумный. Настолько, что я едва могу дышать.

Мое естество пульсирует в ожидании освобождения, которое он пробуждает во мне своими губами, в то время как мысли несутся со скоростью света в замешательстве от очевидных перемен в нем. Перемен, развитие которых не должно останавливаться.

Его потемневшие глаза жадно блуждают по моему лицу.

— Ты нужна мне, Линси. Мне нужно быть внутри тебя.

Его глубокий голос полон такой тоски, что по груди пробегает дрожь. Я рывком притягиваю его к себе и снова целую. Наши языки переплетаются друг с другом, пока мы на ощупь пробираемся по коридору.

С ним всегда так. Молниеносные разряды желания ударяют из ниоткуда, застав нас врасплох. С тех пор как я испытала такую страсть, не перестаю задаваться вопросом, смогу ли когда-нибудь жить без нее. Особенно без того, что происходит сейчас. К такой смеси страсти и обожания я могла бы легко привыкнуть.

— Мы должны вести себя тихо, — шепчу я хриплым от желания голосом, когда он затаскивает меня в свою спальню. Место, где мы занимаемся сексом и спим рядом, но никогда не обнимаемся. Все эти недели я твердила себе, что Джош просто не любитель нежничать, и тот факт, что он не выставлял меня из своей постели после занятия любовью, уже был хорошим знаком.

Но занимались ли мы любовью?

Не думаю.

Мы трахались.

Мы совокуплялись.

У нас чудесный грязный секс, который иногда включает в себя порку.

Но мы никогда не занимались любовью.

И он никогда не смотрел на меня так, как сейчас, когда запирает дверь и идет ко мне.

Я сглатываю комок в горле, когда в темно-зеленых глазах Джоша сверкает тоска, крайняя нужда и какое-то более глубокое чувство. Как в тот вечер, когда он лечил мою обожженную руку. Что кажется важным и от чего невозможно оторвать взгляд, потому что я не хочу упустить это.

Приблизившись, Джош молча наклоняется, снимает с меня хлопковое платье, лифчик и трусики. От предвкушения и возбуждения я становлюсь мокрой.

С низким рычанием он опускает голову к моей груди, поклоняясь ей губами и языком, лаская так, что мне становится настолько хорошо, что я могу кончить прямо на месте. В последнее время груди очень болели, но восхитительная агония его прикосновений к нежной плоти заставляет клитор пульсировать в ритме с сердцем, разжигая угли желания в ревущее пламя бушующей потребности.

Он отстраняется, чтобы снять с себя одежду, и глубоко внутри эхом отдается боль потери. Когда он стоит передо мной, восхитительно обнаженный, его твердый член подпрыгивает между нами, я опускаюсь на колени и глубоко втягиваю его в рот. К сожалению, у Джоша другие планы.

Он разворачивает меня, его руки блуждают по моим бедрам и между них. Прижимает меня к себе, его шелковистая твердость утыкается в мой мягкий зад, от этого ощущения по всему телу бегут мурашки.

Я громко вскрикиваю, когда его пальцы находят клитор, отчаянно нуждающийся в освобождении. Его рука застывает, он касается губами моего уха.

— Ш-ш-ш, детка. Тебе нужно вести себя тихо.

Детка? Джош никогда раньше меня так не называл.

Он укладывает меня на кровать на бок, ложится сзади, поднимает мою ногу и направляет член в мой центр.

— Готова, детка? — шепчет он глубоким и успокаивающим голосом, скользя губами по моему плечу и вызывая дрожь по всему телу.

— Готова, — тихо стону я, стараясь не шуметь. — Боже, Джош, я хочу тебя.

— Ты нужна мне, — резко отвечает он, словно поправляя меня.

Затем берет меня за подбородок и поворачивает мою голову так, что я смотрю на него через плечо. Тепло в его глазах, уязвимость, которую он больше не скрывает, — это все, чего я от него хотела. Вот он — настоящий Джош. Не сломленный, не скрытный, а самый настоящий.

Отчего становится легче, потому что…

Я влюбляюсь в него.

Проклятье.

Со слабым вздохом его рука скользит вниз по моему телу и шире раздвигает мне ноги, он входит глубоко, замирая на мгновение, пока мое тело приспосабливается к вторжению. Когда я вскрикиваю, он прижимается губами к моему рту и атакует глубокими, одурманивающими поцелуями, все еще оставаясь внутри меня. Неподвижно, неумолимо. Поцелуй ленивый, словно у него есть все время на свете. Все это действо погружает меня в бредовое состояние, и мне приходит мысль: можно ли достичь оргазма только от поцелуев.

Но потом...

Потом он толкается бедрами, твердый член двигается внутри, снова, снова и снова. Очень глубоко. Очень медленно. Так намеренно ритмично и совершенно. Я стискиваю простыни в кулак, пока он ласкает заветное местечко, которое запомнил за последние несколько недель, местечко, которое обхаживал и поклонялся во имя секса.

Но это... то, что мы сейчас делаем — больше, чем секс.

Джош прерывает поцелуй, заглядывает мне в глаза и говорит:

— Детка, я хочу видеть, как ты кончаешь.

— Да, — шепчу я хриплым, прерывающимся голосом, дрожа в его объятиях.

Взгляд Джоша скользит по моему телу.

— Ты такая красивая.

— Да, — стону я, от его слов и взгляда возбуждаясь все сильнее.

— Твое тело, твой ум, твое сердце. Все это так чертовски красиво.

От слов обожания, сказанных таким глубоким голосом, в животе все переворачивается, тело содрогается в шоке от эмоций. Он смотрит на меня сверху вниз. На мой живот.

На глаза наворачиваются слезы.

— Джош?

Что происходит? Где его мысли? О чем он думает?

Мне нужно, чтобы он от всего сердца произнес те слова, которые я так жажду услышать.

— Джош, в чем дело?

— Ни в чем, — бормочет он, закусив губу. Сжимает мою ногу, продолжая смотреть на мой живот, будто видит его впервые. — Я просто… я хочу почувствовать…

Он замолкает, и я задерживаю дыхание, когда тот перемещает руку к моему животу. Теплой, широкой ладонью гладит прилично беременную выпуклость. Пальцами пробегает по гладкой, упругой коже, словно он читает азбуку Брайля. Будто запечатлевает в памяти каждую впадинку и возвышенность. От этого ощущения сердце готово разорваться. Излучая эмоции, провожу по его пальцам, и наши руки впервые обнимают ребенка. Из меня вырывается прерывистый выдох, а дыхание Джоша ускоряется, он не перестает двигаться внутри меня, водя по мне руками, по всему телу.

— Детка, — стонет он, и его лицо искажается. — Мне нужно, чтобы ты кончила. Мне нужно, чтобы ты кончила сейчас.

Он скользит рукой вниз по выпуклости живота, между моих ног и быстро кружит по клитору. Мои глаза мгновенно закрываются, когда из каждого нервного окончания выстреливает фейерверк.

— Детка, смотри на меня, — приказывает он, и я открываю глаза и прикусываю губу.

— Джош, — кричу я, и он закрывает мой рот поцелуем, заглушая мои вопли удовольствия.

— Линси, — шепчет он мне в губы, целуя так, словно не может насытиться.

А потом пульсирует внутри меня, выстреливая горячо и мощно, и дрожа всем телом. Он перемещает руку, сжимая мой живот, и опустошается в меня до последней капли.

— Хочу, чтобы ты спала вот так, — говорит он глубоким и успокаивающим тоном.

— Что?

Он приподнимается, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Я хочу, чтобы ты осталась со мной внутри себя... с моей спермой, отметившей тебя как мою... хотя бы ненадолго.

С удивлением наблюдаю за новым проявлением собственничества, которое он не показывал раньше.

— Что с тобой происходит?

На лице Джоша возникает печальное выражение, и, не разрывая контакт, он опускается на подушку и испускает судорожный выдох, звучащий так, будто все это время он задерживал дыхание.

— Детка, просто полежи так со мной немного.

«Детка». Прокручиваю ласковое слово в голове снова и снова, и от него одного во мне расцветает надежда, которая, как я говорила себе, не могла быть у меня все эти недели.

Но я была дурой.

Я была дурой, пытаясь убедить себя, что смогу согласиться на отношения, основанные только на сексе. Была дурой, пытаясь не замечать, как, просыпаясь каждое утро, обнаруживаю, что он смотрит на меня спящую. Была дурой, игнорируя бабочек в животе, когда он целовал меня на прощание перед тем, как уйти на работу. И была дурой, ведя себя так, будто не воображала себе семью с этим мужчиной с того момента, как узнала о беременности и безоглядно полюбила его ребенка.