— Прошу прощения?

— На днях ты ясно дала понять, что находишься в крайне тяжелом положении. И так как я теперь часть этого, твои проблемы становятся моими проблемами. — Он невозмутимо останавливается передо мной, скрещивает руки на груди и смотрит сверху вниз, как какой-то засранец диктатор.

Я встаю, сминая в руке наполовину выпитую бутылку, и, прищурившись, смотрю на него.

— Я не проблема, которую нужно решать, понял? Я человек, который столкнулся с переменами в жизни и сейчас пытается с ними разобраться.

— Судя по всему, получается у тебя не очень хорошо.

— Иди в жопу, — рявкаю я.

Наконец, его холодное, расчетливое поведение дает трещину.

— В чем твоя проблема? — Он явно смущен моей эмоциональной вспышкой.

— Перестань говорить «проблема»! — сердито восклицаю я.

— А ты перестань вести себя так, будто предпочитаешь жить с родителями. Видение твоего печального лица той ночью в приемном отделении выжжено у меня на сетчатке. — Я открываю рот, чтобы ответить, но он обрывает меня. — Можешь переехать сюда, пока все не уладишь.

Я потрясенно кашляю.

— Переехать к тебе? Я тебя даже не знаю!

Он пронзает меня сердитым взглядом.

— А для того, чтобы трахаться, ты знала меня достаточно.

— О боже. — Я швыряю бутылку на стул и несусь к нему, тыча пальцем ему в лицо. — Это удар ниже пояса даже для тебя, Доктор Мудак.

Он бледнеет, явно не в восторге от такого прозвища.

— Я имел в виду, что мы провели ночь вместе. У нас будет ребенок. Мы должны разобраться с этим вместе. Кроме того, я врач и могу позаботиться о тебе. Пока ты в таком состоянии, тебе, безусловно, лучше переехать сюда, чем искать случайных соседей.

— Ты ведь учился в медицинском, так? — спрашиваю я, глядя на него широко раскрытыми дикими глазами. — Ты, должно быть, достаточно умный, чтобы понять, что случайный секс и совместная жизнь — это две совершенно разные вещи.

— Я здесь почти не живу, — огрызается он. — Почти круглыми сутками дежурю в отделении неотложной помощи, поэтому обычно сплю в комнате для персонала. Вот почему у меня нет мебели. Я прихожу домой только спать, так что вряд ли это будет считаться совместной жизнью.

Я фыркаю и скрещиваю руки на груди, от этого движения свитер спадает с плеча.

Взгляд Джоша перемещается с моего лица на руку и зловеще темнеет.

— Откуда это? — спрашивает он, указывая на длинный синяк на предплечье.

Я натягиваю свитер, прикрываясь.

— Ударилась вчера, когда закрывала дверцу машины.

— Черт. — Он подходит ближе, двигаясь быстрее, чем я успеваю среагировать. Тянет вниз очень просторный свитер, чтобы осмотреть синяк. Порыв холодного воздуха ударяет по моей чувствительной плоти.

Правая сиська буквально вываливается, являя себя всему миру.

И в данный момент, весь мир — это Джош.

Мозг, наконец, приходит в себя, и я с силой натягиваю свитер.

— Зачем ты это сделал? — шиплю я с пылающими щеками.

— Синяк выглядит ужасно, — ворчит он, в его голосе слышится возбуждение, а его глаза остаются прикованными к моей груди. — Вопрос в том, почему ты не носишь лифчик?

Мои соски твердеют, как камень, только от одного его взгляда.

— Я же сказала, у меня болят груди, и они очень чувствительны. Носить лифчик хотя бы минуту — это чистая пытка.

Не такая пытка, как данный момент с ним.

Его ноздри раздуваются, он смотрит мне в глаза, а затем снова опускает взгляд, останавливаясь на синяке, который все еще виднеется из-под свитера. Дрожащим голосом я говорю:

— Я неуклюжая. И все время хожу в синяках.

Его горячее дыхание обдувает мою обнаженную плоть, и под его пристальным взглядом я вся трепещу.

— А, кроме того, подворачиваешь лодыжку, режешь себе палец и впадаешь в анафилактический шок в ресторане. — Он с вызовом поднимает на меня взгляд.

— У меня был плохой вечер.

Он пронзает меня горящим взглядом, от которого скручивает живот.

— И ты на самом деле считаешь, что переезд к врачу — плохая идея? Мне кажется, тебе нужно сдать анализы и пройти обследование.

— Это глупые несчастные случаи! — восклицаю я и отстраняюсь от него, убеждаясь, что мой свитер на месте. — Незначительные травмы.

— Никогда не знаешь, когда что-то незначительное может перерасти во что-то серьезное, — огрызается он, глядя на меня. — В больницах такое случается сплошь и рядом.

Я выдыхаю и пытаюсь разрядить напряжение, исходящее от этого человека.

— Не знаю, что могу сделать со своей плохой координацией, кроме как завернуться в пузырчатую пленку.

Он тяжело выдыхает, продолжая смотреть на меня с чем-то похожим на угрозу. Я отвожу взгляд, изо всех сил стараясь не обращать внимания на головокружение, пронизывающее меня, от его взора.

— Ты, правда, хочешь жить с родителями, пока проходишь через все это?

Я сглатываю комок в горле.

— Я не буду жить с родителями.

Он на мгновение замолкает.

— Что-то изменилось с тех пор, как мы виделись в последний раз?

Я смотрю на него.

— Учитывая, что тебе потребовалось целых два дня, чтобы набраться смелости позвонить мне, да... можно с уверенностью сказать, что появился еще один вариант.

— Какой? — спрашивает он, стиснув зубы в раздражении. — Один из ебанутых психов из Craigslist?

— Нет! — Я облизываю губы. — Мой друг Дин сказал, что я могу переехать к нему.

— Дин? — эхом отзывается он, и его глаза вспыхивают от удивления. — Парень, с которым ты была в тот вечер в баре?

— Да.

— Тот, кто позволил тебе уйти со мной?

— Да, — выдавливаю я, точно зная, к чему он клонит.

— Он знает, что ты беременна?

— Да. — Не могу заставить себя посмотреть ему в глаза. — Он... поддерживает меня.

— Поддерживает? — рявкает Джош, наклоняя голову, чтобы поймать мой опущенный взгляд. — Что, черт возьми, это значит?

Я нервно жую губу.

— Он сказал, что будет помогать мне, пока я не разберусь со своей жизнью.

Джош делает шаг назад и проводит рукой по волосам.

— А как насчет биологического отца ребенка?

— Я стараюсь ничего не ждать. Слушай, я знаю, как ты относишься к детям. Помню все, что ты сказал мне в такси той ночью. Это тоже выжжено на моей сетчатке... или ушах... или еще где.

В комнате становится тихо, на лице Джоша борются эмоции, которые я не могу разгадать.

Он резко вдыхает через нос.

— Неважно, что я сказал. Сейчас у нас сложилась определенная ситуация, и я ответственный взрослый мужчина, который выполнит свои обязанности. И я, черт возьми, более квалифицирован, чем Дин.

Я давлюсь смехом.

— Значит, я буду растить ребенка с ответственным мужчиной, который не любит детей? Очень весело.

— В этом нет ничего веселого, — выплевывает он.

— Вот именно! — кричу в ответ, а глаза щиплет от непролитых слез. — Поэтому я и говорю, что ты не должен принимать во всем этом участия. У меня есть семья, сестра, друзья.

— Папаша Дин, — с сарказмом добавляет Джош.

— Может, хватит о своей проблеме с Дином? Ты общался с ним часа два.

Мускул на челюсти Джоша дергается от волнения.

— Я хорошо разбираюсь в людях.

— И я тоже! И считаю, что друг, который готов позволить жить с ним девушке беременной от другого, — невероятный человек.

— Господи Иисусе, — рычит Джош и начинает расхаживать по комнате. — Значит, вот и все? Ты будешь играть с ним в семью, а дальше? Скажешь ребенку, что он его отец? Притворишься, что меня никогда и не существовало?

Я тру ладонями лицо.

— Боже, как все сложно. И больно, и неловко, и так много всего. По правде говоря, я еще не все обдумала, но у меня есть около шести месяцев, чтобы понять это, и мне не нужно, чтобы во время этого какой-то мудак орал на меня. — Джош дергается от моего язвительного тона, и я, расправив плечи, двигаюсь к нему. — Джош, послушай, ты не обязан в этом участвовать. Ты врач, у тебя куча пациентов и невероятно напряженная работа. Не нужно переворачивать с ног на голову всю свою жизнь из-за одной глупой ночи.

Джош хмурится, задумчиво глядя на меня, мысли в его голове явно проносятся со скоростью миля в минуту.

— Мы едва знаем друг друга. И ты ясно дал понять, что не хочешь детей, и считаешь меня сумасшедшей. Так что, ты ни за что не захочешь быть со мной всю оставшуюся жизнь, вместе воспитывая ребенка. — Я поджимаю губы и добавляю: — Я справлюсь сама. Мне даже денег от тебя не нужно.

Он бросает на меня недоверчивый взгляд.

— Понимаю, у меня нет работы, но я не идиотка, ясно? — защищаюсь я. — У меня степень магистра, плюс мои финансовые и жизненные проблемы — временные.

Когда он ничего не говорит, я иду к шкафу, куда он убрал мое пальто, и снимаю его с крючка. Одевшись, останавливаюсь в дверях и добавляю:

— Я указываю тебе выход, и у меня такое чувство, что ты хочешь им воспользоваться.

Он смотрит на меня с теплотой, и меня бесит, что от этого в животе порхают бабочки. Я шла сюда сегодня с мыслью, что не хочу иметь с ним ничего общего. Мы попрощаемся, и я больше никогда не буду думать о нем.

Но теперь, видя его стоящим босиком, растерянным и таким совершенно человечным, я не могу не задаться вопросом: а что, если? Что, если я скажу «да»? Что, если впущу его в свою жизнь? Что, если мы сможем стать семьей?

Однако, как только он позволяет мне выйти за дверь, я, без сомнения, знаю, что Джош Ричардсон не хочет быть отцом моего ребенка.