ГЛАВА 21

ТЕЯ

В часе езды от жуткой фермы раскинулся маленький городок с населением менее двух тысяч человек. Там была только одна школа для всех классов, а центр города, если его можно так назвать, состоял от силы из трёх кварталов магазинов и маленькой ратуши. Если вам нужно было ехать в больницу, вам приходилось ехать около сорока пяти минут до ближайшей. Мама оставалась дома, пока мы с братом росли. Папа работал местным шерифом. Теперь мама проводила дни, занимаясь выстёгиванием одеял в церкви, а папа готовился выйти на пенсию в следующем году.

Я направила Девина по знакомой улице с аккуратно подстриженными двориками и белыми почтовыми ящиками в тон. Кирпичный дом моей семьи был украшен мигающими белыми лампочками, а с голого клёна во дворе перед домом свисали гигантские пластиковые украшения. Подъездная дорожка уже была заполнена: гигантский пикап моего брата занимал одну сторону, патрульная машина отца — другую.

— Вот оно, — сказала я. — Место, где я выросла.

Это был странно эмоциональный момент для меня. Даже видя движение в окне гостиной, зная, что моя семья была там и готова праздновать, это тронуло струны моего сердца. Никто не догадался, что маленькая девочка ушла от семьи и превратилась в фейри. Моё горло сжалось, когда наверху зажегся свет.

Девина наклонился в мою сторону в фургоне.

— Изменения не так велики, как ты ожидаешь, по крайней мере, до тех пор, пока не станет очевидно, что ты не стареешь. Они по-прежнему будут любить тебя, и ты сможешь видеться с ними ещё несколько лет, прежде чем нам придётся придумать что-то ещё.

— Но не прикасаться к ним, — добавила я с горечью в голосе.

Это была одна из вещей, которая могла подтолкнуть человека к миру фейри. Еда и прикосновения.

— Подари каждому по большому объятию.

Девин притянул одну из моих рук к своим губам и поцеловал тыльную сторону моей ладони, как он обычно делал.

— Сделать так, чтобы этот вечер запомнился.

Его голос звучал печально, с раскаянием. Я знала, что всё это было одним большим несчастным случаем, и в то время он думал, что меняет человека без связей, но это всё равно задевало. Трудно было винить его, но всё ещё было легко расстраиваться из-за этого.

Выйдя из фургона, я перекинула спортивную сумку через плечо и собрала свою кучу плохо упакованных подарков. Вещи Девина были аккуратно собраны в большую сумку, и он не только легко справился со своими вещами, но и взял часть моих, когда я запротестовала. Подняв достаточно шума, я, вероятно, оповестила весь дом о нашем прибытии.

Мне даже не пришлось стучать — дверь распахнулась, и на пороге появился мой племянник, таращась на меня.

— Тётя Тея?

— Да, Джек? — я улыбнулась.

— Один из них для меня? — он взвизгнул.

Смеясь, я знала, что он смотрит на большую сумку с динозаврами в шапках Санта-Клауса на ней.

— Может быть, так оно и есть, приятель.

— Джек! Извини, Тея.

Моя невестка, Марша, подхватила своего четырёхлетнего ребёнка и с ворчанием посадила его себе на бедро.

— Он становится таким большим, — сказала я. — В следующем году ты будешь больше, чем бабушка.

— Ни за что! — Джек взвизгнул.

— Позволь мне открыть тебе дверь, — взгляд Марши переместился на Девина, который стоял позади меня на дорожке, и она подмигнула мне.

"Хорошая работа" одними губами произнесла она, и я была готова растаять от смущения, когда слишком поздно вспомнила, что Девин мог это ясно ощутить. Он попытался скрыть ухмылку, расползающуюся по его лицу, но недостаточно хорошо, чтобы я её не заметила.

— О, тише, — пробормотала я, пробираясь внутрь.

Положив мои подарки под ёлку, Девин взял мою сумку. Я занялась тем, что сняла пальто; я вспотела в нём, несмотря на жуткий холод на улице, но я должна была соблюдать приличия, иначе мама закатила бы истерику из-за того, что я его не надела.

— Вот и моя девочка! — мама вышла из кухни, вытирая руки о фартук.

Быстро повесив моё пальто на крючок, она была на мне за секунды.

— Иди сюда, милая, — мама заключила меня в крепкие объятия.

Дыхание вышибло из меня, а мои глаза обожгло внезапными, наворачивающимися слезами. Это было оно. Это было материнское объятие. Возможно, последнее, чем я могла бы рискнуть, когда-либо. Крепко обняв её и шевеля своими оленьими рожками, которые были там, независимо от того, видела их моя семья или нет, я сделала глубокий вдох, вдыхая запах моей матери и запечатлевая его в памяти.

— В конце разговора пропал сигнал. Как прошла поездка? — спросила она.

— Со снегом, — я выдавила улыбку, неохотно отпуская её и делая шаг назад. — Но сейчас мы здесь.

— А вот и ты, — просияла она и повернулась к Девину. — Я Мэгги, мы так рады, что ты присоединился к нам.

Девин протянул руку и пожал маме руку. На нём были перчатки, которые я даже не видела, как он натягивал между выходом из фургона и подходом к двери, но внезапно это стало таким очевидным способом свести прикосновения к минимуму, что я разозлилась, что сама не подумала об этом раньше.

— Рад с вами познакомиться, — сказал Девин, демонстрируя свою очаровательную сторону. — Я слышал о вашей семье только хорошее.

Моя мать покраснела. Покраснела. Как только они заметили, что мы приехали, папа и Джордж оторвались от телевизора на достаточное время, чтобы представиться, в то время как мы с Маршей отогнали Эми и Джека подальше от новой горы подарков под ёлкой.

Когда раздался звонок в дверь, мама протиснулась мимо нас.

— Пицца здесь!

Папа помог ей отнести коробки, в то время как мама сунула наличные водителю доставки. При упоминании пиццы Джек стал неуправляемым, и двухлетняя Эми подпиталась его энтузиазмом, сама не зная почему, но готовая присоединиться к волнению.

— Давай я покажу тебе, куда ты можешь положить свои вещи, — сказала я, поднимая свою спортивную сумку.

— О, Тея, — сказала мама через плечо, — твоя бабушка Ферн останется на ночь в комнате для гостей.

Она передала последнюю коробку с пиццей Джорджу, который отнёс её на кухню с остальными, а затем повернулась ко мне и Девину. Мы были уже у подножия лестницы.

— Хорошо, — сказала я, осознание поразило меня.

Это была комната, в которой я собиралась поместить Девина.

Мама наблюдала, как последний член семьи направился на кухню, прежде чем повернулась и окинула нас взглядом. Она бросила на меня понимающий взгляд.

— Тебе двадцать три, милая. Я больше не могу указывать тебе, что делать, но пока ты дома, я бы предпочла бы никаких шалостей.

— Мам.

— Конечно, у нас нет другой комнаты, так что вы будете спать в одной кровати.
Она упёрла руки в бёдра.

— Мама, — прошипела я. — Ничего не случится.

— Я просто говорю, что ты теперь взрослая женщина, — начала она.

— И я понимаю, что это твоё тело и твоё решение, но пока ты под нашей крышей...

— Прекрати, мам. Остановись. Я понимаю. Просто, пожалуйста, остановись.

— Хорошо, милая. Спускайся, когда уладишь свои дела.

Она улыбнулась Девину, затем пошла на кухню.

— Господи, мама.

Моё лицо, вероятно, превратилось в помидор после слов матери, но Девину, явно, было более весело, чем что-либо ещё.

— Давай уберём это и присоединимся к твоей семье, — сказал Девин. — Это важнее, чем небольшое смущение из-за матери.

И моё состояние смягчилось. Он был прав. В этом году она могла смущать меня сколько угодно; я была полна решимости наслаждаться каждым моментом, проведённым с ней.

— Давай, — вздохнула я. — Позволь мне показать тебе мою комнату.

Тепло Девина было почти ошеломляющим на моей спине, когда я остановилась наверху лестницы. Моя спальня находилась за первой дверью, и мой разум лихорадочно пытался вспомнить, что мы могли бы там найти. Было ли там что-нибудь, что нужно было спрятать подальше? Какие мелочи и безделушки из моего детства вот-вот должны были открыться фейри, стоявшему позади меня?

— Тея? — спросил Девин

Расправив плечи, я смирилась с тем, что открою дверь, независимо от того, что было за ней. Толкнув её, мы вошли внутрь.

Эра лошадей и бой-бэндов заполонила мои стены, и я закрыла глаза. Мама сшила новое жёлтое одеяло для моей кровати, которое я оценила, потому что это было лучше, чем флисовое одеяло с бегущими жеребцами, которое было там с тех пор, как я была ребёнком.

Я бросила сумку на стол, внезапно осознав, какой маленькой была комната. Девин стоял у двери, пока его глаза блуждали по всему — пара академических наград, несколько плакатов, фотографии моей семьи и друзей.

— Мне нравится. Очень... человеческий подросток.

— Знаешь, я когда-то была одним из них.

— В двери есть замок? — спросил он.

— Зачем? — спросила я, внезапно взволнованная чередой мыслей, пронёсшихся в моей голове.

— Ради твоего гламура, дорогая, — задумчиво произнёс Девин. — Мы не можем допустить, чтобы твоя мать вошла к тебе, пока ты спишь. Ты ещё не так крепко держишься за свой гламур, если только не хочешь показать свои рожки.

— Ах. В таком случае, да, она запирается.

Я не была уверена, что он мог прочитать по выражению моего лица, о чём именно я подумала, но связь, вероятно, всё равно выдала меня.

Его глаза прищурились, на его лице появилось то озорное выражение, которое привлекло меня к нему в галерее.

— Мне любопытно, почему молодая девушка в таком городе, как этот, стремится получить степень по истории?

Справедливый вопрос. Думаю, пришло время открыться, учитывая нашу уникальную ситуацию. Сделав мысленную пометку задать ему миллион исторических вопросов по дороге домой, я сняла книгу со своей полки и бросила её на кровать.

— Здесь особо нечем заняться. И если быть честной, любой из моих бывших одноклассников, которые остались здесь, сейчас занимается каким-то сельским хозяйством или работой с минимальной зарплатой, или уже женился и ведёт хозяйство.

— Но это не то, чего хотела ты.

Я пожала плечами, пока Девин открывал дневник, который я ему бросила.

Внутри была вырезанная из кости пуговица, приклеенная скотчем к обложке, и коллекция рукописных заметок и плохо нарисованных набросков.