— Не имеет значения, для кого он хотел этого: для меня или моих братьев. Я здесь, и я единственный, кто готов встретиться с этим, — говорю я Грете. — Я иду по этому пути, и я не ожидаю, что ты последуешь за мной. Я не ожидаю, что ты будешь меня поддерживать. Ты знаешь, что папа оставил тебе пять миллионов в своем завещании…

— Мне не нужны эти деньги! — Грета плачет.

— Ты возьмешь их, — говорю я ей. — Они твои. Ты любила нас, ты растила нас, ты заботилась о нас. Ты была нашей семьей. Ты делала папу счастливым, когда почти ничто другое не могло. Тебе следует позаботиться о себе сейчас. Путешествуй, посмотри мир, делай все то, что ты откладывала в сторону, когда ставила нас на первое место.

Грета теперь хмурится. Она выглядит сердитой, а когда Грета злится, тебе лучше быть начеку. У нее мощный запал, за которым скрывается много динамита.

— Мне наплевать на путешествия, — говорит она мне. — Это мой дом. Ты моя семья. Не иногда, ВСЕГДА.

— Я не могу защитить тебя, — говорю я ей. — Я не смог защитить папу или кого-либо еще. Это война, Грета. Перемирие больше невозможно. Мы уничтожаем русских сейчас, или они уберут нас одного за другим. Один из нас уничтожит другого. Это победа или смерть.

Грета смотрит на меня, ее лицо покрыто пятнами, а глаза полны слез. Ее руки спокойно сложены на столе.

— Я никогда не была замужем, — говорит она. — У меня никогда не было детей. Я никогда не создавала собственную семью. Я связала свою судьбу с Галло, к лучшему или к худшему. Я помогала растить тебя, твоих братьев и сестру. И я помогу поднять ваших детей тоже.

— У меня не будет детей, — говорю я ей.

Я думал, что хотел бы этого, когда мечтал о том, какой будет моя жизнь с Еленой. Но теперь моя жена заперта в подвальной камере, и эти мечты разорваны в клочья и залиты кровью. Ни у кого из нас нет будущего. Никаких детей для возобновления этой семьи, во всяком случае, не от меня.

— Ты не знаешь, что будет дальше, — огрызается Грета. — Ты больше не мальчик, но и не мужчина, если все еще думаешь, что можешь предсказывать будущее.

— Тебе следует, по крайней мере, уйти, пока это не уладится…

— НЕТ! — кричит она, ее щеки пылают яркими пятнами. — Я остаюсь здесь! И я буду работать, как смогу. Это то, что приносит мне счастье, Себастьян. Меня не волнуют путешествия, и меня не волнует безопасность. Если бы я так думала, я бы никогда не заняла эту должность с самого начала. Ты знаешь, твой отец рассказал мне правду о своей работе в тот день, когда нанял меня? Он никогда не лгал мне, Себастьян. Не думай, что я была какой-то слепой дурой, защищенной от правды! То, что я делаю, скромно, но я одна из вас, и я всегда была.

Я никогда не мог выиграть спор с Гретой. Она никогда не отступает, когда уверена, что она права.

И в данном случае, что я вообще пытаюсь доказать? Что она была бы счастливее одна в Италии или солнечной Испании?

— Итак, — твердо говорит Грета, решив, что ее точка зрения была высказана, — Кого ты запер под гаражом?

Я смотрю на нее, пораженный. Я не думал, что она даже знала о камере под гаражом.

Она закатывает на меня глаза.

— Я знаю каждую часть этого дома, мальчик, — говорит она. — Помни, что я убирала его еще до твоего рождения.

— Там Елена, — признаюсь я.

— СЕБАСТЬЯН! — кричит она.

— Не спорь со мной в этом, — яростно говорю я ей. — Она солгала мне, и она предала нас всех. Мы понятия не имеем, что она сказала своему отцу, или что она скажет ему дальше, если мы ее отпустим.

— Ты не можешь держать свою жену взаперти в подвале! — Грета кричит.

— Да, я, блять, могу, и если ты так решительно настроена остаться здесь, ты поможешь мне, — говорю я.

— Как помочь тебе? — Грета хмурится.

— Ей нужна еда и антибиотики, — говорю я. — И тебе, возможно, придется сменить ей бинты.

— Бинты! Ты…

— Я не причинил ей вреда. В нее стреляли на свадьбе. Доктор Блум приходил навестить ее, с ней все будет в порядке.

Грета хмуро смотрит на меня, ей это совсем не нравится.

— Не отпускай ее, — предупреждаю я Грету. — Я серьезно. Я не единственный, кто чертовски зол на нее. Русские, возможно, тоже, потому что она помешала им убить меня. Она в безопасности именно там, где она сейчас.

Грета поджимает губы, но не спорит. Это означает, что она сделает это, даже если ей это не нравится.

С этим закончено, я встаю из-за стола.

У меня есть еще один разговор, который я должен пережить, который будет хуже, чем этот с Гретой.

Я должен поговорить с Данте.