7. Дэйзи Кэллоуэй

После ужина я мою посуду, что вполне справедливо, так как Ло и Коннор готовили. Все вели себя так, словно в гараже ничего не произошло, как и ожидалось. Мы с Райком были так близки перед ребятами не в первый раз.

Эта борьба изматывает, и подобные конфликты стали уже предсказуемыми.

Райк заходит на кухню в то время, как все остальные сидят в гостиной. Я поднимаю взгляд, ожидая, что кто-то из ребят тоже зайдет на кухню.

— Они знают, почему я здесь, — отвечает он на мой долгий взгляд.

Я хмурюсь.

— Ты пришел помочь мне помыть посуду?

Он достает миску из шкафчика.

— Нет. Мы все видели как ты тридцать минут размазывала гребаную еду по тарелке.

Из другого шкафчика он достает пачку мюсли его любимой марки. Я уверена, он оставил ее после утренних пробежек с Ло.

— Я съела фрукты, — говорю я ему.

Я хочу есть также как другие, но скоро Неделя моды. У меня просто хороший самоконтроль.

Райк открывает холодильник, и достает молоко.

— Зашибись, — говорит он мне. — Теперь я спокоен.

— Я также попробовала бекон.

— Не ври мне.

— Ладно, бекон я не ела, но хотела, — я кладу последнюю тарелку в посудомойку и запрыгиваю на столешницу. Рядом со мной Райк делает мюсли.

— Знаешь, что ещё я сегодня узнал, черт возьми? — спрашивает он, его выражения лица мрачнеют.— Роуз только что рассказала Коннору, Ло и мне, что у тебя нерегулярные месячные из-за маленького веса.

О боже.

— Она не могла вам такое сказать, — стону я.

Иногда Роуз бывает чересчур открытая, что не совсем хорошо. Но когда дело доходит до ее личной жизни, она молчит. Или по крайней мере, так было раньше.

— О, она сказала.

Я не хотела, чтобы эту информацию знал кто-то, кроме Лили или, может быть, Поппи, нашей старшей сестры.

— Такое бывает только, когда...

— Моришь себя голодом, — невозмутимо говорит Райк. Он качает головой. — Ты не можешь есть, ты не можешь нормально спать...

Я широко улыбаюсь его словам, так как сразу вспоминаю цитату из фильма. Ничего не могу с собой поделать. Я цитирую строки: — Любовь — это когда не можешь ни есть, ни спать, высший класс, чемпионский разряд.

Я делаю паузу и жду его реакцию. Райк стоит в недоумении.

— Ну же, «Двое: я и моя тень».

Это ему ни о чем не говорит.

— Фильм с Мэри-Кейт и Эшли Олсен. Они так описывали любовь.

Он поднимает брови.

— Забавно. Но любовь не должна быть причиной таких проблем.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я.

Он раскидывает в стороны руки.

— Прости, но куда делись все твои парни, пока я сплю в твоей чертовой постели?

— Я могу быть влюблена в тебя, — бросаю я, гадая как он отреагирует, но он просто пристально на меня смотрит.

— А ты влюблена? — дразнит он в ответ, не отступая.

Он играет против меня моими же средствами. Я хочу ответить утвердительно. Но влюблена ли я в Райка? Как я могу знать?

— Я не уверена.

— Ну, тебе нужно блять быть уверенной в этом, — говорит Райк. — Потому что любая любовь, которую дарю я — никогда не причинит боль женщине.

Он передает мне миску с мюсли.

— Ешь свои мюсли.

Серьезность окутывает кухню снова.

— Ты слышал мою маму сегодня утром, — она сильно ущипнула меня за бедро, что у меня появился синяк.

— Да, — его брови приподнимаются. — К черту твою маму.

— Эй, — резко отвечаю я.

— Эй что? Она жестоко относится к Лили. Она постоянно ссорится с Роуз. А к тебе она относится словно ты маленькая гребаная кукла, которую ей нравится наряжать и всем показывать. Меня пиздец как бесит смотреть, как ты делаешь то, что ты ненавидишь лишь бы угодить другим.

Я не особо в восторге быть моделью, особенно когда мне приходится долго стоять на месте. Я становлюсь беспокойной. Так что с ним я поспорить не могу.

— Все совсем иначе, когда карьера людей зависит от тебя. Модельеры и агенты рассчитывают на меня. Если я не смогу влезть в одежду, я не только разочарую себя, но я принесу вред им.

Я встречаюсь с ним взглядом. И в его глазах я вижу именно ту непоколебимость, о которой рассказывает Лили. Она говорит, что Ло — лед. Весь холодный и острый. Но Райк — твердый, как те скалы, на которые он взбирается.

— Не будь чертовым манекеном.

— Я не манекен.

— Правда? Потому что я вижу девушку, которая живет чужими мыслями, чужими желаниями и мечтами.

— Думаю, это марионетка.

— Тогда не будь чертовой марионеткой.

Мой взгляд опускается на миску с мюсли. Он и раньше говорил так убедительно, но в этот раз его слова проникли глубоко мне в душу.

— Может быть после Недели моды я ещё раз скажу ей, что я чувствую, — может быть, наконец я смогу постоять за себя перед мамой. — В любом случае, почему ты так сильно беспокоишься об этом? — спрашиваю я, ожидая от него ответ по типу: «потому что я забочусь о тебе»

Вместо этого Райк говорит: — Я проходил через подобное с моей матерью. Ничего хорошего в этом нет.

Он почти не говорит о Саре Хэйл, в основном из-за того, что произошло пару лет назад. Потому что ее действия изменили всю нашу жизнь. И не уверена, что к лучшему.

— Ешь свои гребаные мюсли, — грубо говорит он.

Я ем. После того как я съела четыре полных ложки, Райк кажется довольным. Мне нравится, когда он доволен. Мне нравится делать все правильно для других. Но ситуация усложняется, когда мама стоит с одной стороны, а мои сёстры, Райк, Коннор и Ло — с другой.

Численно они превосходят, но мама меня воспитала. Разве это не показатель?

Он наблюдает за мной, чтобы убедиться, что я действительно ем, а не просто делаю вид.

— Эти мюсли — отстой, — говорю я после десятой ложки.

— Зато полезно, но если ты хочешь сладкое, в морозилке есть мороженое.

Я практически стону.

— Не соблазняй меня.

Он почти улыбается.

— Ты обещаешь, что после Недели моды поговоришь с ней?

Я киваю.

— Да, да.

— Не дакай мне дважды, — отвечает он мне.

— Почему? Это слишком?

Райк приближается ко мне, его руки находятся на столешнице по обе стороны от меня.

— Потому что это звучит фальшиво, милая.

— Так что, если я дважды издам стон...

Он закрывает мне рот своей большой ладонью.

— Не начинай, не сегодня.

Кажется, сегодня я переступила линию немного, да. Мы соблазняем и дразним друг друга, зная что ничего большего произойти не может. Это динамика наших отношений.

Я съедаю почти все мюсли, оставляя несколько штучек плавать в молоке.

— Я сожалею о том, что произошло в гараже. Я зашла слишком далеко, — ставлю миску на стол и спрыгиваю. Райк остается на своем месте, не двигаясь. Его руки все еще на столешнице.

Я оказываюсь ещё ближе к нему, чем была.

— Нет, это не так, — говорит он. — Если бы, блять, я хотел быть с тобой вместе в этом смысле, то уже бы был. Тебе исполнилось восемнадцать шесть месяцев назад.

Его слова не должны ранить, но от них мой желудок завязывается в узел, а вся еда подступает к горлу. Я сглатываю. Я думаю хотеть и быть вместе немного отличается. Думаю, он хотел бы быть со мной, но он знает, что не может. Но я знаю, что это неправда. Он никогда по-настоящему не выражал никакого влечения ко мне. Да, иногда мы флиртуем, но от этого он никогда не становился возбужденным.

По крайней мере, я не замечала.

Я хочу это проверить.

Я не должна этого делать, но мне любопытно. А как еще мне проверить, привлекаю ли я его, как он меня? В его глазах я ничего не могу прочитать. Я же больше как открытая книга.

Он стоит достаточно близко, поэтому все что мне нужно сделать — обхватить его руками и обнять. Он — мой волк, и я серьезно задаюсь вопросом укусит ли он меня сегодня. Недолго думая, я обнимаю его, и его тело напрягается. Я поднимаю свой взгляд. Никто из нас не шевелится.

— Дэйзи...

Наши ноги соприкасаются. Мои бедра прижимаются к его тазу. Я немного ниже него: он где-то метр девяносто, а я — метр восемьдесят. Я чувствую, как его мышцы напрягаются под моими руками. Его темные глаза устремлены на меня. Это проверочное объятие, если можно его так назвать. И все же, он не возбужден. Все тело Райка напряжено, словно он ждет, когда я наконец отстранюсь.

Вместо того чтобы обнять меня в ответ, он нерешительно кладет мне руку на голову.

Я вздыхаю. Что ж, тест не дал никаких результатов.

— Спасибо, — говорю я. Это единственное слово расслабляет его. — Я рада, что мы можем быть друзьями, — это лучше, чем ничего.

Его тёмные глаза скользят по моему лицу. Он ничего не говорит долгое время, никто из нас не сдвигается с места. Оставаться так близко опасно, особенно после инцидента в гараже. Но полагаю, нам обоим нравится эта опасность.

Он проводит большим пальцем по моей щеке.

— Ты выглядишь чертовски уставшей.

— Я дремала.

— Нихрена ты не дремала, — говорит он.

— Сегодня днём я закрывала свои глаза. Разве это не считается?

— Нет, ты просто закрывала свои глаза, а не дремала, — невозмутимо говорит он.

На моем лице появляется улыбка. Я смеюсь, а затем наклоняюсь к нему ближе и кладу щеку ему на грудь. Я закрываю свои глаза, и его тело опять напрягается. Он такой теплый. Слушаю тихий стук его сердца, и, клянусь, оно учащается. Но может быть, я просто надеюсь, что оказываю хоть какой-то эффект на Райка.

— Что ты делаешь? — грубо спрашивает он. Его руки возвращаются к моей голове, его движение заставляет меня осознать, что я меньше и ниже него. Трудно найти парней выше меня, и именно поэтому в основном я встречалась с моделями.

— Сплю, — отвечаю я с улыбкой на лице.

— Когда я успел стать твоей гребаной подушкой? — спрашивает он, его голос становится мягче.

— Шшш, — шепчу я, — здесь безопасно.

И тут, когда я ожидаю, что Райк просто отодвинется от меня, он неожиданно целует меня в макушку. Это длится всего секунду прежде, чем его руки опускаются. Он хмурит брови, когда замечает что-то находящееся за моим плечом. Я поворачиваю голову и смотрю в направлении его взгляда — он смотрит на журнал «Любимые Знаменитости» рядом кофейником.

— Кто покупает этот мусор?

— Лили, — отвечаю я. — Думаю, моя сестра все еще надеется, что люди забудут о нашей семье.

— Пусть мечтает дальше, — Райк отходит от меня, хватая журнал. Он быстро его пролистывает, но я замечаю главный заголовок на обложке прежде чем Райк выбрасывает его.