Глава 6 Парень с татуировками

— Мэтти, я знаю, что сегодня не среда... но тебе нужно прийти и забрать меня. Я задыхаюсь.

— Сейчас буду, певчая птичка.

Мэтти была моим единственным настоящим другом с тех пор, как умерла моя мама. Да что уж там, даже дольше. Мы были как стручок и горошинка с детского сада. Как и моя мама, она никогда не доверяла Нэйту. Я должна была прислушаться к ней. Должна была прислушаться к своей маме. Даже, несмотря на угрозы и манипуляции Нэйта, Мэтти никогда не отказывалась от нашей дружбы. Она просто не хочет проводить время в моем доме, и я ее не виню.

Я сосредотачиваю свое внимание на молодом человеке, сидящем напротив в переполненном кафе. Я его не знаю, но завидую ему. Он знает, кто он, и носит свою уверенность, как изношенные джинсы.

Приглушенный голос достигает моего слуха, но не делает паузы достаточно долго, чтобы я смогла впитать звук.

— Мэдоу? Мэдоу! — Мэтти драматизирует каждый слог, пытаясь привлечь мое внимание.

— Что? Извини.

Она прочищает горло, прежде чем ответить.

— Я сказала, а где на этой неделе Душеззила (прим.: использовано сочетание слов «душитель» и «Годзилла»)?

— Он в Пенсаколе на семинаре.

Километры между нами приносят мне покой, но я не могу побороть беспокойство, которое грохочет у меня внутри от того, что нахожусь на людях.

— Конечно, он там. — Она закатывает глаза. — Ковыряется пальцами ног в песке со своим стояком.

Она права. Я знаю, что она права. Но это не мешает ее словам причинить боль.

— Какая разница, Мэтти? Его здесь нет. Позволь мне притвориться, что у меня есть нормальная счастливая жизнь, пусть даже на несколько часов.

— Притвориться? Что за хрень? Ты со своей лучшей подругой в этом проклятом мире. Как ты можешь не быть счастливой, когда находишься рядом со мной? — дразнит она.

Я делаю глубокий вдох и впервые за сегодня смотрю ей в глаза.

— Не знаю. Может быть, потому что моя жизнь — отстой, и я ее ненавижу.

— Счастье — это выбор, певчая птичка.

Мой взгляд снова расфокусируется и опускается на белый стол под моим чаем. Я вытираю пальцем испарину со стекла.

— Хотелось бы, чтобы жизнь была такой же простой, как выбор. Иногда счастье нам не подвластно.

Мэтти снисходительно смотрит на меня.

— Мы многое не можем контролировать в жизни, но мы уверены, что можем контролировать свое счастье. Оставить эмоционального террориста. Почему ты остаешься? Я не понимаю.

— И никогда не будешь.

Взгляд в ее глазах слишком суров и заставляет меня снова обратить внимание на парня в другом конце зала. Он смотрит в мою сторону, но мне все равно. Он все равно смотрит сквозь меня.

— Видишь, я хочу его жизни,— киваю в его сторону.

Мэтти резко поворачивается, совсем не незаметно.

— Что? Парень в тату? Ты совсем спятила? Из всех людей на зеленой Божьей земле, зачем тебе его жизнь?

— Он знает, кто он такой и принимает себя таким, какой есть. Ему не нужно извиняться за свой выбор или сожалеть о своих решениях.

Она снова закатывает глаза, и я борюсь с желанием дать ей пощечину.

— Да неужели? Совершенно уверена, что когда он будет старым и седым, то может пожалеть о том, что относился к своему телу как к стене метро.

Я чувствую, как его темные глаза впиваются в мою кожу. Он знает, что мы говорим о нем, благодаря Мэтти.

— Я не согласна. Не думаю, что он когда-нибудь пожалеет о чернилах. Он живой холст, демонстрирующий свою страсть. Думаю, это прекрасно.

— Неважно. Творческие люди странные. Ты смотришь на все как на произведение искусства. Должно быть, мечтатели видят мир иначе, чем мы, реалисты. Не для меня — вот и все, что я хочу сказать.

Она встряхивает головой, словно это набросок и хочет очистить изображение.

— Итак, когда же сперма Сатаны вернется домой? Мы можем улизнуть и выпить сегодня вечером? Мы уже больше года никуда не ходили.

— Я хочу, но не могу. Он должен сегодня быть дома. У него пятичасовой рейс из Пенсаколы.

Я хмурюсь и смотрю на кусочек грязи под ногтем большого пальца.

— Ну, конечно, должен.

Она закатывает глаза — так предсказуемо, но продолжает:

— Знаешь, я тоже одинока. Хотела, чтобы у тебя был старший брат. Тогда я могла бы быть лучшей распутной подругой, которая начинает встречаться с твоим старшим братом за твоей спиной.

Я смеюсь.

— Извини, я не могу представить. Я бы просто возненавидела тебя за это, тогда ни у кого из нас не было бы друзей.

— Но оно того стоило, — хихикает она.

Мы доедаем наши салаты, и я чувствую, как хорошо выйти из «тюремного блока А» хотя бы на час. Я чувствую, что за мной наблюдают, и когда поднимаю взгляд, татуированный парень быстро отводит глаза. В нем есть что-то такое, словно маяк света, направленный в мою сторону. Я не могу объяснить это чувство, потому что никогда не испытывала его раньше. Если бы мне пришлось объяснить это ощущение, то оно похоже на надежду. Может быть, жизнь, в которую я заточена, не должна быть такой. Может быть, когда-нибудь я освобожусь от монстра. Но этот день будет не сегодня... не завтра... и даже не послезавтра.

— Мне, наверное, пора возвращаться. Нужно приготовить ужин до его прихода домой сегодня вечером.

— Почему? Хоть раз мы можем пойти куда-нибудь и нормально провести время без того, чтобы ты беспокоилась о том, что часы тикают? Клянусь, ты живешь как его собственность. Он контролирует каждый аспект твоей жизни, каждый чертов шаг. Каждое чертово решение. Ради Бога, Мэдоу. Ты должна уехать от него. Чем дольше ты остаешься, тем больше он высасывает из тебя жизнь. Он чертов вампир.

Следующий глоток воздуха дается ей с трудом, ее руки опускаются на стол, заставляя меня посмотреть на нее.

— Ты не можешь остаться с ним. Он зло. Останься со мной, — умоляет она.

— Ты знаешь, что я не могу этого сделать. Если уйду, то он не остановится, пока не выследит меня. Нэйт ясно дал понять, что я принадлежу ему. Я молюсь только о том, чтобы он влюбился в одну из своих красоток-дурочек и оставил меня в покое.

— Обратись в полицию, если он будет преследовать тебя. Получи охранный ордер. Чего бы это ни стоило — просто убирайся от него к черту, пока он тебя не убил.

Я разочарованно качаю головой. Как хочется насладиться часом свободы, вместо этого мое сердце колотится в груди и умоляет сбежать.

— Я не втягиваю тебя в свой ад, Мэтти. Он уже винит тебя во всех наших проблемах. Мне некуда идти. У меня нет денег и семьи. Я должна выжать из этого все возможное, пока он не отпустит меня.

— Просто надеюсь, что он отпустит тебя не в тот день, когда кто-то найдет твое холодное мертвое тело на дне озера Пончартрейн. Я люблю тебя и застрелю его. Только скажи.

Хихикаю сквозь наворачивающиеся слезы. Мэтти не может убить даже мышь. Невозможно, чтобы она смогла это сделать с другим человеком.

— Я буду иметь это в виду. Мне не нужна его смерть. Просто хочу, чтобы жизнь не была такой сломанной, не слишком ли многого я прошу?

— Нет-нет, это не так. Вот почему тебе нужно уйти, — возражает она, когда я беру наш чек со стола.

— И когда-нибудь я это сделаю, но пока ... мне нужно домой.

Она фыркает.

— Конечно, разрушь весь мой проклятый день и оставь меня страдать в тишине. Ну, какая же ты подруга.

— Мне очень жаль. Спасибо тебе за то, что ты моя подруга. Ты мое единственное здравомыслие, и я люблю тебя.

— Хорошо-хорошо.

Она борется со своими слезами.

— Пойдем.

Мэтти отталкивается от стола и идет к двери, опережая меня на целых пять шагов. Она резко поворачивается ко мне лицом.

— Я собираюсь разобраться с этим. Обязательно найду способ содрать с тебя этого ублюдка. Клянусь, я сделаю это.

Я улыбаюсь ей своей фальшивой улыбкой.

— Спасибо, Мэтти. Что бы я без тебя делала?

Оплачиваю наш счет из своих продуктовых пособий. Думаю, на этой неделе будет рис и хот-доги. Мои ноги шаркают к двери. Когда я прохожу мимо парня с тату, он поднимает взгляд, чтобы его глубокие темные глаза проникли в мою мертвую душу. Мои глаза скользят по нему. У него жесткая линия челюсти, мягкий изгиб губ. Уголки его скул частично скрыты темными волосами длиной до плеч. Я изо всех сил стараюсь не смотреть вниз на его грудь, но не могу с этим совладать. Мельком замечаю голову ворона, выглядывающую из-за расстегнутой джинсовой рубашки, словно это маяк света в темную штормовую ночь. Мое сердце под ребрами бьется чуть быстрее, и я улыбаюсь искренней улыбкой, нервно теребя в руках квитанцию. Когда он улыбается в ответ, мои кости становятся мягкими как губка, и я бросаюсь к двери.

Застойный воздух Нового Орлеана окутывает меня, как будто он выливается из печи. Нет ни единого дуновения ветерка, чтобы разбавить смрад гнили. Густая влага скользит по мне, пока кожа не становится влажной от пота. Я вытираю лоб и наклоняюсь, чтобы сесть в машину Мэтти.

Господи, ненавижу лето в Новом Орлеане.

Мэтти смотрит на меня, прежде чем повернуть ключ в замке зажигания.

— Уйди от него.

— Заведи машину, очень жарко, — ворчу я и отворачиваюсь, не нуждаясь в ее постоянных напоминаниях.

Поездка домой проходит спокойно. Это дает мне время подумать о жизни, в которую я попала после ряда глупых решений. Мэтти права, мне нужно уехать от Нэйта. Даже если я окажусь бездомной, это будет лучше, чем та жизнь, которой я живу. Я боюсь... нет, я в ужасе. Сегодня не та ночь. Мне нужно время, чтобы разобраться в этом. Я подожду.

Да.

Я подожду.

Мы въезжаем в мой район, который построен по шаблону. Снаружи все дома выглядят одинаково, без собственной индивидуальности, но внутри... внутри каждый дом рассказывает свою историю и скрывает свои грязные секреты.

Мэтти нарушает мою сосредоточенность.

— Черт. Разве это не машина Нэйта? Я думала, что по твоим словам, он вернется домой сегодня вечером?

— Бл*ть!

Паника течет по моим венам. В небе надо мной внезапно ярко засияло солнце. Звук двигателя Мэтти становится громче в моих ушах, и легкие раскрываются, втягивают больше кислорода, чем им нужно.