ГЛАВА 60

НЕЛЛ

ВНЕЗАПНО СВЕТ ТУСКНЕЕТ, И МИР ЗАТИХАЕТ, пока не остаётся ничего, кроме плеска океана, нежного гула летнего бриза и дыхания Алека, согревающего мой затылок.

Я открываю глаза.

Мы стоим у чёрного входа, но подъездная дорожка под нами асфальтовая, а не гравийная, и перед нами нет пожарной машины. Вместо этого здесь есть парковка, битком забитая современными автомобилями.

Мы с Алеком смотрим друг на друга, в наших глазах стоит один и тот же вопрос.

— Ты думаешь?..

— Мы действительно?..

Мы смеёмся, но ни один из нас не заканчивает вопрос. Я слишком боюсь, что это сон. Что если мы признаем это, то снова потеряем друг друга.

Алек убирает волосы с моего лица.

— У тебя были синяки, — говорит он, — от того, что Лон...

Он проглатывает слова, которые не может произнести.

— И твоя кожа была красной от огня, но теперь всё в порядке. Ни единой царапины.

Я делаю глубокий вдох, освобождая лёгкие от дыма.

— Как будто ничего не случилось.

Алек осторожно ставит меня на ноги, и я впервые осознаю, что на нас обоих та же одежда, что была на нас в его комнате, до того, как мы отправились в прошлое. Я в штанах для йоги и майке, а Алек одет в серую куртку Хенли и чёрные спортивные штаны.

— Такое когда-нибудь случалось раньше? — спрашиваю я его.

Он кивает.

— Но я всегда был один.

Мы смотрим друг на друга, зная, что это хороший знак, но ни один из нас не хочет в это верить. Что, если мы как-то напортачили с пожаром, и нас вышвырнули обратно сюда только для того, чтобы пройти через это снова?

Действительно ли это тот день, о котором мы думаем?

Мир окрашен в серо-голубую палитру раннего утра, но золотой свет пробивается через горизонт вдоль пляжа слева от нас. Не говоря ни слова, Алек берёт меня за руку и ведёт на пляж.

К нам бежит бегун трусцой. Я останавливаю её взмахом руки.

Она вытаскивает наушники.

— Это прозвучит очень странно, — говорю я, виновато улыбаясь ей, — но не могли бы вы назвать нам дату?

Её брови хмурятся.

— Пятое.

Алек крепче сжимает мою руку.

— Августа? — спрашиваю я.

Женщина моргает.

— Да.

В моём горле образуется комок.

— А какой год?

Сначала она улыбается нам, как будто мы, должно быть, шутим, но улыбка исчезает, когда она замечает отчаяние в наших глазах.

— О, э-э... — она прочищает горло. — Две тысячи девятнадцатый.

— Спасибо, — бормочу я.

Она кивает, снова надевает наушники и убегает от нас.

Я поворачиваюсь к Алеку.

2019. Не 1907.

5 августа. Не 4 августа. Не июль, не июнь или любой другой прошедший месяц.

Нас не выкинуло обратно только для того, чтобы пройти через это снова. Если бы это было так, то сегодня было бы четвёртое, и мы бы ждали возвращения в 1907 год в полночь пятого, чтобы заново пережить день, предшествовавший убийству. Если сейчас утро пятого, и мы здесь, а не в 1907 году, то это может означать только…

На лице Алека появляется сияющая улыбка.

— Мы сделали это? — спрашиваю я его.

— Подожди, — говорит он, дёргая меня за руку. — Есть ещё один тест.

Мы идём по пляжу, рассвет освещает небо. Я восхищаюсь ощущением руки Алека в моей руке, воздухом, наполняющим мои лёгкие, и песком, сыплющимся между пальцами ног. Каждая секунда, которой я дышу, кажется мне самым драгоценным подарком, который я когда-либо получала, и я не знаю, почему я никогда не осознавала этого раньше, но если это реально, если мы действительно сняли проклятие, я никогда больше не хочу принимать это как должное.

Алек останавливается.

— Вот это, — говорит он. — Граница собственности отеля.

— Ты уверен?

Его челюсть напрягается, когда он смотрит на линию, которую, я уверена, он проходил миллион раз за последнее столетие, и это вся уверенность, которая мне нужна.

Я прижимаюсь губами к тыльной стороне его ладони.

Он смотрит на меня.

— Вместе? — спрашиваю я.

Он кивает.

— На счёт три, — говорю я. — Один. Два. Три.

Мы делаем шаг вперёд, оба напрягаемся, ожидая, что линия собственности отели остановит нас, но наши ноги проходят насквозь, а за ними и всё остальное тело.

Алек колеблется, всего на секунду. Потом он поворачивается ко мне со слезами на глазах, поднимает меня и кружит.

— Ты здесь, — кричит он, его тело дрожит вокруг меня. — Ты действительно здесь.

Мы долго стоим так, держась друг за друга, не желая отпускать, пока солнце не поднимается так высоко, что я понимаю, что папа, должно быть, уже проснулся и, наверное, интересуется, где я.

Я вытираю слёзы с глаз и смотрю на Алека.

— Хочешь позавтракать со мной и моим папой?

Алек улыбается.

— Несомненно.

Он обнимает меня, и мы проделываем долгий путь обратно в отель. Не вдоль пляжа, а по жилой боковой улочке, Алек тянет руку за цветами, его поступь стучит по тротуару, а его глаза окидывают взором мир, который он не мог ни потрогать, ни увидеть, ни понюхать больше века. Я смотрю на удивление в его глазах и чувствую, как его рука сжимает ткань моей рубашки, не желая отпускать меня ни на секунду, и всё, о чём я могу думать, это дом.

Наконец-то мы дома.