Дюжина остекленевших рыбьих глаз уставилась на меня.
Ещё одна капля падает из пасти льва. На этот раз я замечаю, что цвет капли темнее, чем поверхность пруда, и что её рябь размазывает бледно-розовые линии по чешуе мёртвой рыбы. Сглотнув, я делаю шаг вперёд и протягиваю руку. Следующая капля падает мне на ладонь.
Она такая же красная, как розы, окружающие меня.
И тёплая.
Такая, такая тёплая.
Я закрываю глаза и позволяю капле скатиться в щели моей ладони.
— Ты ненастоящая, — бормочу я.
Я повторяю это снова и снова, концентрируясь на словах, чувствуя, как кровь стекает по моему запястью, лениво скользя по предплечью.
— Ты. Не. Настоящая.
Но когда я открываю глаза, кровь всё ещё здесь. Рыба всё ещё плавает. И все бутоны роз повернуты ко мне.
Они наблюдают за мной.
Мое сердцебиение отдается в зубах. Я срываю лист со стоящей рядом пальмы и использую его, чтобы вытереть кровь со своей руки. Розы следят за моими движениями, когда я ухожу, каждая поворачивается, когда я прохожу мимо.
Я продолжаю вытирать кровь, пока не возвращаюсь в свою комнату, и моя кожа не начинает саднить. Я выбрасываю лист в окно, мою руку в раковине и включаю телевизор, чтобы не чувствовать, что я совсем одна в этой комнате — идеальная мишень для видений, призраков или чего там ещё, чёрт возьми, происходит со мной на самом деле, — пока я просматриваю контакты на своём телефоне, останавливаясь на имени доктора Роби.
Я всё ещё смотрю на него, когда папа приходит час спустя, мой большой палец нависает над кнопкой вызова.