ГЛАВА 23

О, тот поцелуй.

Луна знала, что он не мог знать, как много это значило для нее. Тот день. Весь вечер, пока они ехали обратно. Даже поездка в карете была наполнена долгими поцелуями и поглаживаниями, пока они вдвоем не ринулись через коридоры в его спальню. Он не мог знать, что вся ее жизнь, казалось, вела к этому моменту, и ничто другое никогда не могло ее удовлетворить.

Он сделал это. Оборотень.

Теперь, лежа в его постели, она знала, как глупо все это было. Ей все еще нужно было украсть у него. Он не дал бы ей этот бриллиант и ожерелья в той коробке. Даже если они были влюблены, и он хотел на ней жениться. Это были слишком ценные вещи, чтобы дарить их кому-либо.

Было так легко целовать его. Ее пальцы находили его, где бы он ни был. В карете ей хотелось держаться за его руку. В его спальне она хотела исследовать каждую частичку его тела и заставить его сделать то же самое с ее телом. Она хотела знать, как ощущался граф.

Она надеялась, что он не заметил отчаяния в ее прикосновениях. Как она погрузилась в этот вечер, будто никогда больше не сможет прикоснуться к нему, потому что знала, что это так. Луна уже видела это. Если он — нет, то она надеялась, что он сможет справиться с этим после того, как она уйдет.

Ее жизнь не смешивалась с его. Он был хорошим человеком, благородным, хотел, чтобы вся его семья процветала. Он помогал людям. Она делала жизнь людей хуже и приводила их в состояние шока и страха. Их пути были такими разными, и он не мог всерьез думать, что они смогут объединить эти два пути в будущее, которое может сработать.

Но сейчас ей нужно было сосредоточиться на настоящем. В моменты с ним это так много значило, потому что он был настоящим и прямо перед ней.

Она провела линию от крошечной морщинки на его лбу вниз по носу к этим прекрасным мягким губам.

— Почему ты выглядишь так, будто ты сердишься? — спросила она.

— Я не сержусь. Я просто пытаюсь понять тебя, — он покачал головой с кривой ухмылкой. — Полагаю, это невыполнимая задача.

— Да, — хоть что-то она ему должна. Если он хотел узнать о ней больше, значит, он этого заслуживал. — Что ты хочешь узнать?

— Ты сказала, что твоя мать была язычницей, и ты оказалась в церкви, где они творили ужасные вещи. Но ты не работала на церковь, когда пыталась украсть у меня, — Лютер приподнялся на локте, навис над ней, глядя с вопросами в глазах. — Так что же произошло после этого? Ты явно отказалась от их услуг.

— Моя сестра заключила сделку, чтобы две другие сестры могли выйти на свободу, — и это все еще жалило. Она ненавидела мысль о том, что Мэв все еще служила бы им, если бы не встретила Мартина. Даже сейчас у герцога было очень мало власти. Все они по-прежнему жили в постоянном страхе перед тем, что их попросят делать дальше. — Однако я не думаю, что они когда-нибудь по-настоящему покидают жизнь. С тех пор я убегаю от них.

Он прижал ладонь к ее щеке, и на его лице появилась грустная улыбка.

— Мне жаль, что тебе пришлось пережить это, Луна. Твоя история вызывает у меня слезы всякий раз, когда ты говоришь о ней.

— Не в этом смысл того, что я пережила, — она вздохнула, затем посмотрела на картину, висевшую над его столом. — У тебя тоже есть истории, я полагаю. Даже на картине глаза твоего отца, кажется, следят за мной, куда бы я ни шла.

— Надеюсь, он не может видеть сквозь это. Он был бы в ужасе от того, что я сделал с тобой, — со смешком ответил Лютер. — Однако теперь он мертв, и от этого, я полагаю, все становится легче.

— Да?

Он обдумывал ее вопрос несколько мгновений, будто никто никогда не просил его пояснить. Наконец, он кивнул.

— Да. Видишь ли, мне не нужно было сильно его разочаровывать. Он всегда ненавидел, когда я делал что-то, чего он не одобрял. Я должен был бояться того, что он скажет или сделает потом. Теперь я делаю шаги в жизни, которые хочу сделать.

Хотела бы она так. Он двигался по миру со свободой, которую редкие испытали. Но в этом и была разница между графом и уличной крысой, предположила она. У него была возможность выбирать свободу.

— Если бы ты мог сказать ему что-нибудь, и он это услышал бы, что бы ты сказал? — она перевернулась, прижимаясь к изгибам его тела и глядя вместе с ним на картину.

Лютер обнял ее за талию, и движение было естественным. Словно они спали вместе тысячу раз.

— Думаю, я бы сказал ему спасибо. Несмотря на то, что он был жестоким и необычным человеком, он сделал меня тем, кто я есть сегодня. Он не оскорблял, он был просто… неправ. Во всем в жизни. И я не могу себе представить, как трудно было так жить.

И снова он был хорошим человеком, даже не осознавая, насколько он добр. Даже к своему отцу, который уж точно не мог слышать, что сын простил его спустя столько времени.

Луна подождала, пока дыхание Лютера выровняется. Он устроился рядом с ней со слишком большим комфортом, и она хотела остаться здесь. Задержаться в его объятиях, пока он согревал ее и защищал. Но это не входило в планы ни одного из них. Не тогда, когда за ее голову была назначена награда, и на ней висело так много долгов.

Ему не потребовалось много времени, чтобы устроиться. Судя по всему, он утомился. Если бы она планировала остаться, она бы напомнила ему, что он сказал ей, что утомит ее, а не наоборот. Но он заслужил сон.

Она выскользнула из-под одеяла и попыталась не сосредотачиваться на боли в мышцах. Как сильно ей хотелось вытянуть руки над головой, а затем прокрасться обратно в его объятия.

Он сообщил ей мельчайшие детали своей жизни и рассказал, как он думал, и это было ошибкой. Он должен знать лучше, чем давать такую ​​личную информацию вору.

Луна подкралась к картине его отца и провела пальцами по раме. Если он простил своего отца, и драгоценности принадлежали его роду, имело бы смысл то, что его отец продолжал бы охранять ключ к их семейному состоянию.

Ее правый указательный палец наткнулся на что-то холодное и металлическое. Ключ был вставлен в ячейку сбоку картины, как раз рядом с глазом его отца. Ей пришлось встать на носочки, чтобы взять его. Ключ был всем, что ей было нужно, чтобы получить состояние, которое он спрятал под половицами, а затем покинуть это место.

Черт. Она не хотела уходить. Ее душа кричала, что они не должны были этого делать. Лютер поможет ей с бандами. Может, им удастся запереть Кроули и его идиотов навсегда, и тогда ей не придется переживать из-за того, что она им должна. В конце концов, никто не посмеет угрожать графу.

Но они осмелятся. Кроули не был глупым членом банды. Он был умен и знал, как управлять бандой. Они узнают, что Лютер был оборотнем и что он убил того человека, и разрушат его жизнь. Просто так. На самом деле Лютер был легкой мишенью для любого.

Она могла бы лучше присматривать за ним на улице. Луна позаботится о том, чтобы после этого никто больше не нацелился на него, иначе они ответят ей и молотку.

Лютер заерзал во сне, его рука разглаживала одеяла, которые она оставила на своем месте. Он скоро проснется, а ей нужна история получше, чем разминка.

Его халат висел на спинке стула. Быстрым движением она накинула его на плечи и сунула ключ в карман. Затем она подошла к кровати и села на край, намеренно делая движения достаточно резкими, чтобы разбудить его.

Он фыркнул и спросил:

— Где ты была?

— Мне было немного холодно. Надеюсь, ты не возражаешь, что я в этом? — Луна коснулась полой халата его щеки. — Он выглядел теплым и пах тобой.

Она обратилась к волку, зная, что зверю понравится, что она носит его запах. Его и зверя внутри него было не так уж трудно понять. Ей хотелось, чтобы был другой путь, но… Что ж. Она должна была как-то обмануть его.

Он заворчал во сне, но прижал ее к себе, когда она легла. Луна изо всех сил старалась оставаться неподвижной, хотя по ее щекам катились слезы. Она не хотела это делать. Она ненавидела себя прямо сейчас.

В ту ночь ей не удалось уснуть ни на миг, хотя она и притворилась спящей, когда он проснулся позади нее. На самом деле, она смотрела на восход солнца с чувством вины на плечах.

Лютер поцеловал ее в спину, потом в волосы.

— Как спалось?

— Хорошо, учитывая, что я в постели графа, — но она не перевернулась, чтобы принять от него утренний поцелуй. Она словно примерзла к месту. — Ты не против, если я посплю еще? Солнце только взошло, а прошлой ночью ты меня утомил.

Он усмехнулся, и в этом звуке было слишком много мужской гордости.

— Хорошо. В любом случае, мне нужно пойти разобраться с делами дома на неделю. Я пришлю слугу через пару часов, чтобы разбудить тебя к завтраку. Как это звучит?

Она потянулась и уткнулась лицом в мягкие подушки.

— Звучит божественно.

— Знаешь, — он остановился у края кровати. Его вес прижал ее бедро к нему. — Это не должно быть разовым мероприятием. Я спал лучше, чем когда-либо рядом с тобой, и… Ну. Для меня было бы честью знать, что твои руки ждут меня в конце долгого дня.

Нет. Нет, он не мог говорить такие вещи, когда слезы щипали ее глаза. Ей хотелось зарыдать в подушку и признаться ему во всем. Как она грандиозно облажалась, и теперь ей приходилось делать эти ужасные вещи, иначе она боялась, что они оба умрут.

Но она не могла. Каждый выбор, который она делала с этого момента, был направлен на то, чтобы обеспечить его безопасность, и если он этого не понимал, то никогда не поймет ее жизни. Поэтому вместо этого она кивнула, изобразила зевок и прикрыла глаза рукой.

— Я была бы рада.

— Да? — он сделал паузу, а затем, когда он снова заговорил, его слова были полны надежды. — Хорошо. Это хорошо.

Она слышала, как он встал и вышел из комнаты. Ему потребовалось некоторое время, и он задержался у двери, возможно, слишком долго, но она услышала, как дверь закрылась со щелчком. Последний звук их отношений ударил по ее черепу.

Вздохнув, она села и вытерла слезы со своих щек. Бывало и хуже, и она проигрывала хуже. Луна выживет, как всегда.

Выбравшись до глупости удобной кровати, она взяла его нож для открывания писем и опустилась на колени у половицы. Драгоценные камни были на удивление тихими, пока она не вытащила шкатулку из темной дыры.