Дверь открыла жена Мортимера, Сэм, еще до того, как они добрались до нее. Женщина натянуто улыбнулась в приветствии, ее обеспокоенный взгляд скользнул от Илдарии к Джи Джи когда она отступила назад, чтобы они вошли. Эта улыбка и взгляд взволновали Ильдарию.

— Анджелина оставила свои туфли дома, — сказала Мэри, когда Сэм начала закрывать дверь. — У тебя случайно нет здесь ничего, что она могла бы одолжить?

— Ей не нужны туфли, чтобы говорить, — объявил Люциан, появившись в дверях гостиной прямо впереди и слева от них. — Пойдем, Анджелина. Остальные можете подождать на кухне с Сэм.

Сердце Ильдарии остановилось при мысли о том, что она встретится с Хуаном одна, без поддержки новой семьи. Но она подняла подбородок и сделала вид, что эта мысль ее не беспокоит. Будь она проклята, если кто-нибудь увидит, как она испугалась в тот момент.

Это был Джи Джи, который запротестовал: «Этого не произойдет, Люциан. Я иду с ней».

— Как и я, — добавил Роберт, а затем, когда Мэри толкнула его локтем, быстро изменил фразу на: — Я имею в виду нас. Мы тоже идем. Анджелина теперь часть нашей семьи. Мы будем там, чтобы поддержать ее».

Люциан хмуро посмотрел на Гвискаров, но затем смягчился. «Отлично. Ты можешь быть в комнате, но молчишь. Ты должен сидеть там, где я говорю, и слушать. Это между Анджелиной и Хуаном.

Она чувствовала, что Джи Джи напрягся рядом с ней при этих словах. Очевидно, Люциан тоже заметил это, потому что его взгляд обратился к мужчине и сурово сказал: «Это бессмертное дело, Джошуа. Ты не бессмертный. Я позволяю тебе быть там только потому, что ты возможный спутник жизни Анджелины. Я не позволю тебе вмешиваться. Если ты это сделаешь, я сам тебя выгоню. Понял?»

Джи Джи утвердительно хмыкнул, а затем Люциан взял Ильдарию за руку и повел ее в гостиную напротив кухни. Бросив быстрый взгляд через плечо, чтобы убедиться, что остальные следуют за ней, Ильдария перевела взгляд вперед и осмотрела комнату в поисках своего заклятого врага.

Первым мужчиной, которого она заметила, был не Хуан. В центре комнаты стоял мужчина с длинными волосами, сочетающими темно-рыжий и каштановый. Волосы были собрана в хвост. Он был высок и сложен как строитель или средневековый воин, с широкими плечами и сильными руками, выглядывающими из-под черной футболки, которую он носил. Он выглядел так, будто ему было бы комфортно сражаться тяжелым палашом.

Скотти, глава Совета Великобритании, подумала она, прежде чем продолжить осмотр комнаты на предмет Хуана Вильяверде. Однако Ильдария не видела его и уже собиралась перевести вопросительный взгляд на Люциана, когда Скотти внезапно отодвинулся в сторону, привлекая ее взгляд к мужчине, которого он заслонял от нее. Хуан Вильяверде сидел на кушетке, но теперь встал, его глаза горели и жадно скользили от ее босых ног к растрепанным волосам.

Ильдария споткнулась под тяжестью этого взгляда, старое замешательство и неуверенность вернулись к ней, как будто ей снова было четырнадцать, и она впервые увидела его. Она бы вообще остановилась, если бы Люциан не потянул ее осторожно вперед, схватив за руку. Не имея другого выбора, она позволила себе увлечь и заставила себя изучить человека, превратившего ее жизнь в такой ад.

Хуан Вильяверде был красивым мужчиной. С густыми черными волосами, золотисто-карими глазами и лицом, которое могли иметь только ангелы, он мог заставить сердце любой женщины биться чаще. И костюм, который он носил, не мог скрыть того факта, что у него также было тело Адониса, признала она и удивилась, что не заметила этих вещей двести лет назад. Но она полагала, что слишком беспокоилась и нервничала рядом с ним, чтобы замечать что-то большее, чем то, что он заставлял ее чувствовать себя невероятно неловко. Это был тот голодный взгляд, которым он смотрел на нее даже сейчас. В детстве это пугало ее. Теперь… ну, на самом деле, она все еще чувствовала себя неловко и немного смущалась. В нем не было той ярости, которая исказила его лицо в прошлый раз в переулке.

— Сюда, — резко сказал Люциан, и Ильдария взглянула на него, а затем последовала за его жестом к другому дивану в конце комнаты, как можно дальше от того, перед которым стоял Хуан. Он указал Джи Джи и его родителям на диван, поняла она, когда Роберт подтолкнул Мэри.

Джи Джи не сразу последовал за ними. Его взгляд перемещался между ней и Хуаном, и он колебался, пока она не кивнула. Она предпочла бы, чтобы он был ближе, рядом с ней было бы хорошо, но она не рискнула бы спровоцировать Люциана выгнать Джи Джи, если бы они не послушались его. Ильдария попыталась передать это выражением лица. Она не была уверена, понял ли он, но он последовал за родителями к дивану. Однако ни один из них не выглядел расслабленным. Все они сидели на самом краю дивана, выглядели чопорными и угрюмыми, словно были готовы вскочить и заступиться, если Хуан сделает что-то им не по нраву.

Ильдария услышала вздох Люциана рядом с ней, а затем он подтолкнул ее к дивану напротив дивана, перед которым сейчас стоял Хуан. Журнальный столик — это все, что их разделяло, — с грустью заметила она. Когда она сразу не села, Люциан надавил ей на плечо, заставляя сесть.

— Садись, — сказал Люциан, как только она упала на диван. — Скажи ей то, что ты рассказал нам.

Наконец Хуан оторвал взгляд от Ильдарии. Сначала он переключил его на Люциана, а затем на Гвискаров и нахмурился. «Кто эти люди и почему они здесь? Почему вы все здесь? Ты сказал, что я могу поговорить с ней наедине.

Ильдария напряглась от этих слов, пока Люциан не возразил: — Я сказал, что ты можешь увидеть ее, я не говорил, что она будет одна.

— Я хочу побыть с ней наедине, — настаивал Хуан.

— Этого не произойдет, Хуан, — почти с сожалением сказал Люциан, и Ильдария быстро взглянула на него, задаваясь вопросом, на чьей он стороне.

Хуан выругался от разочарования. — Я ждал двести лет, Люк. Я заслуживаю…

— Ты облажался двести лет назад, Хуан. Ты напал на нее. Теперь она не чувствует себя в безопасности с тобой. И я не заставлю ее смотреть на тебя в одиночестве и в страхе.

Ильдария нахмурилась и выпрямилась, разозлившись на Люциана за то, что тот показал тревогу, которую она сейчас испытывала.

— Я никогда не хотел, чтобы это случилось, я сказал тебе, что это…

— А теперь скажи ей, — перебил Люциан. — Ты можешь либо сделать это на глазах у всех, либо бросить ее и уйти.

Бросить ее? Ильдария посмотрела на Люциана, но он проигнорировал ее и просто уставился на Хуана, ожидая, когда он решит, что он собирается делать. Отказавшись от ответа на свой безмолвный вопрос, Ильдария оторвала взгляд от сурового лица Люциана и перевела взгляд на свои руки, признав себе, что во всем этом есть и светлая сторона, чем бы это ни было. Все меньше и меньше было похоже на то, что ее привезли сюда для казни.

Ильдария действительно почувствовала, как хмуро посмотрел на нее Люциан. «Конечно, тебя не казнят. Ты должна услышать, что Хуан хочет сказать. В прошлом есть вещи, о которых ты не знаешь, а должна знать.

— Ты думала, что тебя привезли на казнь? — воскликнул Хуан, выглядя расстроенным. —

Madre de Dios

, — пробормотал он, а затем сделал паузу и сказал с удивлением, — и все же ты пришла. Ты смелая, mi amor.

Ильдария напряглась от нежности, но ответил Люциан.

— Я предупреждал тебя, она думала, что ты охотился за ней все эти годы, чтобы наказать ее за то, что она откусила твой…

«

Basta

!» Хуан прервал его, вздрогнув, прежде чем Люциан успел точно сказать, что она откусила. Затем он покачал головой и сел на диван напротив Ильдарии. Хуан быстро потер лицо, а затем поднял на нее затравленные глаза и выдохнул по-испански: — Я искал тебя двести лет, Анджелина. Но не для того, чтобы наказать тебя. Я не хотел тебя наказывать. Я искал тебя, потому что ты моя спутница жизни».