Глава четвертая

На следующий день после пресловутого пира я дала себе слово вести себя вдвойне осмотрительно, чтобы не возникло ни единого повода для новых слухов. По давно установленному распорядку утром я вышла из дома, чтобы поговорить с фермерами, жившими в крепости, о том, что и как растет у нас на полях. Гвин записывал, какой урожай ждут фермеры. Мальчишка был встревожен и невнимателен на протяжении всего разговора, да и мне, честно говоря, было не намного лучше. Болела голова. Это и понятно: слишком много плакала. Но опыт есть опыт — как раз то, чего так не хватало Гвину. Я не задумываясь задавала обычные вопросы, поздравляла, если было с чем, выражала соболезнования. Даже улыбалась, хотя на сердце вместо майского дня царила декабрьская стужа.

Закончив с арендаторами, я попросила Гвина подсчитать примерно ожидаемое количества зерна и записать в одну из книг, которые я вела для учета всего на свете. Фермеры ретировались, а вот Гвин задержался. Он уже почти ушел, но потом вдруг вернулся, упал возле меня на колено и положил мою руку себе на лоб.

— Это гнусная ложь, благородная леди, ни один нормальный человек в нее не поверит! — страстно сказал он. — Все ждут, что теперь-то уж точно этого Медро обвинят в клевете и вышлют из Камланна. Ведь его вышлют?

— Думаю, Император отправит его из крепости, — отстраненно кивнула я. — Спасибо, Гвин.

Он преданно посмотрел мне в глаза, вскочил и ушел, помахивая восковой табличкой. А мне стало еще хуже. Мне доверяли безоглядно, и это только усилило стыд. Гвин оказался не одинок. Горонви, уже оправившийся от поединка, под каким-то предлогом подошел ко мне за обедом и громко заявил, какое отвратительное впечатление на него произвела выходка Мордреда, и как он надеется, что тому теперь предъявят обвинение в измене. Конечно, меня порадовало, что рыцарь наконец-то перестал числить себя сторонником Медро, хотя лучше бы для этого нашлась другая причина.

Днем я повидалась с Гавейном. Вот там разговор вышел совсем другим. Я хотела сверить свои записи с теми сведениями, которые получила утром. Гвин уже должен был сделать копию. Где он может быть сейчас? Скорее всего, на дворе за конюшнями. Так и оказалось. Гавейн натаскивал чалую кобылу и Гвина вместе с ней. По-моему, им обоим нравилось это занятие. Правда, другие ребята стали относиться к Гвину еще хуже после того, как у него появился друг из великих воинов. Но Герейнт, мастер верховой езды, без разговоров уступил вытоптанный двор Гавейну, Гвину и чалой кобыле. Когда я подошла, Гвин стоял посреди двора с кнутом, а Гавейн на кобыле описывал круги вокруг него. Это они разучивали поднятие кольца с земли.

— Вот, смотри, — говорил Гавейн, придерживая лошадь, — я пускаю ее галопом. Если она споткнется, когда я свешусь из седла, не трогай кнут, сначала прикрикни на нее, она поймет, что так и надо.

Гвин серьезно кивнул, и Гавейн снова пустил лошадь галопом. Я оценила стать кобылы. Прекрасное животное! От одной из лучших лошадей Герейнта и боевого жеребца Гавейна Цинкаледа. Бежала она легко, как олень. Гавейн сделал два круга, затем склонился к шее лошади, перенес вес на правый бок, одновременно сжимая поводья и гриву кобылы. Лошадь прижала уши, когда всадник шепнул ей что-то, но с шага не сбилась. Гавейн поднял левую ногу, зацепился коленом за скос седла, и, казалось, вот-вот упадет. Кобыла запнулась — Гвин крикнул — и она поправилась. Гавейн, висевший почти вверх ногами, опустил правую руку, мазнул ей по земле и снова каким-то чудом перетек в седло. Большим и средним пальцем он сжимал золотое кольцо. Рыцарь подбросил его в воздух, поймал, придержал лошадь и рысью подъехал к Гвину.

— Мой брат Агравейн говорил, что такой трюк только на ярмарке показывать.

— Милорд, это красиво! — восхищенно промолвил Гвин. — Герейнту с первого раза так не сделать.

— Неужто? — Не поверил Гавейн. — Стареет, должно быть. Раньше у него получалось даже лучше, чем у меня. Давай-ка, попробуй прямо сейчас. — Он спрыгнул с седла и протянул Гвину кольцо. Гвин взял его, постоял немного, поглаживая кобылу по плечу, что-то шепнул ей и легко взлетел в седло. Собрал поводья, огляделся и только тогда заметил меня. Его лицо вытянулось.

— Благородная леди, я нужен вам?

Я немножко растерялась. Не буду же я врать Гавейну, да еще при мальчике. Но и лишать Гвина такого удовольствия тоже не хотелось.

— Ничего срочного. Придешь, когда закончите собирать драгоценности. Мне нужен один список…

Гвин радостно кивнул, но Гавейн смотрел на меня серьезно.

— Миледи, — сказал он, — не останетесь посмотреть, чему мы тут учимся?

И опять я не знала, что сказать. Вот только не хватало еще показывать свою растерянность! Я подошла к ним. Мне очень хотелось отложить разговор хотя бы на завтра, или на неделю.

— Я тут не буду мешать?

— Нет, конечно. Стойте слева от меня, вдруг мне придется воспользоваться кнутом. — Гавейн отошел на пару шагов. — Это на тот случай, если Чайка забудет, что делать. — Он как-то по-особому щелкнул языком, лошадь насторожила уши и вопросительно повернула голову к Гвину. Мальчик гордо улыбнулся и повернул лошадь, выводя ее на круг.

— Можно я сюда кольцо положу? — спросил Гвин.

— Клади, куда хочешь, только не торопись, прикинь удобное расстояние.

Гвин кивнул, немножко подумал и повел лошадь по кругу, чтобы найти самое удобное положение для кольца.

— Моя госпожа, — тихо произнес Гавейн, — прошлой ночью… что это было? — его темные глаза были непроницаемы.

— Злая шутка, — собираясь с духом, ответила я.

— Вот и Медро теперь так говорит, — Гавейн отвернулся. — А крепость за ним повторяет. Хотя и неуверенно. Конечно, Медро намекает на что-то более серьезное, только для слушателей это уже очень сложно. Артур выпил кубок и остался невредим, хотя некоторые утверждают, что это чудо, что так оно и должно быть.

— И Медро так говорит?

— Нет, миледи. — Гавейн снова взглянул на меня. — Грифидд говорил. Только мне.

— Грифидд? Мне казалось, что он не сторонник Медро… — Я не знала, что сказать и отвернулась, пытаясь успокоиться. Гвин пошел на второй круг. Кольцо он сжимал в руке, прикидывая, откуда его легче будет поднять.

— Он не сторонник. Он враг Медро. Он сказал, что отравить моего брата было бы благородным, даже героическим поступком. Он поведал мне, что если ваш план именно в этом и заключался, то это был разумный и смелый план, и он жалеет, что он не увенчался успехом. Он ведь заметил пропажу болиголова у себя на полке. Не о чем беспокоиться. Грифидд умеет держать язык за зубами.

Гвин спрыгнул с седла, положил кольцо на землю и снова сел на лошадь. Он повернулся к Гавейну, словно спрашивая его одобрения. Рыцарь кивнул. Мальчишка заставил кобылу идти рысью.

— Не торопись, — крикнул ему Гавейн. — Если поторопишься, или передумаешь в последний момент, даже не пытайся. — Гвин кивнул.

— Почему ты мне это рассказываешь? — шепотом спросила я.

— Моя леди, мне жаль моего брата. Когда-то он походил на Гвина. Мне больно видеть, насколько мать извратила его сущность, как глубоко в нем поселилась ненависть. Если бы я узнал, что один из моих друзей решил отравить его, я бы… это огорчило бы меня. Но понять такой шаг я могу. Возможно, я соглашусь с Грифиддом, что это смело и разумно. Впрочем, я же не король, не могу сказать, как к этому надо относиться.

— Гавейн, — начала я и замолчала, не зная, что сказать. Он продолжал как-то странно смотреть на меня, и я вдруг поняла, что вижу в его глазах сострадание.

— Миледи, я знаю, что вы бы не решились на такой шаг необдуманно, понимаю, что для вас это мучительно, и что намерения ваши чисты. Но теперь, когда это не удалось... Хай! Назад! — крикнул он, потому что Гвин кувырнулся с седла, а кобыла снова пошла рысью. Парень с мрачным видом выпрямился.

— Не получилось, — проговорил он с досадой.

— Знаешь, братец, с первого раза мало у кого получается, — успокоил его Гавейн. — Сам же говорил, даже у Герейнта не вдруг получится. А из тебя, по сравнению с ним, какой наездник? Нечего на меня пялиться. Давай, пробуй еще раз. Миледи, — Гавейн снова понизил голос, — вы знаете, что бы ни случилось, я ваш друг и слуга.

— Брат мой, — наконец набралась я смелости, — лорд Гавейн! Я не стала убийцей вашего брата только благодаря его прозорливости, какой бы природы она не оказалась, да еще быстроте Артура. Один отказался выпить отраву, а другой догадался вылить ее себе в рукав. Но в глубине души я виновата ничуть не меньше, чем если бы мой замысел удался. Да, я хотела убить Медро. Да, мне жаль… Я не заслуживаю ни твоей дружбы, ни твоих услуг, и уж тем более твоего доброго ко мне отношения.

— Миледи, вы заслужили мою любовь много лет назад. С тех пор я ни разу не пожалел, что служу вам. Я понимаю, почему вы хотели его убить. Не мне судить, насколько справедлив был ваш план. Наверное, знай я об этом, постарался бы отговорить вас. Кстати, Медро прекрасно разбирается в ядах, да и колдовские навыки у него развиты неплохо. Умеет он и защищаться от яда. Однако, так или иначе, попытка провалилась, и на вас нет вины. — Он замолчал, глядя как Гвин потянулся к кольцу и опять чуть не свалился с лошади. Парень неправильно рассчитал движение и вернулся в седло с пустыми руками. — Не обращай внимания, братец! — крикнул ему Гавейн. — Пробуй еще раз. Сейчас лошадь идет ровнее. — Он снова понизил голос. — Миледи, не позволяйте себе отчаяния. Особенно теперь, когда всем нужна ваша сила. Даже величайшие из правителей замышляли ужасные вещи, а некоторые даже приводили свои планы в исполнение. Подумайте о римских королях, которыми так восхищается наш лорд Артур... Послушайте, что Артур говорит о них.

— Он ничего не знал, — тихо ответила я. — Я бы ни за что не осмелилась рассказать ему. Я знаю, чем это кончилось бы… для меня в том числе. — Рыцарь продолжал сочувственно смотреть на меня, и мне пришлось продолжить: — Я причинила ему боль. Возможно, он никогда не простит мне этого. Причина более чем основательная. За его спиной я замышляла убийство. Я предала его веру в мою честь. Я опозорила его в его собственных глазах, заставив лгать. Пусть он и сам хотел бы этого, но разница в том, что я сделала, а он не сделал бы никогда.