ГЛАВА 13

— Лола, пожалуйста, твой телефон! — расстроенный голос Риз вырвал меня из глубокого, глубокого сна.

Я проснулась, уткнувшись лицом в свою любимую подушку в гостевой комнате, и была слегка впечатлена тем, что не задохнулась ночью.

Перевернувшись на спину, я вслепую ударила по тумбочке в поисках жужжащего, звенящего бича моего существования. Прошлой ночью в баре была еще одна поздняя ночь. А завтра... сегодня? Была пятница. Так что выходные только начинались.

Уилл, который не пытался взять меня за руку со вторника вечером, сказал мне, что июль был их самым загруженным месяцем в году. И после этой недели я начала ему верить.

Мне удалось разобрать имя Эдисона, прежде чем я ответила на звонок и прижала трубку к уху.

— Алло? — спросила я, хотя это было больше похоже на кваканье.

— Лола, слава Богу, — прошипела моя мать, сумев шокировать меня, полностью разбудив.

— Мама?

Я визуально обыскала комнату в поисках часов, пытаясь выяснить, который час, но поняла, что в этой комнате нет часов. Я воспользовалась бы телефоном, но в данный момент телефон был прижат к уху, а тем временем моя мать шипела ругательства и открытые угрозы.

— Лола Мишель, как ты смеешь подвергать своего отца и меня такому испытанию? Ты ведешь себя невероятно эгоистично.

— Почему? — спросила я, выползая из замешательства. — Я в порядке. Ты же знаешь, что я в порядке. Я просто спала. Почему ты кричишь на меня так рано утром?

Она издала какой-то звук в глубине своего горла.

— Я ничего не знаю, потому что ты неделями не удосуживалась поговорить со мной.

Что ж... в ее словах был смысл.

— Я в порядке, — повторила я, зевая. — Жива, в безопасности, в порядке. Теперь я могу вернуться в постель?

— Постель? Сейчас шесть тридцать утра.

Она сказала это так, как будто была середина дня, чего я не поняла, потому что она никогда не любила вставать рано. Мы с папой всегда делили газету за рогаликами и апельсиновым соком, в то время как мама и Эдисон спали до десяти.

— Ты всегда вставала в это время дома, — строго напомнила она мне. — И ты обычно ходила в спортзал, делала протеиновый коктейль, которые тебе нравятся, и отвечала, по крайней мере, на десять электронных писем. У тебя депрессия, милая?

Её беспокойство звучало как презрение. Тем не менее, заставлять маму сомневаться в моём психическом здоровье, было новой тактикой. Я бы солгала, если бы мне не было, по крайней мере, любопытно, к чему это приведёт.

— С чего бы мне впадать в депрессию, мам?

Она издала еще один цокающий звук.

— Ну, я знаю, что у вас с Оуэном были неудачи. Но, дорогая, все это нормально перед такими серьезными обязательствами, как это. Он напуган. Ты напугана. Совершаются ошибки. Важно то, что вы не позволяете этому сдерживать вас. Ему еще предстоит повзрослеть, но и тебе тоже. И что может быть лучше для этого, чем после того, как вы поженитесь?

Должно быть, я ослышалась. Неужели она действительно просто нормализовала измену?

— Ты сравниваешь меня с Оуэном, мам? Я имею в виду, правда? И неудачами? Он изменял мне со времен колледжа. С тех пор, как мы встретились. Что за неудача продолжается уже шесть лет?

Она пробормотала что-то вроде "нормально". Но я не была уверена, что правильно ее расслышала. Хотя я все еще чувствовала тошноту в животе. Более ранние комментарии Эдисона о натянутых отношениях моих родителей вторглись в мои мысли. Насколько я могла судить, их брак был в основном дымом и зеркалами. Я знала, что они жили в основном раздельными жизнями, но неверность была совершенно другим уровнем ужаса.

Было трудно смотреть правде в глаза о моих маме и папе.

Хотя это кое-что объясняло.

— Каков твой план, Лола? Они не могут ждать тебя во Флориде вечно.

Моя мама, сменившая тему, когда я начала задавать вопросы, которые ей не нравились, была самой нормальной частью этого разговора до сих пор.

— Ты задерживаешь магазин. Что, я надеюсь, ты знаешь, очень расстраивает твоего отца.

— Они не должны ждать меня, мама, — строго сказала я ей. — Я сказала Эдисону идти вперед всеми возможными способами. И когда я доберусь туда, я смогу помочь ему наверстать упущенное.

Её голос понизился.

— Проблема не в Эдисоне.

Тогда это были Оуэн и его отец. Я начала задаваться вопросом, хотел ли Оуэн когда-нибудь жениться на мне. Может быть, это был его отец с самого начала. Может быть, Оуэн был такой же жертвой во всем этом, как и я.

Ладно, теперь кто кого сравнивал с Оуэном? Мне хотелось пнуть себя.

— Вот, — внезапно сказала она. — Твой отец хочет поговорить с тобой.

Мне хотелось закричать: Нет! Кто угодно, только не он. Но телефон уже передавали. Я слышала суматоху, вызванную тем, что мои родители пытались шептать-кричать, что мой отец должен и не должен говорить мне.

Я оценила усилия моей мамы, но надежды на этот разговор не было. Я уже знала, чем это закончится. Из-за того, что я повесила трубку.

Честно говоря, если бы у меня было настоящее мужество, я бы прямо сейчас повесила трубку, перевернулась на другой бок и вернулась в постель. Но это был силовой ход, к которому я еще не была готова.

На линии раздался богатый баритон моего отца, и своим самым сладким, самым неконфликтным голосом он пробормотал свое прозвище для меня:

— Лоло? Ты здесь, малышка?

— Привет, папочка.

— У тебя все хорошо? На днях я проверил баланс твоей карты, и он все еще не изменился. Тебе нужны деньги? Где ты остановилась? Ты же не заставляешь других людей платить за тебя, не так ли?

Только мой отец мог начать деликатный разговор с предложения бросить деньги на все наши проблемы. И он уже умудрился оскорбить меня, намекнув, что я буду жить на халяву у совершенно незнакомых людей. Я имею в виду, было время, несколько недель назад, когда у меня в кармане было всего несколько долларов, и я была готова рисковать этими деньгами до победного конца. Что, вероятно, заняло бы всего пару дней.

Но теперь у меня были деньги. Ну, вроде того. По крайней мере, я могла оплачивать свой бензин на работу и обратно, и это было все, что имело значение на данный момент.

Так что, ладно, я поселилась у Риз. Но это не было похоже на то, что я использовала ее в своих интересах. Она была моей лучшей подругой на всю оставшуюся жизнь. Это предложение всегда было открыто между нами.

— Я бы не стала этого делать, папа. Я не нахлебник.

Мой тон был острым, как нож, но я еще не пила кофе. Они не могли ожидать, что я буду вежлива после четырех часов сна и без кофе.

На линии так долго не было ничего, кроме тишины, что я подумала, может быть, он повесил трубку. Но потом он сказал:

— С меня хватит этого, Лола. Ты высказала свою точку зрения. Мы все были наказаны соответствующим образом. Теперь пришло время взять себя в руки и выполнить свои обязательства.

— И о каких именно обязательствах ты говоришь?

Еще одна взвешенная пауза, прежде чем:

— Магазин "Сансет".

"Сансет". Когда-то давно я любила это название за то, что оно было таким. Всего несколько недель назад я находила его очаровательным. Теперь это было похоже на тюремное заключение, от которого я не могла убежать.

— Ты нужна своему брату. Он не сможет сделать это без тебя.

Я подавила желание перевернуться на другой бок и закричать в подушку.

— Оуэн все еще там?

Мой голос каким-то образом оставался обманчиво спокойным, несмотря на разочарование, вибрирующее во мне.

— Конечно, Оуэн все еще здесь.

Его голос тоже был где-то на скользящей шкале между попытками быть терпеливым и попытками не взорваться. Но у меня не осталось терпения. Я была близка к взрыву, когда вспомнила ободряющие слова Уилла, сказанные на днях.

"И я надеюсь, Лола Эллис, ты знаешь, какая ты редкость. Как умна. Ты лучше, чем тот мудак, который тебе изменил. Ты лучше, чем вся твоя чертова семья, если они действительно хотят, чтобы ты справилась со свадьбой. Я надеюсь, что, несмотря на все, что с тобой случилось, ты знаешь себе цену".

Знала ли я себе цену? Может быть, не несколько недель назад, но благодаря поддержке Риз и моих новых друзей в "Крафте", а также уверенной поддержке Уилла Инглиша, я начала узнавать это. И моему отцу тоже пора было это узнать.

— Когда он уедет, не стесняйся звонить мне снова. Но не раньше.

На этот раз я действительно повесила трубку. С сердитым размахом. Мой усталый разум был слишком переполнен эмоциями, чтобы разобраться в них. Но первым в списке было то, как мой отец мог быть таким бесчувственным по этому поводу.

Потеряв телефон под толстым одеялом, я повернулась, пытаясь снова заснуть. Но это было бесполезно. Родителям удалось подстегнуть мои утренние привычки. Или, по крайней мере, разозлить меня, чтобы я не спала.

Я решила отправиться на длительную пробежку. Я обычно мало бегала, потому что спала. Но сегодняшний день требовал пота, боли и наказания.

Кофе в кофейнике был еще горячим, поэтому я схватила кружку, пока надевала спортивную одежду, приводила в порядок волосы и доставала обувь из корзины для грязного белья. Как они туда попали, можно было только догадываться. Я проработала короткий, но эффективный курс йоги, чтобы расслабиться. А затем, засунув телефон в карман на задней части пояса, я побежала.

И не останавливалась. Я бежала и бежала, выталкивая свое тело за пределы усталой вялости в адреналиновую зону, о существовании которой я и не подозревала. Было жарко, несмотря на ранний час, и с меня градом лил пот. Но я просто продолжала бежать. Я убегала от всего — от своей семьи, от Оуэна, от Флориды, от невыносимого желания остаться в Дареме.

Я добралась до Университета Дьюка — альма-матер Риз и в нескольких милях от ее дома, прежде чем мне пришлось притормозить и перевести дыхание, благодаря постоянному боковому покалыванию. Моя кожа была скользкой от пота. Одежда промокла насквозь. У меня болели голени. Легкие болели. У меня перехватило горло, я забыла о воде. И все же мой разум все еще вращался, вращался и вращался.