Глава 22

Рапунцель казалось, что она снова с головой в реке. Только на сей раз ей не выплыть. Мысли были только о Джеке. Если она его помнит, значит, еще ничего не произошло. Но еще мгновение, и он забудется. Через минуту… секунду…

Рапунцель затряслась еще сильнее. С ее губ сорвался тихий стон. Почему Ведьма медлит? Мучительно ждать, когда это наконец случится…

Вдруг нечто легкое и теплое коснулось лба Рапунцель — и исчезло.

«Поцелуй», — словно в тумане поняла она.

— Я отпускаю тебя, — раздался дребезжащий голос Ведьмы, и пальцы ее соскользнули с висков воспитанницы.

Рапунцель открыла глаза. Ведьма свернулась в кресле. В бледном утреннем свете отчетливо были видны бороздки на ее сморщившимся лице. На голове остались редкие клочки седых волос. Глаза были закрыты, сжатые в кулаки руки покоились на коленях.

— Ведьма? — неуверенно позвала Рапунцель.

— Иди, — раздалось в ответ.

— Иди? — повторила Рапунцель. В розовых лучах рассвета все, казалось, двигалось. Вертелось. — Иди? Ты отпускаешь меня…

Глаза Ведьмы распахнулись. Они сверкали.

— Не забывай меня, — сумела выдавить она и, сделав неглубокий дребезжащий вдох, снова закрыла глаза.

— О Ведьма... — Зарыдав от счастья, Рапунцель бросилась ее обнимать. Сквозь слезы она едва могла говорить: — Ведьма… Ведьма… Я знала… Я говорила им…

— Ты должна идти. — Ведьма коснулась волос Рапунцель, потом рука ее упала.

— Нет, я не оставлю тебя! — воскликнула Рапунцель, орошая слезами плечо Ведьмы. — Я останусь! Останусь, потому что хочу остаться! Я не хочу, чтобы ты умирала. Не хочу, чтобы ты попала в Гегууль. Я не дам тебе туда попасть!

— Твое кольцо, — выдохнула та. — Одежда. Мне от них больно.

Рапунцель отпрянула. Она и забыла, сколь сильно ее опутывала магия фей. Выпустив Ведьму из объятий, Рапунцель встала.

— Мне нужно поесть, — сказала Ведьма, поморщилась и словно бы постарела еще на десяток лет. Глаза ее помутнели. — В лесах к западу отсюда растет дикая голубика. Не соберешь ли ты ягодок для меня?

— Нет, не могу! Я боюсь, что ты умрешь!

Ведьма едва заметно улыбнулась уголком опустившихся губ.

— Я не умру. Это я могу пообещать точно. Но ты должна поспешить… Я голодна. Прошу, Рапунцель. Если ты меня любишь.

Рапунцель медлила.

— Могу я хотя бы напоить тебя перед уходом?

— Напоить… — повторила Ведьма. — Да.

Рапунцель бросилась в спальню за своим бурдюком с водой. Пальцы ее так дрожали, что, открывая его, она едва не выронила затычку. Мысли разбегались. Ведьма любила ее! Не отняла ее воспоминания! Джеку ничего не угрожало, и Красноземью тоже. От облегчения у Рапунцель началось головокружение.

Она вернулась на балкон и, хотя вид испещренной пятнами головы расстраивал ее, нежно поцеловала Ведьму в макушку и поднесла ей к губам мех с водой. Ведьма забрала бурдюк и отпила.

— Я на самом деле должна тебя оставить? — обеспокоенно спросила Рапунцель. — Ты уверена, что ничего не случится? Ты кажешься такой слабой…

— Найди мне еды, — с присвистом выдохнула Ведьма. — И поскорее.

Сквозь открытую балконную дверь Рапунцель посмотрела в комнату. На колесо у окна. Оно было пусто.

— Чтобы спуститься вниз, мне придется отрезать волосы. Верно?

— Да. — Ведьма вытащила из кармана плаща кинжал Рапунцель.

Взяв его, Рапунцель перекинула косу на грудь и подняла перед собой. Приготовилась. Она прошла через более страшные испытания. Намного более страшные. Но поднимая нож, все равно ощутила резкий укол сожаления.

— Пожалуйста, чуть ниже, — прохрипела Ведьма. — Твои прекрасные волосы…

Взяв около аршина волос в руку, Рапунцель положила косу на балконную ограду. Именно в этом месте косе предстоит оборваться. Опустила кинжал на золото волос.

Раз… два… три. Чирк. Рапунцель посмотрела на срезанный конец «веревки», которую сама сотворила.

— Ну вот и все, — прошептала она. Убрала кинжал в ножны и нежно коснулась лица Ведьмы. — Я намотаю косу на колесо. Не шевелись, отдыхай. Поправляйся.

Рапунцель подошла к колесу, все еще трясущимися руками — но тряслись они сейчас совсем по другой причине — намотала часть отрезанной косы на колесо, тщательно закрепляя. Косу следовало привязать надежно. Оставшуюся часть волос Рапунцель перекинула через балконную ограду и посмотрела вниз: последние три аршина ей придется прыгать, но у нее все получится.

— Ведьма, я ухожу, — крикнула она и тут же испуганно вздрогнула, почувствовав прикосновение к плечу, резко обернулась и увидела за собой Ведьму. Совсем древнюю и слабую, но как-то ухитряющуюся стоять прямо.

— Хочу убедиться, что коса не оборвется, — тонким прерывистым голосом сказала та. — Буду смотреть, как ты спускаешься.

Рапунцель не стала спорить. Она оседлала подоконник и, подобно Ведьме, которая проделывала это на ее глазах сотни раз, взяла косу, перекинула ногу через подоконник и уперлась обеими ногами в стену. Мгновение повисела, глядя снизу вверх на Ведьму. Прежде она всегда стояла в окне, а Ведьма всегда спускалась. Так странно и так чудесно смотреть на нее отсюда, снизу!

— Я мигом, — сказала Рапунцель. — Я люблю тебя.

Глаза Ведьмы увлажнились.

Рапунцель принялась спускаться. Это оказалось так легко! Она тряхнула головой и ощутила почти совершенную невесомость оставшихся волос. Коса ее ослабла и распустилась, ведь ее ничто не скрепляло. Ветер играл золотыми локонами, и, увидев летящую рядом прядь, Рапунцель рассмеялась.

Добравшись до конца золотистой «веревки», Рапунцель прыгнула, но приземлилась неудачно, кулем свалившись на землю.

Она подняла голову. Ведьмы уже почти не было видно, но отрезанная коса Рапунцель ползла вверх по стене. Придется кричать, когда вернется. Впрочем, именно так всегда и поступала Ведьма.

Глядя, как коса исчезает в окне, Рапунцель замахала рукой.

— Со мной все хорошо! Увидимся через минуту! — крикнула она, а затем развернулась и бросилась бежать. Бежать так, как не бегала ни разу в жизни. На запад, по прекрасной красной земле, на которой стояла башня. Прямиком в лес.

Подобной свободы Рапунцель никогда не испытывала. Не было ни косы, ни колеса, ни тележки. Она бежала, перепрыгивая через камни и ручьи, и смеялась и плакала одновременно. Споткнувшись, упала в заросли дикой голубики, что росли на прекрасной красной земле. Перевернулась на спину, посмотрела на качающиеся высоко над ней верхушки деревьев. Легкие ее горели, ноги гудели, а сердцу было так же легко, как и голове. Даже легче. Рапунцель казалось, что оно вот-вот вырвется из груди и улетит куда-то ввысь.

— Рапунцель!

— Джек!

Задохнувшись от радости, она вскочила на ноги и бросилась ему навстречу. Перепрыгивая через коряги и кочки, Джек несся к ней. Не считая повязки на голове, он, казалось, был жив и здоров.

Они врезались друг в друга и, тяжело дыша, крепко обнялись. Замерли. Размыкать объятий никто не хотел. Наконец Рапунцель отпрянула, но рук Джека не выпустила.

— Тесс, — первым делом спросила она. — Тебе удалось повидаться с Мудрейшей? Она дала тебе то, что затребовала великанша?

Но Джек лишь молча на нее таращился.

— Рапунцель. — На лице его застыло глубокое потрясение. — Твои волосы.

Опустив глаза, она увидела, что пряди ее волос завиваются вокруг талии, касаются бедер, цепляются на мешочки на поясе и за застежку плаща. Рапунцель выпустила руки Джека, собрала волосы и перекинула их за спину. Весили они всего ничего. Она ухмыльнулась.

— Ты был прав, мне следовало их обрезать. Ну, когда ты собираешься в Фиолетовые горы спасать Тесс?

Ошеломленно рассмеявшись, Джек сказал:

— Рун сказал, что доставит меня туда, как только мы вызволим тебя из башни.

— А где Принц-лягушонок?

— В безопасности. И с ним все хорошо. Мы сейчас за ним отправимся.

— А твоя голова? Кто ее перебинтовал?

— Рун, — ответил Джек и ткнул пальцем себе за спину. — Он скоро будет. Мы все примчались… гм-м… спасти тебя, я полагаю. — Он снова рассмеялся. — Получается, ты тоже была права. Ты и сама отлично спустилась. — Джек посерьезнел. — Но, Рапунцель, как тебе удалось освободиться? Энвеария… ты ее убила?

— Ведьма жива, — ответила Рапунцель. — Она меня отпустила.

— Отпустила?

— Да, и мне нужно вернуться. Она голодна, и я…

— Вернуться? — в ужасе воскликнул Джек. — Рапунцель, Ведьма меня едва не прикончила!

— Я знаю.

— И ты хочешь вернуться? — Он пришел в ярость. — Тебя ничто не учит, так?

— Джек. — Рапунцель положила руку ему на плечо. — Все закончилось. Она жива, но все закончилось.

— Она тебя обманула.

— Не в этот раз, клянусь. Если бы ты был там, ты бы понял.

— Почему? Что произошло?

— Это долгая история, — ответила Рапунцель. Она не была уверена, что когда-нибудь ее расскажет. Даже Джеку. — Я прошу мне поверить. Можешь? Ведьма так слаба, Джек. Если я о ней не позабочусь, боюсь, она умрет и попадет в Гегууль, а я не хочу, чтобы это случилось.

Джек задумался над ответом. В это мгновение лес вокруг вдруг наполнился мерцающим красным светом и шорохом множества крыльев.

— Где Энвеария?

То был Рун. Он подлетел прямо к Рапунцель. Остальные феи не приближались, держась деревьев.

— Она жива, — ответил Джек. — И она отпустила Рапунцель.

— Это правда, маленькая узница? — голос Руна полнился отчаянной надеждой.

— Меня зовут Рапунцель.

— Так отвечай же, Рапунцель. Она и правда тебя отпустила?

— Да.

Рун выдохнул.

— Благодарю тебя, глина под нами, — пробормотал он. — Мы можем с этим покончить. — Перекувырнувшись в воздухе, он обратился к сородичам: — Летите! Сейчас, пока она слаба! Убейте ее!

— Нет! — Повернувшись к башне, Рапунцель закричала изо всех сил: — Ведьма! Феи близко! Спускайся! Спасайся!

Но хоть она и недолго бежала, башня была далеко и Ведьма не могла услышать призыв. А феи уже исчезли из виду, стремительно несясь к башне, оставив за собой лишь гневный красный свет.

Рапунцель бросилась бежать.