— Это прекрасно, но, увы, я постарел.

Представители самых многочисленных видов Доминиона испытали снижение вкуса в последнее десятилетие жизни. Вкус никогда не исчезал полностью, но для них ароматы приглушались. Профили их блюд становились все острее и смелее, чтобы стимулировать их уставшие вкусовые рецепторы. Это знал любой галактический шеф-повар, не говоря уже о «Красном тесаке».

— Не беспокойтесь, — сказала я ему. — Я сейчас вернусь.

Я отошла к стене, создала вокруг себя прозрачный звуконепроницаемый барьер и установила экран на кухню.

— Орро?

Он появился на экране — надвигающаяся темная масса игл. Должно быть, там было неспокойно.

— Что происходит с едой Святого Экклезиарха?

Его шипы задрожали.

— Мне были даны особые диетические требования из-за ограничений по состоянию здоровья. — Его голос точно сказал мне, что он об этом думает.

— Его время подходит к концу, и мягкая пища ничего не изменит. У него осталось всего несколько приемов пищи. Я беру на себя всю ответственность.

Орро хлопнул своими когтистыми руками.

— Тогда я буду поражать!

— Дерзай.

Я опустила барьер. Пять минут спустя тарелка Святого Экклезиарха провалилась сквозь стол, и появилась новая тарелка, на которой была рыба, очищенная от чешуи, нарезанная на куски, собранная так, чтобы куски напоминали чешую, и вымоченная в густом темном бульоне. Легкий ветерок донес аромат специй. Пожилой мужчина откусил один кусочек и улыбнулся мне.

Кризис предотвращен.

Я снова прошлась по залу. Дом Меер был примерно в середине трапезы. «Команда Улыбок» покончила с основным блюдом и перешла к своему обычному чаю и десерту, что означало, что они останутся на месте еще на полчаса. Половина наблюдателей уже ушла. За столом остались только Дагоркун, Куки, Карат и Томато. Томато был родом из республики, соседствующей с Доминионом. Он был покрыт зеленым мехом и немного походил на медведя. Его программное обеспечение для перевода сообщило ему, что его имя фонетически соответствует помидору, и по прибытии он заверил меня, что он не фрукт, не овощ или ягода.

Я проверила Калдению. Она была в одной из комнат терминала, получая доступ к базе данных новостей «Гертруды Хант». С ней был Гастон. Его миссия на сегодня состояла в том, чтобы стать ее хвостиком. Мне не нужны были сюрпризы.

Карат заметила, что я смотрю, и помахала мне рукой. Я подошла к их столику.

— Твоя сестра сказала, что ты предоставишь мне всю необходимую информацию.

Спасибо, Мод.

— Что я могу прояснить тебе?

Она посмотрела в сторону полупрозрачной перегородки, скрывавшей Косандиона и его компанию.

— Этот мужчина не кажется мне неразумным. Он знает, на ком собирается жениться. Зачем тогда нужен весь этот фарс?

Остальные трое наблюдателей уставились на меня с напряженным вниманием.

Объяснить происходящее потребует немного времени. Я оглядела обеденный зал. Вроде бы все спокойно. Я вызвала из-под пола стул и села.

— Для рейтингов.

Карат моргнула.

— Для рейтингов? Он их ранжирует?

— Не он. Весь Доминион. Все, что происходит, записывается и транслируется по всей их территории. Граждане наблюдают за происходящим и голосуют в знак одобрения или неодобрения.

— Они голосуют за симпатичную пару? — Карат подняла брови. — Зачем? Это не должно быть соревнованием в популярности. Он их Суверен. Это его выбор.

Попытка понять, как объяснить концепцию, чуждую большинству видов, оказалась на удивление трудной.

— Ты знакома с коллективным разумом блубаг? — спросила я.

Карат поморщилась.

— Они причиняют огромную боль.

— Это. — Томато взял несколько вишен со своей тарелки своими пугающе длинными когтями.

— Это, они — не имеет значения. — Карат пожала плечами.

— Нет, — сказал Дагоркун, — в этом суть.

— Доминион — это не коллективный разум, — сказала Карат. — Если бы это было так, не было бы необходимости в трансляции.

— Ты права, — сказала я. — Они не являются коллективным разумом, но они связаны. Это не телепатическая связь через интеллект. Это скорее коллективное сопереживание.

— Не улавливаю, — сказала Карат.

В этом я бы положилась на Шона.

— Ты сражалась на Нексусе? — спросила я.

Она кивнула.

— Должно быть, в битве были времена, когда ваши силы сплачивались. Когда казалось, что все потеряно, но ты видела, как один-единственный рыцарь принимал вызов. Происходил акт храбрости, самопожертвования, демонстрация мужества, и внезапно настроение менялось, и те, кто раньше был подавлен, воодушевлялись. А потом вы бросались в атаку одной волной и чувствовали…

— Неудержимость, — закончила Карат.

— Возрождение, — добавил Дагоркун. — У нас есть для этого слово. Каусур. Коллективное мужество.

— Для граждан Доминиона это чувство распространяется за пределы поля боя. Это слабая связь, но она всегда активна. Несмотря на то, что в Доминионе проживают разные виды, каким-то образом все они чувствуют меру этого коллективного сопереживания. Через несколько лет его развивают и те, кто эмигрирует в Доминион. Существует даже праздник, отмечающий способность человека чувствовать коллективное настроение.

— Это ужасно. — Карат осушила свой бокал. — Я не хочу быть вовлеченной в чьи-либо чувства, кроме своих собственных. Мне не нравятся люди. Я не хочу любить то, что нравится им. Я делаю исключения для семьи, но бывают моменты, когда я едва могу терпеть даже их.

— Согласен, — сказал Дагоркун. — Когда я отдаю приказ, я не хочу знать, нравится ли он или согласны ли со мной. Мне просто нужно, чтобы он был выполнен.

Карат закивала головой.

— Как их армия не распадается под тяжестью всех этих чувств? Как они вообще сражаются?

— Очень хорошо, — сказал Томато. — Они дисциплинированная, сплоченная машина. Их моральный дух невозможно сломить.

— Когда они решают прибегнуть к насилию, это происходит потому, что подавляющее большинство из них считает это оправданным. Они едины в своей праведности, — сказала я.

— Но они остаются индивидуумами, — сказал Дагоркун. — Будет несогласие.

— Такое есть, и если инакомыслие станет слишком большим, те, кого оно объединяет, откажутся от дела, — сказала я. — Гражданские войны Доминиона — самые кровопролитные в галактике. Это не вопрос политики или интересов. Все они подпитываются эмоциями. Косандион — монарх, исполнительная власть государства. Их политика и законы принимаются им, но они диктуются законодательной, судебной и религиозной ветвями власти.

— Так что же произойдет, если Суверен станет непопулярным? — спросил Дагоркун.

— Сначала это вызовет коллективную тревогу, — сказала я. — Люди станут более раздражительными. Будет заметен рост общей грубости, недостатка терпения и непропорционально суровых реакций на мелкие неприятности. Жители Доминиона почувствуют недовольство среди своих сверстников и захотят отключиться от этих чувств, но выхода нет. Если позволить ситуации ухудшиться, количество срывов, связанных со стрессом, увеличится. Частота зачатий снизится, а выкидыши будут происходить чаще, потому что коллективное несчастье указывает на то, что сейчас неподходящее время для рождения ребенка, что активирует определенные биологические механизмы, снижающие рождаемость. Их коллективный иммунитет ослабнет, что сделает население уязвимым перед эпидемиями. На улицах вспыхнут драки, и число загулявших убийц резко возрастет.

Вампирша и отрокар уставились на меня. Куки улыбнулся в усы. За все это время он не произнес ни слова. Он просто слушал.

— В конце концов, часть населения прибегнет к самообороне, и кто-то убьет Суверена, — закончила я.

Томато кивнул.

— Мы наблюдали, как такое происходит. То же самое относится и к Гегемонии Шести Звезд, сестринской империи Доминиона.

Впервые я увидела коллективную эмпатию Доминиона в действии, когда мне было шестнадцать. Я решила, что хочу поступить в колледж, и в то утро отправилась сдавать экзамены. Я заранее предупредила семью. Я запланировала это, и я заплатила за это. Все согласились меня не трогать. Утро должно было быть тихим. В гостинице было около сотни гостей. Клаус и Майк отправились с папой на рыбалку. Мод и мама остались дома, держа оборону, и они совсем не нуждались в моей помощи.

Когда я закончила и снова включила телефон, у меня было три сообщения от мамы, в которых она просила меня вернуться домой как можно скорее. Я почувствовала некое раздражение. Моя семья относилась ко всем моим школьным увлечениям, как к хобби или причуде. То, чем я занималась, на их взгляд, не имело особого значения. Тем временем в школе каждый учитель и тренер безостановочно проповедовал колледж. Или ты идешь в колледж, или ты неудачник.

Я готовилась к этим экзаменам изо всех сил.

Когда я вернулась домой, то почувствовала маму в нашем саду, пошла туда, и когда я вышла на улицу, в мою тщательно ухоженную ботаническую страну чудес, я почувствовала ужасный горький запах гари. Мы принимали у себя большую группу из Доминиона и Гегемонии Шести Звезд. Они были большой семьей, отправившейся на экскурсию, чтобы отпраздновать свое воссоединение. В то утро, когда я сдавала экзамены, они подожгли свои волосы и одежду.

Я шла по саду среди стонущих и рыдающих людей, измазанных пеплом. Некоторые их них впали в кататонию, раскачивались взад-вперед, пока не нашла маму. Мама могла справиться с любой чрезвычайной ситуацией, которую вселенная выбирала для нее, но в то утро она стояла там с остекленевшими глазами, не в силах прекратить их страдания.

Это был тот день, когда Калдения убила отца Косандиона.

— Косандион не просто пытается набрать очки, — сказала я, — вовлекая всю нацию в свой выбор пары, он позволяет им почувствовать, что они имеют значение. Даже если предпочитаемый ими кандидат не доберется до алтаря, их мнение все равно учитывается. Им был дан голос, и они были частью этого.