ГЛАВА 19

Все это было для меня новым.

В Граните ужин был не более чем теплым «SuperMeal» и программами на телевидении. Я наконец-то привыкла ужинать с Уолтером — хотя я не всегда слышала его, когда он говорил, потому что я была сосредоточена на еде. В этом и заключался весь смысл ужина.

Теперь я пыталась понять это: как сидеть у костра с группой людей, которые смеются, болтают и ведут себя так, будто в этом весь смысл ужина. Они даже не были заинтересованы в еде. Их еда просто висела у них в руках, пока они не переставали говорить достаточно долго, чтобы откусить кусочек. Я этого не понимала.

Но я не ненавидела это.

— Ты действительно убила эту штуку, Шарли? — крикнул Джон Марк поверх костра. С откинутой на затылок шляпой он уже не выглядел таким серьезным, как раньше. — Ты убила его? Одним выстрелом?

— Она точно стреляла — застрелила его примерно с расстояния в сто ярдов, — хихикал Уолтер. — Пау! Прямо в ухо. Вы бы видели, как быстро эта штука упала!

Уолтер и Джон Марк исчезли в лесу около получаса назад и вернулись в гораздо лучшем настроении. Я думаю, это могло быть как-то связано со свежей пачкой таблеток, которые Уолтер прятал в жилетке. Он принимал что-нибудь почти каждый вечер — от боли, как он говорил. И я никогда не знала, сделает это его счастливым или заставит хандрить.

Сегодня он был счастлив.

— Не могу в это поверить, — сказал Джон Марк, мотая головой из стороны в сторону. — Она сбила его с одного выстрела — святая корова!

— Ха! После этого в нем точно была дыра!

Оба мужчины стали хохотать над шуткой Уолтера, толкая друг друга, как дети. Я была рада, что сижу по другую сторону огня… по этой причине и еще по одной.

— Ты, должно быть, хороший стрелок, — сказала Анна. Она вернулась после того, как порылась в своей сумке, и плюхнулась рядом со мной — так близко, что наши плечи соприкасались. — Вот, возьми.

Она бросила мне на колени небольшой бумажный пакет. Внутри было около дюжины круглых печеньиц. Они восхитительно пахли — как теплый мед с небольшим количеством специй. Но после того как Уолтер выставил себя таким дураком, я боялась принимать что-либо, что предлагали рейнджеры.

— Спасибо, не надо. Я не хочу сходить с ума.

Анна рассмеялась.

— Это просто печенье, Шарли. В них нет ничего странного, — она взяла печенье и откусила от него. — Видишь?

— Хорошо, — я взяла одно, а остальные отдала ей. Я держала печенье в руке еще несколько минут, прежде чем наконец набралась смелости попробовать его. И когда я это сделала, я смогла только сказать. — Вау…

— Ага? Тебе нравится? — Анна усмехнулась в ответ на мой кивок. — В Старом Городе есть дама, которая каждую среду печет их. Я ем так много, что, наверное, растолстею, но… ах.

Она откусила еще кусочек, жевала с улыбкой, и мне было трудно отвести взгляд.

Анна задавала мне вопросы с того момента, как мы сели. Эти вопросы люди всегда задавали друг другу на телевидении, задавали люди, когда они хотели познакомиться, — такие вопросы Уолтер никогда не подумал бы задавать мне. И мне было очень весело, просто пытаясь на них ответить.

Зеленый был ее любимым цветом, потому что он напоминал ей о весне. Раньше я никогда не задумывалась о любимом цвете, поэтому выбрала синий — как океан.

Анна совсем не умела петь, что было обидно, потому что она очень любила музыку. Я не очень понимала, что такое музыка… по крайней мере, я думала, что не слышала той музыки, о которой говорила Анна. Она заставляла это звучать так, будто это было что-то действительно красивое, что она могла закрыть глаза и слушать часами. Но все, о чем я могла думать, это супер-джинглы и звуки, которые звучали за телевизионными титрами — которые, скорее всего, свели бы человека с ума.

И мы никогда не узнаем, могла ли я петь, потому что я была слишком смущена, чтобы попробовать.

Мы были примерно одного возраста: она родилась в октябре, а я появилась примерно в мае следующего года — правда, я упустила часть о том, как я появилась. И о Трубе. Уолтер сказал мне, что я родилась не по-человечески и что мне следовало просто заткнуться, если я не хотела, чтобы люди пялились на меня.

Мы долго говорили о таких вещах, прежде чем наш разговор перешел на нечто более серьезное:

— Тебе когда-нибудь было страшно здесь? — спросила я.

Анна приподняла брови.

— Что ты имеешь в виду?

— Знаешь… — я ерзала, пытаясь придумать, как это спросить, не используя вульгарных слов, которым меня научил Уолтер. — Кто-нибудь когда-нибудь пытался… причинить тебе боль?

Через мгновение она кивнула.

— Ах, это. Нет, мне пока везло. Наверное, потому, что я делаю все возможное, чтобы держать их подальше от меня.

— Например?

Анна проработала рейнджером всего пару месяцев, но всю свою жизнь прожила в Ничто. Она знала все о том, что женщина должна была делать, чтобы остаться в живых, и она была рада научить меня.

— Коротко подстричься — это самое простое, — сказала она.

Анна сняла шляпу, показывая мне, как она выбрила волосы сзади и по бокам до щетины. Клубок темно-красных кудрей ниспадал с макушки ее головы до изгиба левой брови.

Она провела рукой по кудрям и сказала:

— Некоторые женщины сбривают свои волосы до нуля. Но я просто не могу заставить себя сделать это — и, кроме того, мне нравится, как это выглядит.

Мне тоже это нравилось. Когда я впервые увидела это, я была немного шокирована: все женщины в Далласе были с распущенными длинными волосами. Я никогда не видела женщину с такой короткой стрижкой, как у Анны. Но мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы мне это стало нравиться.

— Не знаю, смогла бы я носить свою так, — неуверенно сказала я, потянув за конец косы.

— Тогда тебе нужно получить шляпу. Скрути ее и заправь вот так… — Анна протянула руку и перекинула мою косу на макушку, — так они подумают, что у тебя короткие волосы.

— О, — кожу головы так сильно покалывало, что я едва могла сосредоточиться. — Им нравятся длинные, да?

— Боже, они не могут насытиться этим. Чем длиннее, тем лучше — не знаю, почему. Но как только ты узнаешь, что им нравится, их довольно легко сбить с толку, — Анна убрала руку и постучала по бандане. — Тебе тоже следует приобрести такую — чтобы прикрыть лицо. И всегда старайся носить что-то громоздкое, если можешь. Думаю, это ты уже сделала, — она игриво дернула за мой полосатый комбинезон, — это чертовски уродливо.

Огонь догорел до такой степени, что от него исходило больше жара, чем пламени — наверное, поэтому у Анны была расстегнута зеленая куртка. Серая рубашка под ней была далеко не громоздкой.

Мы продолжили болтать о жизни, и я заметила, что она корчила гримасы, когда говорила. Мой взгляд притягивало к ее губам, когда она улыбалась, и к ее бровям, когда она говорила что-то серьезное. Время от времени, прямо перед тем, как рассмеяться, она морщила нос и усмехалась.

Я не могла не задаться вопросом, похожа ли я была на Анну, когда говорила. Интересно, двигалось ли мое лицо, как ее, и не поэтому ли Нормалы съеживались каждый раз, когда видели это. Потому что если это было так, то я не понимала, почему они считали это таким отвратительным.

Я думала, что это было… мило.

— Вы слышали, что случилось с Брендоном? — внезапно сказал Джон Марк.

Голос у него был легкий, будто он говорил о погоде. Но яркие части его глаз блестели, как ножи, скользя взглядом по Уолтеру.

— Нет, что случилось с Брендоном? — Уолтер не смотрел на меня и не вздрагивал. Он был так удивлен, что мне было трудно поверить, что он был невиновен.

— Сам себя убил.

— Нет.

Мурашки поползли под моей кожей, пока я пыталась держать лицо ровным, сидеть спокойно. Настроение вокруг лагеря потемнело, как небо над нами, и я не могла не задаться вопросом, знали ли рейнджеры, что произошло. Может, я просто воображала, но мне казалось, что Анна прижималась ко мне намного сильнее, чем раньше.

Будто она думала, что я могла сорваться и сбежать.

— Да, кто-то поджег весь его лагерь — сжег его и нескольких его людей заживо. Уничтожили их припасы за год. Теперь остальным падам нужны ответы, — Джон Марк сломал палкой пальцами и бросил кусок в пламя. — Некоторые из них думают, что это мог сделать ты, Уолтер.

Он смотрел на Джона Марка так, будто только что почувствовал, как паук заполз ему в штаны.

— Мне? На кой черт мне идти за Брендоном?

— Что-то об игре в карты и коробке варенья.

— Ну да, он неплохо меня обманывал, — фыркнул Уолтер, — но меня обманывали и раньше, и я никого не обидел за это.

— Я так и сказал, — кивнул Джон Марк. — Я знал Уолтера пятнадцать лет и никогда не видел, чтобы он стрелял на поражение. Но они все еще злы, черт возьми. Некоторые из них хотят довести дело до Хэма. Так что я должен спросить прямо: ты убил Брендона?

— Неа. Я не прикасался к нему. Даже близко не подходил, — сказал Уолтер. И это была абсолютная правда.

Он не убивал Брендона.

Я это сделала.

Но никто не думал меня спрашивать — слава богу, — потому что я не знала, умела ли я лгать так же хорошо, как Уолтер.

Еще через мгновение Джон Марк снова выглядел счастливым.

— Да, я так и думал. Впрочем, встретиться с падами все же не помешает. Постарайся сгладить ситуацию. Харви говорил, что в следующий четверг они будут в старом отеле.

— Ну, нам просто нужно зайти и покричать, — сказал Уолтер. Затем он хлопнул себя по жилетке. — Хочешь попробовать синюю?

— Конечно, но я выпью свою порцию виски. Может, на этот раз я не упаду и не разобью себе голову.

Оба мужчины хохотали, будто это была самая смешная вещь, которую они когда-либо слышали. Затем Джон Марк выхватил из рюкзака бутылку и пошел за Уолтером к деревьям. Я не знала, почему они уходили каждый раз, когда что-то брали. Не то чтобы мы не знали, что они делали.

— Да, я не люблю таблетки, — сказала Анна, когда я указала на это. — Они заставляют меня чувствовать себя отвратительно. Я лучше просто покурю.

— Курю?

— Ага, — она улыбнулась от моего замешательства. — Вот, я покажу тебе.