Глава шестнадцатая

Крессида

Я снова проснулась от грохота.

Смятение и дежавю на мгновение дезориентировали меня, пока я не поняла, что этот звук был гораздо мягче, чем вчера, гораздо ближе, чем грохот мотоциклов тогда. Я улыбнулась еще до того, как осознала, что гул в моих ушах — это низкий, нежный храп, раздающийся в груди Кинга.

Осторожно, чтобы не разбудить его, я подняла голову и посмотрела вниз на великолепного блондина в моей постели. Мы заснули, прижавшись щекой к его груди, его рука обхватила меня за талию, чтобы крепко прижать к себе, и мне нравилось, что мы проснулись в том же положении, как будто даже во сне наши тела были притянуты друг к другу.

Его лицо было потрясающе красивым в дремоте, мягким и мальчишеским, что подчеркивало его молодость. Это должно было вызвать у меня отвращение к восемнадцатилетнему подростку в моей постели, но не вызвало, не после прошлой ночи. Какой мальчик заботился о женщине, которая была ему небезразлична, так, как Кинг заботился обо мне? Какой мальчик посвятил всю субботу тому, чтобы поработать на ее газоне? Какой мальчик писал такие душераздирающие стихи, рассуждал о литературе и истории как академик и выглядел так чертовски мужественно в футболке и джинсах?

Нет, может, Кайл Гарро и был моим учеником, но в том, что он был мужчиной, у меня не было никаких сомнений.

Я слегка провела пальцами по лесенке квадратных мышц живота на его нижней части и подумала о прошлой ночи. Секс на кухне — это то, чем я никогда не занималась раньше, но сейчас я подумала, что это должно стать обязательным. Было что-то такое грязное в том, чтобы трахаться на столе, в таком обыденном, семейном месте. Я знала, что никогда больше не смогу готовить на нем, не думая о горячем рте Кинга между моих ног, о его пальцах внутри меня, готовящих меня к его большому члену.

Дрожь пробежала по мне, когда я подняла взгляд на его лицо и увидела, что его глаза открыты под тяжелыми веками и смотрят на меня.

— Доброе утро, Королева, наслаждаешься видом? — спросил он огрубевшим от сна голосом.

Я покраснела, но попыталась непринужденно пожать плечами.

— Если я иду в ад, я могу наслаждаться видом.

Его глаза стали острее, чем острие ножа, от моих слов.

— Не делай этого, Крессида, не сегодня утром.

— Чего не делать?

— Делать так, чтобы наша затея стала постыдной

Я закусила нижнюю губу, но продолжала плавно поглаживать рукой его грудь, чтобы смягчить свои слова.

— Я не жалею о прошлой ночи, дорогой, но ты должен понять, что то, что мы делаем, то, что делаю я, неправильно. Мне трудно это осознать после того, как я всю жизнь старалась быть хорошей и правильной.

Кинг оттолкнул меня, когда резко сел, прижался спиной к изголовью кровати и выдернул меня из простыней, чтобы усадить на колени. Я чувствовала его утреннюю древесину между своих бедер, но его приоритетом было подоткнуть одеяла вокруг моих обнаженных бедер, чтобы мне не было холодно в моей плохо изолированной комнате.

Так мило, мой байкер.

— Правильность — это социальная ловушка. — начал объяснять он, когда мы оба устроились так, как он хотел. — Никто никогда не бывает правилен для всех, и я гарантирую тебе, что никто из тех, кто правильный, не будет счастлив. Счастье — это голые задницы по мокрому песку в мокрые волны, это слишком много пить и слишком громко смеяться с друзьями, это любить так сильно, что хочется поглотить плоть, душу и разум другого человека. Все это ни хрена не правильно, но все это чертовски возвышенно. — Он наклонился, чтобы обхватить мое лицо своими большими руками. — Единственное, что в этом есть не правильное, — это люди, которые будут пытаться пристыдить тебя. Тебе не нужно быть правильной или обычной, чтобы быть хорошей, детка. Тебе просто нужно жить и любить без чувства вины, и я клянусь тебе, ты покинешь этот мир лучше, чем вошла в него.

Господи, он был таким поэтом.

— Хорошо, Кинг — сказала я, потому что в тот момент я верила, что он прав.

Он пристально посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я говорю правду, прежде чем сказать:

— Хорошо. Тогда ты со мной?

— Да, я с тобой — тихо прошептала я в ответ на его жест, взяв его красивое лицо в свои руки. Я прижалась к его губам нежным поцелуем с открытым ртом. — Но у нас должны быть правила.

— Ты можешь вывести учителя из класса, но не можешь вывести учителя из девушки, а? — Кинг рассмеялся, прижавшись к моей шее, прежде чем поцеловать меня в ухо.

Я толкнула его в плечо, но улыбалась.

— Я серьезно, Кинг! Мы не можем просто встречаться.

— Кто сказал, что я хочу встречаться?

Я застыла, мои глаза расширились, пока я не почувствовала, что мои глазные яблоки выпадут. Неужели я неправильно прочитала все сигналы? Неужели я поставила под угрозу свою карьеру и репутацию ради хорошего свидания на сеновале (поправка: супер-жизненно важного свидания на очень классном сеновале)?

Громкое улюлюканье и последующий смех Кинга вырвали меня из моих ужасных мыслей.

— Ты мудак — кричала я, колотя его кулаками по груди и плечам. — Ты полный козел! Я не могу поверить, что ты мог пошутить над чем-то подобным.

Все еще смеясь, он перевернул нас, прижав меня спиной к кровати. Мой гнев тут же улетучился, когда он лизнул, а затем укусил меня за шею.

— Люблю, когда ты возбуждена, детка. Нет ничего лучше, чем видеть, как горят и оживают глаза моей девочки.

— Дурак. — проворчала я, но мое сердце было не на месте, потому что оно было его, спрятанное надежно и безопасно в месте, которое мог найти только он.

— Абсолютно — согласился он, сильно укусив меня за яремную вену так, что я мгновенно намокла.

— Кинг — вздохнула я. — Мы собирались поговорить о правилах.

— Да, хорошо, детка. Правило первое: никаких разговоров, когда я внутри тебя, если только речь не идет о том, как тебе хорошо, да?

— Ты даже не во мне... о! — сказала я, а потом замолчала, потому что правило номер один было правилом, которое я могла выполнить.

Позже, после такого потрясающего секса, от которого мои пальцы на ногах загибались так сильно, что их сводило судорогой, и душа, в котором, Кинг вымыл мне волосы после тщательного мытья других более интимных мест, я была на кухне, засунув голову в холодильник, пытаясь решить, чем накормить Кинга. Он исчез после душа, но я знала, что он где-то рядом с домом, потому что его Харлей все еще стоял у входа, и я знала, что он не уедет, ничего не сказав.

Я выбирала между гранолой, йогуртом и хлопьями из отрубей, когда руки сжали мои бедра, и Кинг уткнулся лицом в холодильник рядом с моим.

— Нашла сокровища или что-то в этом роде, детка?

Я засмеялась.

— Я пытаюсь решить, что приготовить тебе на завтрак.

— Я хочу пирог.

Я наклонила голову, чтобы посмотреть на него через плечо.

— Что?

— Пирог, — повторил он, прежде чем крепко поцеловать меня и отодвинуться от меня. — Яблочный пирог.

Я закрыла холодильник и повернулась, чтобы прислониться к нему, положив руки на бедра, наблюдая, как он переходит к док-станции, которая стояла на прилавке под моей древней микроволновкой. Он начал возиться с моим старым iPod, зажав губы между зубами, когда прокручивал мою музыку.

— Кинг, яблочный пирог на завтрак — это не дело. — сказала я ему.

— Конечно, это так, если ты сделаешь его для меня. — был его нелогичный, но в какой-то степени рациональный ответ.

В моем горле поднялось хихиканье, но я его проглотила.

— Тебе что, двенадцать лет? Взрослые едят на завтрак настоящую еду, а не десерт.

Кинг не поднял голову, чтобы посмотреть на меня, но он бросил на меня взгляд вбок, который прожег меня насквозь.

— Тебе нужно, чтобы я снова показал тебе, какой я мужчина, детка? Помни, мне восемнадцать, я могу заниматься этим весь день и всю гребаную ночь, я тебе тоже нужен.

Он смотрел, как я дрожу от высокомерного удовлетворения, прежде чем добавить:

— Сделаю это лучше, если у меня будет пирог.

Я вскинула руки, задыхаясь от смеха.

— Ладно, хорошо, я испеку тебе пирог, но мы должны пойти за яблоками.

Он ничего не ответил. Вместо этого он подключил мой iPod, и через динамики зазвучала "Burnin' Love" Элвиса Пресли, одна из моих любимых песен всех времен. Он знал, что я люблю Элвиса, но еще больше мне понравилось, что он включил именно эту песню сегодня утром. Я открыла рот, чтобы сказать это, но он уже исчез через боковую дверь в сад.

Я покачала головой, но не могла перестать улыбаться, пока доставала масло, смалец, соль и муку, чтобы приготовить корж.

Через несколько минут я услышала, как хлопнула дверь, и, оглянувшись через плечо, увидела, что Кинг вошел на кухню с небольшим ящиком, наполненным разными сортами яблок. Когда я нахмурилась, он пожал плечами.

— Яблоки — бессмысленно сказал он.

— Да — согласилась я. — Почему у тебя под рукой ящик с яблоками?

Он покачал головой, как будто это я была глупой.

— Детка, я даю тебе по яблоку в день. Мне нужно запастись. У меня в багажнике прохладно и темно, поэтому я держу их там.

Я моргала и моргала, пытаясь остановить поток слез, грозящих утопить меня. — Кресс, ничего страшного, детка. Все лучшие ученики дарят своим любимым учителям яблоки, да? — пошутил он.

Я покачала головой, не в силах говорить, потому что не хотела растворяться в слезах в наше первое утро вместе.

— Кроме того, ты пахнешь ими. С тех пор как я посадил тебя на заднее сиденье своего мотоцикла в ту первую ночь в баре, я просто одержим ими.

— Боже, ты идеален — промурлыкала я.

Кинг рассмеялся, уронил ящик на прилавок и обхватил меня за талию, чтобы обнять сзади, зарывшись лицом в мои волосы, пахнущие яблоками.

— Только для тебя, детка.

Я сглотнула слезы, но позволила себе снова погрузиться в его объятия на мгновение, прежде чем оттолкнуть его, чтобы доесть корочку.

Он налил нам обоим кофе, а потом запрыгнул на стойку рядом со мной, чтобы составить мне компанию, пока я раскатывала тесто. Мне нравилось, когда он был рядом, нравилось, что он случайно протягивал руку, чтобы поцеловать или стереть муку с моего лица. Мы говорили о его братьях из «Падших», которые были сумасшедшими, но, как я поняла вчера вечером, в основном в хорошем смысле. Я спросила его, почему у него нет татуировок, и он рассмеялся, когда сказал, что нет ничего, что бы ему нравилось настолько, чтобы он хотел, чтобы это постоянно было на его коже. Я сделала начинку, пока корж лежал в холодильнике, приготовила соленую карамель, чтобы добавить ее в яблоки, и Кинг наградил меня долгим, глубоким поцелуем.