— Но я уже знаю. Это был...

— Это был не мой отец. — Он поднял палец. — Если это был он, ты можешь доказать, что я не прав. Но если я прав, а это так, не лучше ли напечатать настоящую историю? Ту, что о настоящем убийце, раньше других?

— Мне не хотелось бы говорить тебе об этом, Кинг, но я единственный в городе, кто распространяет новости. Мне не нужна твоя помощь, чтобы получить эту историю. Черт, я могу ждать и печатать то, чем меня кормят копы, и я все равно сохраню своих читателей.

— Но это не в твоем стиле.

Нет, это не так. Мне нужна была сенсация. И не только против других новостных агентств. Я хотела сделать сенсацию и для полиции. — Что именно ты предлагаешь сделать с перемирием? Работать вместе?

— Именно так. Похоже, мы могли бы быть очень хороши вместе.

Его глаза переместились на мои губы. У нас был всего один поцелуй, но он был прав. Учитывая искры, которые вспыхивали, когда мы находились в одной комнате, мы были бы невероятно хороши вместе. Химия, смешанная с нашей взаимной неприязнью друг к другу, вспыхнула бы как фейерверк. Мы бы, наверное, подожгли простыни.

В его словах проскальзывали намеки, но Дэш ведь не просил секса, не так ли? Он просил информацию. Слегка польщенная тем, что эта просьба признала мое лидерство, я обдумала ее. — Ты хочешь, чтобы я передала все, что найду об убийстве Амины Дейли. Что мне за это будет?

— То же самое. Я поделюсь с тобой тем, что найду.

— Включая все, что ты узнаешь от своего отца?

Он задумался и наконец сказал: — Хорошо.

Заманчиво. Предложение — мужчина — оба заманчивы. Мои глаза сузились, пока я изучала лицо Дэша. Оно казалось искренним. Если он лгал, то у него это хорошо получалось, но я не собиралась передавать всю свою информацию по прихоти в понедельник утром. — Может быть. Я подумаю об этом.

— Достаточно хорошо. — Он встал из-за стола, и по моим плечам прокатилось облегчение. Он сидел слишком близко.

— Пока, — сказала я ему в спину.

Вот только Дэш не пошел к двери, как я ожидала. Он пересек проход к папиному столу и сел в кресло. — Что ты делаешь?

Он махнул рукой на стул. — Сижу.

— Почему ты сидишь?

Он не ответил. Вместо этого Дэш сканировал папин стол, пока его взгляд не остановился на фотографии в рамке рядом с чашкой с ручками. Он взял ее в руки, и на его губах расплылась улыбка. — Ты выглядишь по-другому.

Я заправила прядь волос за ухо. — Раньше я работала на телевидении.

Фотография, которую он держал, была той, которую мама поставила в рамку для папы. На ней мы были запечатлены втроем около года назад. Они приехали в Сиэтл, чтобы навестить меня и уговорить работать в газете и наконец переехать в Клифтон Фордж после долгих лет уговоров.

В день фотосъемки они пришли на телестанцию, чтобы посмотреть, где я работала. Я была сильно накрашена, волосы уложены. Я была одет в морской костюм, готова к съемкам.

— Хм... — Дэш положил рамку на место и оглядел меня с ног до головы. — Мне так нравится больше.

— Мне тоже. — Я повернулась к своему столу, открыла ящик, чтобы достать календарь. С его последнего визита я взяла за правило убирать все в ящик или шкаф, прежде чем уйти на целый день. Я перелистнула календарь на сегодняшнее число и увидела, что мне нужно записаться к дантисту.

Я сделаю это после того, как избавлюсь от Дэша.

— Зачем ты полезла в телевизор?

Я перевернула страницу в своем планировщике. — Ты все еще здесь?

Дэш усмехнулся, наклоняя стул, опуская предплечья на колени. — Пока ты не ответишь на вопрос.

— Почему? Почему тебя это волнует?

— Назови это любопытством. Обычно я узнаю о женщине немного больше, прежде чем поцеловать ее.

— В это невозможно поверить.

Он опустил голову, его плечи задрожали, когда он засмеялся. — Да. Ты права. Я не всегда задаю вопросы первым. Но сегодня это так.

— И если я отвечу на них, ты оставишь меня в покое?

— Да. — Он кивнул. — Слово скаута.

Я нахмурилась, чтобы скрыть угрожающую улыбку. Это был флирт? Неудивительно, он был хорош в этом. Боже, ему нужно было уйти. Мне не хотелось говорить о себе, но если обсуждение моей истории — это билет в офис без Дэша, то я выложу все.

— Я училась в колледже штата Монтана в Бозмене. Я специализировалась на английском языке, потому что у них не было программы по журналистике. Мой любимый профессор знал, что я хочу стать журналистом, поэтому он устроил меня на стажировку на телестанцию. Мой начальник на станции сказал, что у меня к этому талант.

Я презираю слово загипнотизированный, но, оглядываясь назад, могу сказать, что часть меня была околдована блеском и гламуром телевидения. Будучи стажером, я видела только захватывающие события. Я сопровождала репортеров, когда они выезжали на место событий, вооружившись микрофонами. Я стояла рядом с операторами, когда они снимали место преступления с мигающими синими и красными полицейскими огнями на заднем плане. Я следила за продюсером вечерних новостей. Ведущая вечерних новостей была красивой женщиной, умной и остроумной. Она носила дизайнерские костюмы, а ее безупречное лицо красили гримеры.

Все это казалось таким особенным. Таким волнующим.

В колледже я жила с родителями, отказавшись от общежития, чтобы сэкономить деньги. Поэтому у меня не было типичного студенческого опыта. Никаких общих ванных комнат с двадцатью другими девушками. Никаких вечеринок братства или бурных ночей в барах. Я училась тяжелее, чем обычно, и закончила колледж на год раньше.

Для двадцати одного года, жаждущей новых приключений, телевидение стало именно таким приключением.

— Как долго ты работала на телевидении? — спросил Дэш.

— Слишком долго.

Я отдала этой работе лучшие годы своей жизни. Мне так хотелось острых ощущений и продвижения по карьерной лестнице. Я отчаянно хотела сидеть в кресле ведущего. Я отказалась от всего остального, упустив шанс выйти замуж за хорошего человека и родить детей.

— Почему ты уволилась? — спросил Дэш.

— Около пяти лет назад я брала интервью у женщины, которая уехала из Сиэтла в Монтану. Она только что получила Пулитцера за статью о мафиози, ввозившем оружие под прикрытием.

— Сабрина.

— Э.…да. — Я моргнула. Похоже, он копнул в моей истории гораздо глубже, чем я предполагала. — Сабрина МакКензи.

— Теперь Холт. Я знаю ее.

— Правда?

Он кивнул. — Она живет в Прескотте. Там же живет и мой брат. Эммелин, моя невестка, и Сабрина — хорошие подруги.

— Мир тесен.

— Особенно в Монтане.

— В общем, я брала интервью у Сабрины. И я завидовала, — призналась я. — Я завидовала ее истории. Она выложила себя и ничего не скрывала. Отец только что купил газету и умолял меня переехать сюда. Но я осталась в Сиэтле, ожидая такой же истории, как у нее. Она так и не появилась, а годы все шли и шли. Наконец, я сдалась. Пришло время вернуться домой.

После интервью с Сабриной я потратила пять лет на прозябание в Сиэтле. Каждый раз, когда я предлагала своему продюсеру идею сюжета, они кивали, улыбались и говорили, что это хорошая идея. Затем они поручали ее кому-то другому, обычно мужчине. Потому что я была нужна на экране. Я была симпатичным лицом, которое приходило в дома людей, чтобы рассказать им новости, хорошие или плохие.

Я устала быть красивым лицом.

Здесь, в Клифтон Фордж Tribune, я не собираюсь завоевывать награды. Я не собираюсь спасать бесчисленные жизни, убирая незаконное оружие с улиц и подальше от детей. Но я могу делать честную работу. Я могу говорить правду.

И если у меня не будет семьи, у меня будет эта газета. Это было бы моим наследием вместо семьи.

Я бы не потерпела неудачу в другой карьере.

— Есть еще вопросы? — спросила я, в моем голосе звучала ранимость. Зачем я рассказала ему все это? Почему я не могла просто оставить все как есть: — Я работала на телевидении, а теперь не работаю — Вместо этого я открыла часть своего прошлого и разбросала ее по всей комнате, чтобы он мог внимательно изучить ее.

Его взгляд пробежался по моему лицу, увидев слишком много. Печаль. Неудачу. Сожаление. Даже мои самые близкие друзья в Сиэтле, которых у меня было не так много с моим рабочим графиком, не знали об этих чувствах.

— Нет. Больше никаких вопросов. — Колесики кресла заскрипели, когда он встал. Он пододвинул его к папиному столу, затем вернулся, чтобы снова сесть на мой.

— Хорошо. — Я нагнулась и достала ноутбук из сумки. — У меня напряженный день.

— Брайс.

Я встретила его взгляд. — Кингстон.

— Думаю, мне больше нравится Кинг, — проворчал он.

— Тогда уходи, Кинг. Мне нужно заняться работой.

Дэш встал и направился к двери, но импульс заставил меня окликнуть и остановить его.

— Подожди. — Мне нужно было вернуть свою власть. Мне нужен был контроль. Поэтому я встала со стула и без колебаний вошла в его пространство. Его глаза вспыхнули, когда я подняла руку и запустила пальцы в его волосы. Они были шелковистыми, как я и ожидала. Крепко сжав эти густые пряди, я притянула его рот к своему.

Он замер на долю секунды, но потом поймал поцелуй. Его руки обвились вокруг моей спины, прижимая меня к своей груди, а его язык проник в мой рот. Привкус корицы взорвался на моем языке, когда он впился в него. Не желая уступать, я старалась встречать его удар за ударом, вливая в этот поцелуй все, что у меня было. Все разочарование и тоска, накопившиеся за выходные, были воплощены в сосании, облизывании и перебирании его волос.

Я дала столько, сколько могла, прежде чем оторвать губы, положить ладонь на его грудину и со всей силы толкнуть его.

Дэш пошатнулся, отступив на фут назад. Его губы распухли, и мы оба тяжело дышали. На его красивом лице было написано замешательство, а также вожделение. Он жаждал большего.

И теперь ко мне вернулась моя сила.

— Я соглашусь на перемирие после того, как расспрошу твоего отца, — сказала я. — Устрой это. Я хочу поговорить с ним сегодня вечером.