И она это знала.

Черт побери, она была та еще штучка. Брайс сидела и со скучающим видом ждала, когда я отвечу на ее вопрос. Я предпочел промолчать, несколько долгих мгновений изучая ее лицо.

Ее полные губы раздражали, в основном потому, что я не мог перестать задаваться вопросом, как они будут выглядеть, когда я их оближу. Ее красивые глаза сводили меня с ума, потому что они видели слишком много. Я ненавидел, что ее темные волосы были моей любимой длины, не слишком длинные, чтобы не мешать и не падать мне в лицо, когда она будет ехать позади меня на мотоцикле.

Все в ней выводило меня из себя из-за реакции моего тела.

— Прочитал твою историю. — Я взял со стола копию сегодняшней газеты. — Похоже, Коди был более откровенен с тобой, чем со мной.

— Я никогда не раскрываю свои источники.

Я отбросил газету в сторону и встретил ее взгляд. Воцарилась тишина, и я досчитал до десяти. Потом до двадцати. Потом до тридцати. Большинство людей ломались к пятнадцати, но не она. Брайс сохраняла на лице высокомерную ухмылку, словно родилась с ней. Ее глаза были яркими и смотрели на меня без малейшего намека на страх.

Черт бы побрал эту женщину. Она мне нравилась. В этом была моя настоящая проблема. Она мне нравилась. А значит, угрожать ей будет чертовски сложно. К тому же, похоже, я ее ничуть не пугал.

— Тебя нелегко напугать, да?

— Не-а.

— В какую игру ты играешь?

— Игру? — повторила она. — Я не играю в игры. Я делаю свою работу.

— Но это нечто большее, не так ли? Тебе нужны не только подробности этого убийства.

Она подняла плечо. — Возможно.

— Почему? Что мы сделали, чтобы разозлить тебя?

— Ничего личного.

Да, конечно. Никто не работал так усердно, когда это не было личным. Все это было глубже, чем ее потребность выполнять свою работу. Она вела расследование убийства не для блага населения. Все в этом деле было личным.

Почему? Что заставляло ее так сильно давить? Из того, что я о ней узнал, она была успешна на телевидении в Сиэтле. Они уволили ее? Она пыталась показать себя старому работодателю? Или своему отцу?

Или самой себе?

— Чего ты на самом деле хочешь? — спросил я, переходя к делу. Иногда лучший способ получить ответы на вопросы — это выплеснуть их наружу.

Она приподняла бровь. — Ты ожидаешь, что я просто выложу все свои карты?

— Стоит попробовать.

Брайс облокотилась на стол, в ее глазах наконец-то появилась та самая искра. — Я хочу знать, почему Tin Gypsies закрылись.

— И это все?

Брайс кивнула. — Это все.

Я ожидал чего-то большего. Может быть, она хотела увидеть, как все бывшие Цыгане гниют в тюрьме. — Зачем?

— Вы были лидером одной из самых мощных мотоциклетных банд в регионе. Я уверена, что это означало деньги. И власть. И все же ты закрыл его без всяких объяснений. Ради чего? Ради жизни в качестве жирной обезьяны? Ни за что. Это слишком просто. Слишком чисто. Вы что-то скрываете.

— Нет, — солгал я. Мы скрывали так много, что, если бы она узнала правду, она бы никогда больше не смотрела на меня по-старому. Больше не будет никаких намеков на влечение, никаких проверок меня, когда она думала, что я не замечаю. Она будет смотреть на меня как на преступника, которым я был.

Как преступники, которыми мы все были.

— Ах, да. Стандартный прогиб. — Брайс закатила глаза. — Извини. Я на это не куплюсь.

— Здесь нет блиной истории. — Еще одна ложь, в которую она не собиралась верить.

— Если это правда, тогда почему вы распались?

— Не для протокола? — спросил я.

— Ни в коем случае.

— Конечно, нет, — усмехнулся я. И, конечно, она не давала мне никаких поблажек. Мне всегда нравились взбалмошные особы. — Тогда, полагаю, мы в тупике.

— В тупике? — Насмехалась она. — Это не тупик. Я на двадцать шагов впереди тебя, и мы оба это знаем. Почему именно сегодня ты пришел сюда?

— Мой отец невиновен. Если ты дашь копам немного времени, они тоже это докажут. Если ты будешь изо всех сил доказывать всему миру, что он виновен, то только выставишь себя дурой.

— Я не боюсь выглядеть дурой. — Она назвала это блефом, как всегда, но я не поверил. В этих глазах промелькнуло что-то, очень похожее на первый признак слабости.

— Ты уверена в этом? Новая репортерша в новом городе, с головой ушедшая в расследование убийства, словно она подражательница гребаного сыщика. Она сует свою шею туда, чтобы попытаться опорочить известного гражданина. Владельца бизнеса, который помогает своему народу. Когда он выйдет чистым, грязной будешь выглядеть ты. Ты ведь здесь совладелец, верно?

— Да. К чему ты клонишь? — спросила она сквозь стиснутые зубы.

— Я хочу сказать, что...моя семья живет в Клифтон Фордж уже несколько поколений. Мы хорошо известны. И нас любят. В свое время Цыгане тоже были такими.

— Так ты хочешь сказать, что если я не приму твою сторону, люди в городе будут меня ненавидеть? Я смогу с этим жить.

— Сможешь? Газета маленького городка, не может заработать кучу денег. Достаточно одного слуха, что ты печатаешь ложную информацию, чтобы люди перестали читать.

Краска поднялась на ее щеках, огонь вспыхнул в глазах. — Мне не нравится, когда мне угрожают.

— А я не люблю повторяться. Ты была предупреждена. Не лезь в это.

— Нет. — Она посмотрела мне прямо в глаза. — Нет, пока я не узнаю правду.

Мой характер вспыхнул, и я встал, вытолкнув стул из-под ног, чтобы облокотиться на стол, положив руки на его поверхность. — Хочешь правду? Вот тебе правда. Я видел и делал такое, от чего тебе будут сниться кошмары. Правда заставит твой живот скрутиться. Ты бы бежала из этого города и никогда не оглядывалась назад. Радуйся, что не знаешь правды. Отвали, блядь. Сейчас же.

— Да пошел ты. — Она вскочила со своего места, наклонилась и встала нос к носу, так что нас разделял только стол. — Я не отступлю.

— Отступишь.

— Никогда.

Звук ее зубовного скрежета привлек мое внимание к ее губам. Желание поцеловать ее было сильнее, чем когда-либо с ней или с любой другой женщиной. Поскольку между нами стоял стол, я, вероятно, не получил бы по яйцам.

Я наклонился на дюйм, и у нее перехватило дыхание. Когда я оторвал взгляд от ее губ, ее глаза были прикованы к моему рту. Ее грудь вздымалась и опускалась под блузкой с V-образным вырезом. Моя угроза ее средствам к существованию не сделала ни черта, кроме того, что возбудила нас обоих. Неужели она когда-нибудь отступит? Сукин сын.

Я был в секунде от того, чтобы сказать к черту все и впиться своими губами в ее губы, когда дверь позади нее распахнулась. Вошел Лейн Райан, вытирая руки о жирную тряпку. Он взглянул на меня и свою дочь, и улыбка исчезла с его лица. — Все в порядке?

— Отлично. — Брайс опустилась в кресло, пальцами зачесывая прядь волос за ухо. — Мы с Дэшом как раз обсуждали сегодняшнюю газету.

Я откинулся на спинку стола и глубоко вздохнул, мой член набух и болел в джинсах. Я отвернулся от Брайс и ее отца, чтобы дать им успокоиться, пока я поправлял стул, который я отпихнул.

Затем я подошел к Лейну и протянул руку. — Рад тебя видеть, Лейн.

— Я тоже, Дэш. — Он пожал мою руку, бросив на меня боковой взгляд, несомненно, беспокоясь о своей взбалмошной дочери.

— Думаю, мы закончили, — сказала Брайс, вставая из-за стола и беря в руки ноутбук. — Если вы меня извините, мне нужно кое-куда зайти.

Мы не закончили этот разговор, отнюдь нет, но пока я не возьму свой член под контроль, мне больше нечего было сказать. — Да. То же самое.

Я кивнул Лейну, бросил взгляд на Брайс, затем повернулся и вышел из Tribune.

Черт побери. Она не собиралась отступать, как бы часто я ей ни угрожал. Если уж на, то пошло, мой визит только подстегнул ее.

Это означало, что мне придется проявить креативность.