– Почему здесь висит моя фотография?

– Потому что я купил этот дом, зная, что когда-нибудь ты окажешься здесь со мной. Ты думала, что та ночь была всего лишь на один раз, но я так не считал, Нина. В моих глазах этот дом – наш. Поговорим об этом позже. Уверен, что Джиджи уже приготовила нам что-нибудь поесть.

– Джиджи? – переспрашиваю я.

Зар улыбается, беря мою руку в свою.

– Да, Джиджи. Она живет в моей семье столько, сколько я себя помню. Она была моей няней много лет назад, и когда я переехала сюда из Чикаго, настояла на том, чтобы поехать со мной. Они с моей матерью очень близки. Ты полюбишь ее.

– С удовольствием с ней познакомлюсь.

– Джиджи! – зовет Зар, пока мы петляем по коридорам, подходя к кухне. Пожилая чернокожая женщина плотного телосложения стоит у плиты и помешивает еду в большой кастрюле.

– Бальтазар, прекрати называть меня по имени, будто чертов полицейский! – суетится она, убирая ложку на столешницу, затем поворачивается к нам. – Почему вы так долго? Я думала, приедете гораздо раньше.

Зар отпускает мою руку, подходит к пожилой женщине, обнимает ее, затем целует в щеку.

– Нам нужно было собрать вещи Нины.

Джиджи смотрит на меня, затем одаривает приглашающей улыбкой.

– Какая же ты хорошенькая!

– Спасибо, – краснею я.

Зар отходит в сторону и знакомит нас.

– Джи, это Нина. Моя Нина.

Джиджи смеется, хлопая себя по груди.

– Мальчик мой, я знаю, кто она, черт возьми! Ясно видно, что это та же самая девушка с фотографии! Нина, так приятно наконец-то познакомиться с тобой! Я Джиджи Валентайн, и говори мне, если тебе что-нибудь понадобится, договорились?

– Да, мэм.

– Завтрак почти готов. Проводи Нину в ее комнату, а потом возвращайтесь поесть. Знаю, что ты еще не накормил девочку. – женщина оглядывает грека с головы до ног, придавая лицу жалкое выражение, качая головой, затем снова берет ложку.

– Пойдем, ты слышала, что сказала Джи? – заявляет Зар, переплетая свою руку с моей, а затем тащит меня из кухни.

Показав мне игровую комнату, кабинет и три большие, полностью меблированные комнаты для гостей, одна из которых, как я думала, будет моей, Зар ведет меня по коридору, который заканчивается одной дверью.

– Ты будешь жить в моей комнате. Я не смогу находиться с тобой под одной крышей, не имея возможности спать рядом.

Я ахаю, оглядывая просторную комнату. В спальне большая кремовая кровать на платформе, комоды, шкаф и тумбочки в тон. Комната оформлена в кремовых и черных тонах. На кремово-черном пуфике в изножье кровати лежат мой чемодан и сумка. В середине стены справа красуется одно большое окно с видом на двор.

– Ванная здесь. – Зар указывает на дверь в дальнем левом углу, направляясь к ней. Открывает дверь, затем включает свет. – Прими душ и встретимся на кухне. Джиджи уже как раз закончит готовку.

Когда грек направляется к двери, я зову его по имени:

– Зар.

– Да? – оборачивается он.

– Спасибо.

– Не стоит благодарить меня, Нина. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была в безопасности, даже если это означает возобновление войны. – он пронзает меня серьезным карим взглядом. – Увидимся на кухне. – с этими словами он выходит из комнаты, закрыв за собой дверь.

Я быстро принимаю душ, затем надеваю чистые джинсы, футболку и кеды. Пока стою перед зеркалом в ванной, поправляя прическу, звонит мой мобильный. Бегу в комнату и хватаю сумочку, чтобы достать телефон. На экране высвечивается имя мамы. Я уже знаю, зачем она звонит, но, как и в любой другой раз, надеюсь, что, возможно, она просто хочет узнать, как у меня дела.

Глубоко вздохнув, нажимаю кнопку ответа.

– Привет, мама.

– Нина, где ты, черт возьми, находишься? Я проезжала мимо твоего дома, машина там, а тебя нет, – верещит мама, даже не потрудившись поздороваться.

– У меня все хорошо, а у тебя? Я у друзей, мама.

– Что за друзья? Та девушка в стиле буги, Джаная? – спрашивает она, игнорируя мой вопрос.

Однажды я взяла Джанаю с собой, чтобы проведать маму после того, как не получала от нее вестей больше недели, и обнаружила ее лежащую дома в постели с каким-то мужчиной. Все это время они употребляли выпивку и наркотики. Мама бросила один взгляд на Джанаю, одетую в красивую одежду, и назвала ее «сучкой в стиле буги». После чего я сказала маме, что больше не буду ей помогать, если она не возьмет себя в руки. Она то появляется, то исчезает из поля зрения уже на протяжении двух лет, и как бы мой мозг ни упрашивал вычеркнуть ее из своей жизни, сердце этого не позволяет. Она – моя мать.

– Нет, мама, ты не знаешь этих друзей.

– Значит, ты у какого-то гребаного мужчины. Послушай, Нина, мне нужны деньги, чтобы кое-что купить.

Так всегда. Никогда не просит, просто «мне нужно» или «дай мне».

– Прости, мама, но меня сейчас нет в городе. Через пару дней я, возможно, смогу тебе помочь.

– У меня нет пары дней, Нина! – кричит мама в трубку. Теперь я счастлива, что меня нет рядом, чтобы подпитывать ее зависимость. Без моих денег ей придется попотеть и начать вести трезвый образ жизни.

– Как я уже сказала, мама, меня нет в городе. Я позвоню тебе через несколько дней, ладно?

– К черту тебя, Нина, с твоей скупой задницей! Ты никогда никому не хочешь помогать! – снова кричит мама, прежде чем повесить трубку.

Закрываю глаза, произнося безмолвную молитву, чтобы с ней все было в порядке, пока я не вернусь. Мой телефон звонит снова, и я открываю глаза. На этот раз я хмурюсь. Какого черта надо Тренту? Какого хрена он звонит после того, что сделал?

– У тебя хватает наглости звонить мне, Трент? – шиплю я.

– Нина, ну же, ты не можешь злиться на меня из-за этого, – усмехается он.

– Ты, бля*ь, издеваешься?! Твои люди вломились в мой дом, а потом расстреляли мою кровать! Слава богу, меня в ней не было!

– Это было не для тебя, Нина, детка. А для твоего друга. Где он, кстати? Уверен, где-то рядом с тобой.

– Я не знаю, где он, а если бы и знала, то не сказала бы тебе.

– Печально, но ты ведь в курсе, что можешь положить всему этому конец, если сделаешь одну вещь? – беспечно заявляет Трент.

– О да, и какую же? – спрашиваю я, понимая, что это будет какая-то чушь собачья.

Проходит пара секунд, прежде чем Трент шепчет:

– Все, что тебе нужно сделать – вернуться ко мне, и я оставлю грека в покое.

Отнимаю телефон от уха и пялюсь на него в неверии. Неужели Трент считает меня дурой? Если я вернусь к нему, он все равно продолжит преследовать Зара. Моя мама, может, и наркоманка, но она не вырастила идиотку.

– Этому не бывать, – заявляю я.

– Очень жаль. Ты только что выбрала проигравшую команду. В следующий раз мои люди не промахнутся, – угрожает Трент, прежде чем связь обрывается.