— Выглядит очень вкусно, — я беру свою вилку, надеясь перенаправить разговор, но Илай качает головой.
— Ага. Ни за что. Так что это за «счастливое место»?
— Нет шансов пропустить это?
Он качает головой.
— Ни единого.
Закатывая глаза, я сдаюсь.
— Я расскажу тебе, но мне нужно твое слово, что ты не будешь меня осуждать.
Илай поднимает три пальца.
— Честь скаута.
Нервная дрожь пробегает по мне, когда я объясняю, что моим счастливым местом всегда была закусочная. Мои мама и папа открыли ее еще до нашего рождения, и я любила бывать там постоянно. Даже если там обычно было полно людей, у меня все равно был свой кусочек покоя посреди всего этого. Те недели, когда мы с Илаем работали вместе, помогли мне понять несколько вещей, главная из которых заключалась в том, что не только будка могла успокоить мои нервы.
Он тоже мог.
Я до сих пор не знаю, что было в нем такого, и, хотя я все еще испытывала типичную для меня застенчивость, при нем я всегда чувствовала себя в безопасности. Без осуждения. Свободной быть собой.
Поэтому, когда я произносила свою речь и нашла его в толпе, я представила, что это только он и я, снова в закусочной моих родителей, сидим в нашей угловой кабинке.
Илай молча ест свою еду, пока я рассказываю, а когда я заканчиваю, я немного запыхалась и уверена, что мое сердце оставило синяк на моей грудной клетке.
Когда он продолжает молчать в течение минуты, беспокойство начинает сжимать мои внутренности. Сомнение тоже просачивается внутрь, терзая мое сердце. Почему я…
— Ты сыграешь со мной в игру, Миа?
Каким-то образом мне удается сдержать шокированный смех.
— В игру?
Он кивает.
Я открываю рот, чтобы задать вопрос, но не решаюсь, так как ничего не приходит на ум. По сути, я только что сказала этому человеку, что он — лекарство от моей социальной тревожности, а он просит меня сыграть в игру.
Часть сдерживаемого смеха просачивается наружу.
— Конечно. Какую игру вы задумали, мистер Брукс?
По его лицу скользит ухмылка, похожая на ту, которую дьявол надел бы перед заключением сделки.
— Правда или вызов.