Автор: Мара Винтер

Пять секунд

(рассказ)

Жвачка стоит семь с половиной минут. Я прикладываю руку к сканеру. Зашла за ней и только: бросаю курить. Сигареты куда дороже. Доходят до часа.

– Многих лет, – говорит кассирша. Это – пожелание удачи.

– Многих лет, – отвечаю я. Никаких особых чувств, стандартный обмен любезностями. Думаю, как докатилась до жизни такой. Как докатились мы.

В начале было просто: ценности обменивали на ценности. Корову за работу, например. Сколько, солнцем палимому, работать, какую корову выбрать, здоровую или худую, договаривались на месте. Естественно, расценки были разными. До смешного разными: полдня или семь лет – есть о чем подумать. Думали люди, хмурясь, сидели в ряд, никто не пил, не ел, все думали, и придумали, морщины разгладили, встали, напились, наелись, повеселели и ввели в оборот монеты из драгоценных металлов. Означавшие меру ценности: сколько за что. Но и этим дело не кончилось. Появились бумажки, подразумевающие, что их можно менять на золотишко, а то – на ценности. А после и бумажки сменились цифрами на дисплее телефона. Цифры, они где угодно цифры. Ну и вот, настал момент, все страны договорились перейти на одну, универсальную, валюту. Время. Оно есть у каждого, и все могут потратить его или приобрести. Нет, временем жизни никто не платит. Только временем, проведенным на работе. Чем сложнее труд, тем больше ставка: например, час за два или час за пять, бывает и за двадцать, если работа трудная, рискованная или требует больших личных усилий ради общего блага. Учёные, например. Все же помнят: не пьют, не едят, когда изобретают. Совсем пропадут, если секундой не помочь. Безработным по уважительной причине (инвалидам тела, сердца или ума) капает пожертвование, уже включенное в налог. Безработные по неуважительной причине и те, кто не нашёл себя ни в какой области, отправляются зрителями и слушателями: что-то получают. Глядишь, посмотрят, послушают, да и выберут, на что глаз или ухо откликнулись. Если совсем ничего не радует, идут на опыты. Что там, на опытах, никто не знает, но всем известно: лучше туда не попадать. Кто остался? Дети и старики. Дети платят временем родителей. Но могут получать и своё, например, поливая газоны, раскрашивая стены или внося свежие идеи, кто на что горазд. Старики платят временем детей. Но могут получать и своё, занимаясь тем же самым или – консультируя молодых специалистов в том, в чём были хороши сами. «Время – деньги». Говорят, раньше это было только пословицей.

Выхожу из магазина, вдыхаю теплый весенний воздух. Мне двадцать семь, я преподаватель в детском центре образования. Ставка час за четыре, не бог весть что, но жить можно. Живу, разумеется, одна: мало кто делает иначе. Детей мне и на работе хватает. Интимных партнёров хватает тоже: для этого есть специально оборудованные отели, где каждая комната имеет всё для реализации того или иного сексуального вкуса. В каждой комнате есть служащие, профессионалы своего дела. Можно встречаться с любителями. Есть списки. Туда я хожу не часто. Время важнее.

Новые витрины магазинов, старые дома. У арки, ведущей во двор – ребёнок, кричит:

– Тётя, одолжите мне пять секундочек, одолжите пять секунд!

Растрепанный мальчишка, темненький, хорошо одетый, глазки, как блюдца: серые. Губки дрожат, ручки тоже. Весь дрожит. Слёзы, видно, сдерживает, упрямо, будто бы верит, что пока не заплакал, страшного не произошло: его усилие не позволит этому быть.

– Что случилось? – спрашиваю. – Зачем они тебе?

– Мама что-то хотела сказать. И застыла. Не успела сказать, понимаете? Мне нужны, очень нужны эти пять секунд! – и ждёт. Верит, что я помогу. Я, которая только что за семь купила жвачку, не могу их ему дать.

– Прости, малыш. Это не те секунды.

– А где взять те? Где их берут? Я пойду работать, буду делать что угодно! Работа – время, так? За работу дают время? Мама так говорила! Правда? – глаза на мокром месте. Вытирает их рукавом, быстро, от себя же – пряча. Рукав мелькнул, обнажив запястье, я замечаю: у него нет датчика. Есть эмоции (у нас они приглушены), уже по ним можно было догадаться. Куда давать секунды – большой вопрос. Переслать-то некуда. Слышал слово, а что оно есть такое, не узнал даже: "дай" всё равно что "помоги".

– За работу дают такое время, – показываю ему свою руку, где, прямо у вены, горит цифра. – То, что нужно тебе, не дают нигде. Пойдем, я отведу тебя к инспектору. – Туда, где разберутся. И с его будущим, и с телом матери.

– Нет! – кричит он в ответ, крик, с которым – слёзы, срываются, сразу вниз, на курточку: признал. Кричит резко. Бежит обратно. Я не держу. Инспектора можно вызвать одной кнопкой. Вызываю: сейчас он появится, отвезет мальца в центр образования, заселит к сверстникам, а труп – отправит в лабораторию.

Этого ребёнка, без сомнения, я ещё увижу.