28. Сара Б.

Стрихнин.

Не самый изощренный из ядов, но мне и не нужна была изощренность. Мне нужно было что-то, от чего нет известных средств и что подействует быстро.

Лорд Такан безвреден — жертва во имя всеобщего блага, но где-то в глубине я чувствовала, как часть моей души увядает и разрушается, когда я подсыпала порошок в его напиток и смотрела, как он растворяется, зная, что преподношу ему только смерть.

Лорд Такан приходится королю двоюродным братом, что делает его Фаасом, и, хотя он не занимал высокое положение в очереди на трон, он в ней находился. И моя жажда мести не утолится, пока я не уничтожу каждую каплю крови Фаасов на земле.

Рука Майкла дрожит, когда он сжимает мое предплечье, на его лбу выступили капельки пота, пока нас сопровождали стражники во главе с Тимоти и еще одним человеком в форме с лохматыми светлыми волосами. Я не помню его имени, но знаю, что именно он сдерживал ту женщину с головой лорда Реджинальда. Ксандер топает перед нами, проводя рукой по волосам, словно не может успокоить свои мысли.

Мы входим в кабинет Майкла, и Тимоти берет меня за локоть, его глаза сканируют меня с головы до ног, как будто он беспокоится, что я тоже могла выпить яд, который парализует мои дыхательные пути и заставит меня биться в судорогах до самой смерти.

— Я хочу знать, — голос Майкла сотрясает стены. — Что это, блядь, было.

Ксандер расхаживает взад-вперед перед столом.

Талантливый актер, хочется отметить.

В конце концов, это он передал мне яд в первую очередь.

— Бал должен продолжаться, — щебечет Ксандер. — Это идеальное время для вас обоих, чтобы собраться вместе и успокоить людей. Показать им, что в невзгодах мы находим силу... — он указывает между мной и Майклом. — Друг в друге.

Я насмехаюсь.

— Ты когда-нибудь думаешь о чем-нибудь, кроме политики?

Его губы опускаются, в глазах появляется зловещий блеск.

Дверь распахивается, и в нее врывается принц Тристан, вокруг него клубится темная энергия, отчего кажется, что температура падает только от его присутствия.

Меня пробирает дрожь, сердце колотится в груди.

Он не выглядит счастливым.

— Тристан, — огрызается Ксандер. — Вас всегда приводит смерть, не так ли?

Шаги Тристана тяжелые, его длинный черный пиджак развевается позади него, когда он пересекает комнату. Глаза Ксандера расширяются, и он отступает назад, пока не натыкается на край стола.

Быстрая, как вспышка, рука Тристана вырывается и хватает Ксандера за лицо так, что его щеки вминаются, очки криво ползут на лоб.

— Тристан, пожалуйста, — вздыхает Майкл, потирая лицо руками.

Его челюсть напрягается, когда он поднимает Ксандера, пока пальцы его ног не начинают целовать землю.

У меня зарождается беспокойство за кузена, но я настолько удивлена энергией, излучаемой принцем, что застываю на месте, пьянящее чувство пронизывает меня, когда он доминирует над всеми остальными мужчинами в комнате, просто находясь в ней.

Мой взгляд прослеживает кольца на его пальцах, переходит на толстые вены на его руке. Мои бедра сжимаются, когда я вспоминаю, как эта же рука погружалась между моих ног, когда десятки людей наблюдали за этим, ничего не подозревая.

Я жалею, что не воспользовалась возможностью почувствовать, как сильно я повлияла на него, когда у меня был шанс.

— В нашем доме только что отравили члена семьи, а ты всё ещё говоришь со мной так, будто я не могу разрезать твое тело на куски и скормить их шавкам на ужин, — шипит Тристан.

От его слов на меня накатывает тошнота.

— Я бы не советовал, Ваше Высочество, — заикается Ксандер, морщась, когда хватка Тристана крепнет. — Я был бы с запашком, совсем не аппетитное блюдо.

Принц усмехается, роняя Ксандера на землю, и я бросаюсь к нему, приседаю рядом и помогаю ему встать.

— Ведите себя цивилизованно, — огрызаюсь я, глядя на Тристана.

Его глаза бушуют, как дикая буря, все его игривые шутки исчезли, как будто я придумала их в своей голове. Мое сердце бьется о ребра, когда я выдерживаю его взгляд, и впервые я понимаю, почему они его боятся. Предупреждения моего дяди звучат в моем мозгу.

«Принц со шрамом не в себе, Сара. Держись от него подальше, пока не будет крайней необходимости, ты поняла?»

— Откуда ты знаешь, что это был яд? — спрашивает Майкл.

— Потому что я не идиот, — Тристан разрывает нашу связь и поворачивается к брату. — Разве ты не видел конвульсии? Борьбу за дыхание? Быструю и мучительную смерть?

Майкл втягивает воздух.

— Он умер?

Тристан усмехается, звук раздается глубоко в его груди.

— Гиены, — шипит Ксандер.

Мои брови поднимаются к линии волос, раздражение от отвратительного названия просачивается сквозь мои поры. Я понимаю, чего он добивается: свалить убийство на мятежников. Это не входило в планы, но я вижу привлекательность использования их в качестве козлов отпущения, чтобы помочь нам спрятаться на виду у всех. Тем не менее, мысль о том, что могут пострадать невинные люди, давит мне на грудь, до дрожи в ногах. Надеюсь, я смогу закончить работу до того, как до этого дойдет дело.

Майкл хрипит.

— Здесь? В замке?

— Они и раньше могли пробраться в замок, — говорю я. — Так ли уж надуманно полагать, что они могут сделать это снова?

Тристан прислонился к стене, мышцы его челюсти то напрягаются, то расслабляются. Он вытаскивает косяк из-за уха и проводит им по бантику амура на губах, прежде чем сунуть его в рот, и, хотя сейчас не подходящее время и не подходящая реакция, мой живот напрягается, желание зарождается между ног.

После нашей ночи под звездами я не уверена, что когда-нибудь буду смотреть на курение как прежде.

Он достает спичку из кармана, несколько выбившихся прядей его черных волос спадают на шрам, когда он наклоняется вперед, чтобы зажечь конец; пламя заставляет его черты лица светиться теплым оранжевым оттенком. Его глаза вспыхивают, когда он смотрит на меня, и он выпрямляется, позволяя огню раскалить деревянную палку до тех пор, пока, я уверена, она не касается его кожи.

Но он даже не вздрагивает. Даже не шевелится.

Я сглатываю, утонув в его взгляде, как в зыбучем песке. Он ухмыляется, дым вытекает изо рта и вьется в воздухе.

— Неважно, сейчас с этим ничего не поделаешь, — говорит Ксандер, выводя меня из оцепенения.

Моя грудь вздымается, когда я отворачиваюсь.

Майкл ходит взад-вперед, его взгляд скачет от одной стены к другой, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, рассматривая его, задаваясь вопросом, почему он выглядит таким беспокойным; когда несколько недель назад у его ног валялась чья-то отрубленная голова, его это не заботило.

— Не волнуйтесь, — продолжает Ксандер. — Я обо всем позабочусь.