— Вик твой лучший друг, — говорю я, и Хаэль странно смотрит на меня.

— И что с того? — парирует он, напялив невинную маску, хотя мы оба знаем, почему стоим здесь. — Как хоть что-то из этого связано с Виком? Кроме того, что ты пытаешься вывести его из себя с моей помощью? Это не сработает, и ты это знаешь. Мы хотели иметь среди нас девушку, на то была причина.

Мой рот вытягивается в тонкую линию.

— Да? — смеюсь я, и голос становится жестче. — И какая же, позволь спросить, была причина?

Хаэль фыркает и опускается на сиденье, потянув меня за собой. Он уже отодвинул это дурацкое кресло так далеко, как только можно, оставив мне минимальное пространство между его телом и рулем, и закрыл за нами дверь.

— Спроси Виктора, вы двое чертовски близки, — бросает Хаэль, а его глаза загораются, когда одна рука ложится на бедро. — Я признаю кое-что. У меня только что случился действительно плохой разрыв, и я чертовски возбужден. Нужно, чтобы Бриттани узнала, что я трахаю девушку в два раза горячее нее.

Он пожимает плечами и окидывает меня взглядом. Что-то в его словах настораживает меня, но разве это имеет значение?

— Значит, Бриттани? — спрашиваю я и кладу руки ему на плечи. Он одет в черную майку, так что его татуированная кожа оголена под моими горящими ладонями. — Она ведь черлидерша из школы Фуллер?

— Ага, — Хаэль запускает руки под мой короткий свитер, убирая его с пути. Я осознаю, что мы сидим на заднем дворе школы, в месте, где нас могут увидеть, но мне было все равно. Кому какое дело, до того, чем мы тут занимаемся? Я девушка Хавок. Хавоки правят этой школой. Пусть Бог поможет всем, кто решит подглядеть за нами. Всем, кроме Вика…

Я хочу, чтобы он увидел.

Он бросил мне вызов, так вот она я. Вот, блять, и я.

Хаэль откидывает толстовку в сторону и протягивает руки к кружечкам чашечкам моего бюстгальтера. Тот самый, который швырнул мне Вик с сумкой вещей, и как бы сильно мне ни хотелось это признавать, этот лиф сидит в миллион раз лучше, чем тот, который я носила до этого.

— Черт возьми, — рычит Хаэль, пробегая пальцами по местам, где за тканью находились соски. Поверить не могу, что это тот самый парень, который несколько лет назад держал меня за руку всю ночь в том приюте.

Я откидываю голову назад и стараюсь вспомнить, как дышать. Мое сердце так быстрого бьется, что начинает кружиться голова, и мой пульс эхом стучит в моей голове, я едва слышу радио, и Хаэль наклоняется вперёд, чтобы сделать громче. Я узнаю песню, кажется, это «Разожги ночь» — New Medicine.

Руки Хаэля сродни огню, гуляющему по моей пульсирующей коже, продолжая работать с сосками через лифчик. В отличие от Вика, Хаэль Харбин полностью владеет собой. Я чувствую его уверенность в себе, когда его руки наконец проскальзывают под кружево, полностью вобрав мою грудь в ладони.

— Черт, Блэкбёрд, у тебя сиськи что надо, — произносит он, наклонившись вперёд и одарив меня коварным взглядом перед тем, как опустить свой горячий язык на мой сосок. Моя спина автоматически выгибается, приложив грудь к голодному рту, он жадно посасывает его, а затем нежно кусает затвердевший бугорок. У меня вырывается вздох, и я замечаю, как пальцы затерялись в его волосах, лишь бы завладеть толикой контроля над ситуацией.

Моя голова упирается в крышу автомобиля, так что я обернулась вокруг Хаэля, пока он продолжает дразнить дразнить мою грудь до того момента, как она уже начинает пульсировать и болеть. Он отклоняется, и влажной коже становится холодно, так что я положила его руки там, где они были.

— Давай избавимся от одежды, — мурлычет он, потянувшись к пуговице на моих джинсах. Он справляется с застежкой и проскальзывает внутрь рукой, чтобы понять, с чем имеет дело. Ему повезло, я была уже вся мокрая.

— Блять, — стонет он, и я хватаю его за руку и запускаю ее под шелковую ткань трусиков, тех самых, которые я стирала после Вика прошлой ночью.

Пока пальцы Хаэля проводят по каждой складочке, он не сводит с меня своих медовых глаз и пробегает языком по пухлой нижней губе. Не буду врать: я представляла раньше, какого это - трахнуть Хаэля Харбина. И уже могу заверить, что я не разочарована.

Используя мою собственную влагу в качестве смазки, Хаэль продолжает упорно работать большим пальцем, и это сильное, настойчивое давление, заставляет меня дрожать и потеть еще до конца песни.

Хватаюсь за дверной замок, надавливаю на него и отталкиваю руку Хаэля в тот же момент.

Должно быть, он понял, что я хочу сделать, потому что уже стягивает рубашку с улыбкой на лице, откинув ее на заднее сиденье. Вот она я — сижу топлес с расстегнутыми джинсами посреди парковки, пока мое сердец сходит с ума при мысли о том, что кто-то нас заметит.

Когда я поворачиваюсь обратно, вижу, что Хаэль уже на шаг впереди. Он не только успел избавиться от своих штанов, но и разложил передо мной море упаковок с разноцветными презервативами.

— Тебе выбирать, детка, — когда я сажусь ему на колени и проверяю замок, заперев нас здесь с запахом секса и кожи. — У меня есть цвета на выбор, ребристые варианты, с различными запахами…

— Не слишком радуйся, — говорю я и вытягиваю презерватив, подходящий ему по цвету волос. Я запинаюсь, воздуха не остаётся, а я все пытаюсь наставить, что это не что иное, как подработка, что я делаю это не из чувства долга. Я здесь, потому что я хочу быть здесь. — Здесь не хватит места для минета.

— Может, завтра утром? — спрашивает он, когда я тянись рукой к его стояку, сжав его пальцами. — Я заберу тебя перед школой?

Я встречаюсь с его взглядом, наклоняюсь, и с моих губ капает слюна прямо ему на головку, чтобы для начала как следует поработать руками. На кончике красуется колечко, с которым я играюсь большим пальцем, копируя то, как он коснулся меня впервые.

— Может быть, — смотрю, как Хаэль развалился в красно-черном кожаном кресле, рисунки поднимались по его мышцам. У него нет так много рисунков, как, например, у Оскара, но это все равно впечатляет, ведь далеко не все (кому еще даже нет восемнадцати) носят на себе такое количество татуировок. Теоретически, это незаконно — бить татуировки до восемнадцати лет в Орегоне, но незаконно не значит невозможно. Я уверен, что у него, как и у меня, есть парочка знакомых.

— Надень этот, — говорю я, протянув ему презерватив.

Мне в голову приходит мысль, что мы еще не целовались.

А затем мне приходит в голову, что… может быть, я этого даже не хочу.

Есть некие границы, с которыми я способна справиться. Оставаясь пустой снаружи, я могу гореть изнутри.

Хаэль справляется с презервативом и хватает меня за бедра, притянув к себе ближе. Пространства вокруг так мало, что пока одно мое колено упирается в пластик двери, другое подпирает коробку передач, но это не имеет значения. Когда Хаэль оттягивает мои трусики в сторону при помощи двух пальцев и побуждает меня потянуться к нему, мне уже не приходится думать. И вовсе не стоит обращать внимание на то, как бушуют и разбиваются на куски эмоции.

Музыка продолжает разрывать динамики, одна сексуальная песня за другой. У Хаэля, должно быть, специально на такие случаи заготовлены плейлисты. Не может быть, чтобы они проигрывались случайно.

Я развела ноги и начала отклоняться головой назад, но он останавливает меня, прижав свои чернильные руки к бедрам.

— Тебе не нужно целовать меня, но я хочу, чтобы ты смотрела на меня, — рычит он, пытаясь поймать мой взгляд. На его лице расцветает ухмылка, и давление на кожу ослабевает. — Так-то лучше. А теперь, оседлай меня, детка.

Я сажусь на него, принимая каждый дюйм Хаэля. Он не такой большой, как Вик, так что так даже удобнее. Небольшой вздох слетает с моих губ, и он меняет позицию так, что мы полностью сливаемся, засранец наклоняется и прикусывает шею с такой силой, что идеально прочерчивает линию между удовольствием и болью.

— Скажи что-нибудь, Бернадетт, — шепчет Хаэль, а его голос… — Я хочу услышать твой голос.

Его просьба словно камнем ударила прямо по груди, так что на мгновение, все, что я могу делать — сидеть, остро ощущая его член во всю длину. Мой голос? Но почему?

— Заткнись нахрен, — это все, что получается ответить, и Хаэль смеется, позволив толкнуть его обратно на сиденье. Я впиваюсь ногтями ему в кожу, радуясь каждому оставленному на тех местах полумесяцу. Похоть затуманивает его карие глаза, пока я работаю бедрами, заставляя бедную «Камаро» трястись из стороны в сторону.

Хаэль заводит руку к месту, которым был занят ранее, и массирует мой клитор, раздирая меня на кусочки. Не осталось ничего кроме моего тела, обернутого вокруг его тела, и двух бьющихся сердец в охваченных пламенем телах.

Свободной рукой Хаэль обнимает мое бедро, впившись пальцами в цветную плоть. Вокруг цветущего лотоса обернулся розовый дракон, в виде вихря рядом нарисованы лепестки, истекающие кровью прямо на чешую зверя. Эта тату стоила больше тысячи баксов, но я украла деньги из кошелька матери за день до ее поездки в Вегас с подругами и свалила вину на Тинга.

Эта был хороший денежный оборот.

Еще один вздох вырывается наружу, и мышцы вокруг Хаэля начинают сокращаться, кульминация в этот раз пришла слишком быстро, и жара наступает так неожиданно, что остановиться уже кажется нереальным. Яркая, горячая боль в идеальном сочетании с агонией взрываются внутри меня, и мне приходится склониться вперед, пока оргазм соревновался с телом. Издав рык, Хаэль толкает в меня бедра снова и снова. Моя обнаженная грудь против его твердой, и желание его поцеловать сводит меня с ума.

Но я этого не делаю.

Вместо этого, я вцепилась ногтями ему в плечи, пока очередной оргазм накрывал меня, отнимая все оставшиеся силы.

— Блять, блять, блять, — я задыхаюсь и издаю стон, обессилено упав на Хаэля, в то время как он еще наслаждался ощущениями. Он хрюкает мне в плечо, он весь скользкий от пота, дрожит и изливается в презерватив.