Глава вторая
Сэри Слэддер занималась своей работой весьма творчески, за каменным забором, обнесённым шиповником, который проходил параллельно с каким-то убогим пастбищем на западной окраине Данвича, когда её мрачная и весьма посредственная жизнь изменилась навсегда. Хотя по мнению большинства местных жителей она была привлекательна телом, неопрятная двадцатитрёхлетняя девица уже давно смирилась с существованием сомнительного питания (в котором сперма играла удручающе большую роль) и бедности, столь абсолютной, что её лучше оставить без внимания. Любое мировоззрение или личное учение, которое могло быть порождено её серым веществом, останутся столь же нераскрытыми; однако было бы уместно передать несколько слов её внешнему виду: очень длинные смолистые волосы; округлые очертания до сладострастной степени, но в то же время крепко поджарые; с достаточной грудью и набухшими сосками; с кожей, которая была, как говорят, алебастрово-белой. Губы - если уж на то пошло, чрезмерно пухлые - украшали рот без передних зубов благодаря отцу, чей взрывоопасный характер был слишком обычным явлением среди мужчин Данвича; однако это несчастье обратилось ей на пользу, поскольку Сэри вскоре определила акт проституции как её единственный возможный способ получения дохода (более половины её занятий в этой печальной и бесконечной торговле состояли из «оральной помощи», и вышеупомянутые отсутствующие зубы в значительной степени повысили эффективность службы). Однако все её физические соблазны заканчивались на её лице: нападение мастифа в очень юном возрасте оставило её без одного уха и покрытую шрамами на обеих щеках; у неё был безнадежно свёрнутый в сторону нос (спасибо также её пьянице отцу); и абсолютно неизменная дерматологическая вспышка на лице. Менее добрые жители Данвича называли её «Тушёное лицо». Но другим отклонением, которое, как например, выбитые зубы, изменило её жизнь к лучшему, была тяжёлая инфекция носовых пазух в младенчестве, которая полностью стёрла её обоняние; следовательно, даже не подозревая об этом, нищенское существование Сэри стало более щадящим, поскольку пах жителей Данвича не был известен своей безупречной чистотой.
В этот момент Сэри оказалась на менее выгодном конце неверного делового предложения. Десять центов - это всё, что она просила, но цель её торговли сегодня, дородный, с заячьими губами Руфус Хатчинс, сын землекопа и алкоголика по имени Элам, сделал альтернативное предложение:
- Хорошо, у меня есть десять центов, Сэри, но у меня есть ещё десять...
- Десять... что? - спросила Сэри, не понимая, что он имел в виду.
БАМ!
Раздался мясистый звук удара кулака по её лицу.
- Десять костяшек пальцев, грязная шлюха! - ответил Руфус, произнеся «шлюха» как «шлу-у-уха» на своём странном диалекте.
Он засмеялся и увидел, как Сэри рухнула на травянистую тропу у забора. Её чувства кружились; она видела пресловутые звёзды, когда большие, грубые, как наждачная бумага, руки стягивали её фланелевое платье и бродили по обнажённому телу. Кончики пальцев касались её сосков; кулак сжал волосы на её лобке и дёрнул, и она вскрикнула.
- Я собираюсь разорвать эту «киску» своим членом, ага, - заверил Руфус, поскольку орган, о котором говорилось, уже был извлечён.
Он болтался наполовину безвольно, но когда - чёрт возьми! - он ударил её ещё раз по голове, орган поднялся с такой скоростью, что можно было подумать, что он подпружинен. Зрение Сэри расплылось; ей удалось справиться с бессвязностью через вызванный кулаком ступор, но когда она попыталась ударить по искривлённому лицу Руфуса, её рука только шлёпнулась.
- Мой отец ебал тебя, - напомнил ей Руфус. - Сказал, что твоя дыра воняет хуже, чем куча лосиных кишок в лесу в летний месяц!
А затем оттолкнул её лицо набок, обнажив непривлекательное отверстие в том месте, где ей откусили ухо, и, по какой-то причине, только такому невменяемому, как Руфус, пришло на ум обильно сплюнуть в это отверстие. Этих нескольких мгновений хватило, чтобы Сэри немного оживилась; она крутила головой взад и вперёд, как будто пытаясь слить мокроту из ушной раковины, и кричала:
- Правильно, твой папа трахнул меня, но его член был таким маленьким, что я даже не почувствовала этого! И ещё я слышала, что ты сосёшь собачий член! - Сэри, по правде говоря, ничего подобного не слышала, но посчитала эту выдумку подходящей.
Руфус напрягся.
- О, так это я сосу собачий член, ты сказала? - потом сын землекопа поднёс два указательных пальца ко рту, пронзительно присвистнул и крикнул: - Эй, мальчик! Мальчик! - после чего кишки Сэри сжались, потому что она слишком поздно вспомнила, что у Хатчинсов есть колли по имени Брутер, и к тому же злобный колли.
Через забор прыгал облезлый с жёлтыми клыками колли, его безумные глаза горели огнём. Руфус щёлкнул пальцами и скомандовал:
- Перевернись, мальчик!
После чего животное (любопытно, как будто привыкшее к этой команде) развернулось на земле и раздвинуло задние лапы. Яички, большие, как человеческие, лежали в мясистом мешочке, а блестящий розовый кончик плоти уже начал выступать из оболочки полового члена. Сэри не требовалось извещать о том, что ей нужно будет делать дальше.
- Ты же хорошая грязная шлюха, хорошее Тушёное лицо. Давай, просто возьми в рот член Брутера... - подтолкнул её парень, и Сэри взяла на себя немыслимое бремя, но Руфус держал её за горло, альтернативных вариантов не было.
Однако совсем немного времени потребовалось, чтобы вызвать звериный кончун. Первой её реакцией было удивление - огромный объём жидкости, внезапно материализовавшийся в её ротовой полости - затем возник ужас, потому что вкус, текстура и температура этих аномальных выделений объединились одновременно, что, по всей вероятности, доказало, что это была самая отвратительная субстанция, которая когда-либо занимала место в её рту. Её врождённый рефлекс, конечно же, заключался в том, чтобы изгнать всё это так же внезапно, как оно в ней и оказалось, но в тот момент, когда она хотела это сделать, руки Руфуса сжались вокруг её горла, и он ей прошипел:
- Ты хочешь блевануть? Хорошо, тогда мне придётся раздавить тебе голову одним из этих подзаборных камней, а потом трахнуть тебя уже мёртвую.
Когда Сэри сглотнула, на неё нахлынуло ощущение человека, которого только что бросили в пропасть глубиной в милю, и когда отвратительный вкус начал спускаться по её желудку, Руфус уже толкнул её на спину.
- А сейчас мы кончим в твою дырку, - он помолчал, а затем взволнованно выпалил: - Э-э-э! Мы сделаем тебе ребёнка Руфуса! Потом, через девять месяцев, когда он вылезет, я отрежу тебе сиськи, так что он умрёт с голоду!
И когда Руфус приготовился изнасиловать Сэри, она неблагоразумно указала на эрекцию агрессора, засмеялась и проговорила:
- Чёрт возьми, толстяк! Твой член даже меньше, чем у твоего отца!
Это, кстати, было правдой, а также тем, чем Руфус никогда не гордился и не любил, когда ему напоминали об этом.
Лицо Руфуса стало пустым.
- Ой, нет, Тушёное лицо не должно было так говорить, - затем его голова дёрнулась, и он яростно фыркнул, выпуская двойные струйки слизи из ноздрей в лицо Сэри.
Сэри замерла от огорчения, особенно когда Руфус был достаточно добр, чтобы размазать слизь на её лице своей большой рукой. Он уже придавил её неподвижную к земле, прижав её колени и локти. Он схватил её за голову и оттолкнул в сторону, а затем снова присвистнул своему псу.
- Эй, мальчик! Мальчик!
Насытившееся животное вскочило, чтобы услужить своему хозяину, когда тот откинул волосы Сэри, чтобы обнажить оставшееся ухо.
- Давай, мальчик! Давай! - прорычал Руфус. - Выкуси это ухо начисто!
Сэри закричала, когда раззадоренная собака рванулась вперёд, щёлкая челюстями, и когда эти челюсти только начали смыкаться над её ухом, Сэри закричала ещё громче.
- Съешь это ухо, мальчик! Хороший пёс!
Челюсти прижались к уху; Сэри чувствовала, как начинается разрыв соединительной ткани, даже несмотря на её возмущённые крики.
Что она сделала, чтобы оправдать такую жестокость?
«Чёрт побери! - пришёл её протест. - Мне жаль, что я шлюха, но какой у меня есть выбор? - несмотря на ужас, Сэри возмутилась. - Ты можешь прислать мне своего помощника, Иисус?»
Ещё пара секунд - всё, что требовалось собаке, чтобы отделить ухо Сэри от её головы, но за несколько мгновений до этого...
Тень странной формы опустилась на сцену - и Брутер... отпустил ухо Сэри, взвизгнул и отпрянул, сгорбившись, словно ему угрожал какой-то устрашающий противник.
- Брутер? Что случилось, а, мальчик? - пожаловался Руфус. - Разве ты не хочешь поесть ухо этой грязной бляди? - но затем Руфус повернулся и посмотрел в ту сторону, на которую так внезапно переключилось внимание его животного.
Тотчас же задрожала его барабанная перепонка...
БАМ!
...и настолько громко, что последовавшее сотрясение заставило окружающий воздух вибрировать. Собака с пенистым ртом снова взвизгнула и перевернулась в воздухе. В результате непрошеного сальто собака упала замертво, и половина её мозга быстро вылетела из черепной коробки.
- Да ведь ты убил моего... - Руфус начал злиться, но затем все возражения утихли, когда его зрение узнало, во-первых, очевидное огнестрельное оружие - большой револьвер, Webley .455, если быть точным, - и, во-вторых, источник неуклюжей тени.
Это был мужчина - или какое-то ужасное преувеличение человека - с громоздкими суставами, словно страдающий каким-то расстройством костей, чья макушка вздымалась тёмными вьющимися волосами, а рост был более семи футов. Этот злоумышленник - если он действительно таковой - был одет в огромные, сшитые вручную ботинки, брюки из парусины и, как ни странно, широкую рубашку с длинными рукавами, туго застёгнутую на воротнике и манжетах, несмотря на теплоту дня.