Анна Карли Абад «Половинки луны»

Тьма окружала его густой маслянистой субстанцией. Он заставлял себя дышать, но звук каждого вдоха вызывал у него в ушах бурю. Его сердце колотилось в груди, угрожая вырваться и сбежать.

— Прошу, отпустите меня. Отпустите, — его мольба дрожала во тьме, становясь ее частью.

Что-то изменилось. Тьма кружилась слева и справа, превращаясь в бесформенные объекты. Когда тени собрались в шары, поглощающие рассеянный свет, он мельком увидел лес, в котором он играл до того, как дикие духи, Талунанон, похитили его и заманили в ловушку за этой черной миазмой.

— Чужак… — резкий голос фантома дерева бил по его ушам.

Его тошнило от вонючего дыхания.

— Кто ты? — спросил фантом.

Его лицо появилось в одной из черных сфер. Сначала стеклянные глаза, большие, похожие на птичьи. Потом появились два уха, тонкая кожа с просвечивающими венами, как крылья летучей мыши. У существа был острый нос и улыбающийся рот, где было видно острые зубы.

— С-Солиран, — ответил он. — Так меня зовут. Прошу, отпустите. Я не хотел забрести.

Другое лицо появилось в сфере слева, не отличалось от первого.

— Прощения нет, — оно заговорило, и вонь усилилась. Солиран задержал дыхание.

Появилось третье лицо.

— Только кровь может нас успокоить! Месть за наших братьев, которых убил твой отец!

Лица фантомов приблизились к нему.

— Кровь! Кровь! Кровь! — кричали они в ярости. Чем он их так разозлил?

Один из трех фантомов открыл зубастый рот. Солиран закрыл глаза и взмахнул руками, чтобы отогнать его. Но прошли мгновения. Ничего не произошло.

Он моргнул. Сияющий кончик кариса торчал из зияющего рта Талунанона. Тьма вокруг него таяла. Две сильные руки прорвались в черную миазму и сжали плечи Солирана. Вонь Талунанона рассеивалась, ладони вытащили его, руки тепло обняли.

— Слава Батале! — звучный голос его отца, дату Самаквела, разнесся по лесу.

Солиран, еще оглушенный, уловил знакомый запах Самаквел, запах летнего дождя на сухой земле. Его сердце сильно колотилось, несмотря на объятия отца. Его ноги болтались над грязью, его отец был выше. Самаквел опустил его. Ноги Солирана все еще дрожали.

Солиран заметил пади, высшего жреца, который был женщиной средних лет по имени Овада. Ее волосы были заплетены, смазаны маслом и закреплены гребнем из кости. Ее взгляд был будто в трансе, и ему всегда было не по себе от этого.

Солиран повернулся к древнему дереву бубуг. Его пухлый ствол напоминал спутанные тела людей. Карис был вонзен во впадину в стволе дерева. Наверное, это дерево он побеспокоил, пока они с друзьями играли в прятки.

— Пади Овада отвела меня к тебе, — сказал Самаквел с улыбкой. — Я так боялся. Думал, мы опоздали, и Талунанон забрал тебя. Солнце почти ушло отдыхать.

Длинные черные волосы отца были сплетены, как плохая корзина. Хоть он улыбался, Солиран знал, что заставил отца переживать. Дату вытащил клинок из дерева.

— Больше так не делай, сынок. Слушайся старейшин, ведь твоя беспечность чуть не стоила тебе жизни. Не забывай, что произошло сегодня.

Солиран кивнул, зная, что не сможет забыть, даже когда придет время унаследовать бремя дату.

Малыши из Барангай Мангангасу бежали, чтобы увидеть, что их герой принес с охоты. Они звали его разными именами, которые дали ему за годы.

Великий охотник Солиран.

Смелый воин Солиран.

Гроза демонов Солиран.

Последнее задело душу Солирана. Еще до того, как он был достаточно взрослым, чтобы вырезать из бамбука духовой пистолет, о нем ходило достаточно легенд, чтобы хватило на ночь рассказов. Он мог бесстрашно ходить по джунглям, отгоняя духов одним взглядом. Они все верили, что он пошел в отца. Хоть у него были два старших брата, жители деревни говорили так, словно решение о наследовании было написано на звездах.

Вздохнув, Солиран опустил еще теплый труп оленя на землю со стуком. Репутация опережала его. Сплетни умели строить или уничтожать характер. Он был уже юношей, его мышцы были сильными от охоты и набегов, волосы отросли, длинные, как у всех воинов. Он смазывал их маслом и расчесывал, чтобы они выглядели аккуратно под красной повязкой, пропитавшейся потом.

Солнце пылало сверху, белое на лазурном небе. Воздух мерцал. Рабы прибыли и унесли добычу. Охотничьи псы, которых он взял с собой, ворвались в деревню с лаем. Может, они ждали хороший ужин. Коричневая собачка с хорошей шерстью понюхала обгоревшую на солнце ногу Солирана. Он похлопал ее, хваля за работу, а потом прогнал.

— Брат! Брат! Что еще ты поймал? — девочки и мальчики окружили его, улыбаясь так широко, что он видел, где у них не хватало зубов.

Из сумки он вытащил длинный сверток, полный птичек, которых он убил пращей. Алые пятна засохли на перьях птиц.

— Так много… — малыши потрясенно утихли. Солиран вручил сверток самому худому из детей, у него постоянно сползала набедренная повязка. Большие глаза мальчика глядели на добычу.

— Однажды ты будешь охотиться для деревни, но нужно сначала вырасти большим и сильным. Принеси это маме, чтобы она приготовила вкусный ужин, — сказал Солиран. Когда тощий мальчик забрал птиц, Солиран пошел к своей хижине, другие дети наблюдали за ним мерцающими глазами.

Он хотел, чтобы их восхищение было заслуженным.

Завтра будет полная луна Химабуяна — пятого месяца, когда черви выбирались из полей. Завтра пройдет Охотничий ритуал, и он и его старшие братья, Соли-ан и Гурун, пойдут в лес одни в поисках особого Талунанона, которого звали Танг Асу. Все прошлые дату Барангай Мангангасу проходили ритуал. Исход определит имя следующего дату. Правило было простым: преуспеет только сильнейший. Это определит скорость: нужно было первым принести Танг Асу, мертвого или живого.

Опустив голову, Солиран поднялся по ступенькам в их дом. Он провалит проверку. Он всех разочарует. Он был уверен в этом.

Его мысли провалились во тьму, где оставались ужасные лица Талунанона. Их птичьи глаза терзали его душу, разбивали всю смелость, которая у него была в тот день много лет назад.

— Почему кислое лицо? — спросила его мать. Она сидела на коленях рядом с болеющим Самаквелом.

Солирану было больно смотреть на отца. Участки седых волос на голове Самаквела напоминали увядшую траву. Даже запах лета от его тела пропал. Смерть нависла над его отцом, туча, готовая обрушиться.

— Почти настал тот день, мама, — сказал Солиран.

Ее глаза выдавали печаль.

— Ты умелый и смелый, сынок. Почему ты переживаешь?

Она думала, что он говорил об Охотничьем ритуале, но он имел в виду здоровье отца. Солиран покачал головой.

— Я храбрый, когда со мной на охоте другие воины. Иначе я и не пошел был в лес, — он сел рядом с матерью, избегая ее взгляда. — Я боюсь их, мама. Они прокляли меня. Я не могу перестать видеть лица фантомов в моей голове.

Ладони Самаквела встрепенулись.

— Я слышу голос сына. Приведи его сюда.

Солиран сжал ладони отца, те же ладони, что вытащили его из проклятого дерева бубуг. Глаза мужчины не видели, стали молочными. Морщины на его лице углубились, он пытался найти Солирана.

Грудь Солирана сдавило. Три дня назад ядовитая змея укусила Самаквела, пока он набирал воду из тубурана. Старейшины всегда предупреждали его не ходить к естественным источникам, ведь там пили воду злые духи. Когда они принесли дату домой, пади Овада сообщила, что у нее не было лекарства от яда змеи. Самаквелу было суждено умереть через пять дней.

Вчера дату проснулся с криком. Он ослеп.

— Не бойся, Солиран, — прохрипел Самаквел. — Все произошло ради завтра. Верь в духов и свою силу. Они постановили, что я должен умереть в день ритуала.

— Не говори так!

Самаквел рассмеялся подавленно.

— Я буду говорить, как хочу, — глаза мужчины двигались, тщетно искали сына. — Я знаю твои страхи, Солиран. Мы одинаковые. Но не переживай. Когда твои ноги подкосятся, жители деревни тебя поддержат.

«Нет, ты другой, отец», — хотел сказать Солиран. Но зачем говорить умирающему то, что он не хотел слышать? Самаквел был великим, и Солиран не мог представить его, проявляющего страх или слабость. Он хотел, чтобы старик видел его таким, какой он есть.

— Отец, отдохни этой ночью. Готовят банкет к Охотничьему ритуалу. Мы поймали оленя и кабанов. Тебе понравится.

Самаквел улыбнулся, Солиран отпустил его руки.

— Я тоже отдохну, — он пошел к лестнице, бамбуковый пол скрипел под ним.

Стук его ног гремел в его ушах. Казалось, он двигался не на чердак, а к огромному страху.

Адлао стоял по колено в белой текущей воде, его ноги были серыми. Река была древней, даже старше фантомов в деревьях. У нее было имя, но он не помнил сейчас. Река смыла землю между пальцев его ног, но немного грязи осталось под ногтями. Алое солнце опускалось к горизонту в облаках, стало значительно холоднее, хотя он не был против холода, несмотря на свою наготу.

Он бежал вдоль реки весь день, чтобы очистить голову. Этой ночью была пятая полная луна, Месяц перемен. Через пару часов у него будет шанс стать настоящим Танг Асу.

Он плеснул водой в лицо. Нужно было сделать все правильно в этот раз. В прошлом году он не смог Обратиться. А в этом году он уже был старше, чем надо.

— Адлао, — сказал голос.

Он оглянулся и заметил Булан, свою младшую сестру. Она вышла из тени деревьев.

— Булан, что ты тут делаешь?

— Я ощутил твое присутствие, — она усмехнулась, показывая идеальные клыки. Ее желтые глаза хитро блестели. Адлао ощущал волнение, окутавшее туманом ее нагое тело.

— Мы Обратимся этой ночью.

— Да… надеюсь на это.

— Ты обратишься. Если не поспешишь, я опережу тебя, брат, — ее голосок дразнил его.

Адлао фыркнул. Она была права. Пока он оставался в этом облике, он был ребенком. Неудачей. Настоящий Танг Асу, который Обратился, получал другой статус, уже не был привязан к месту происхождения и мог исследовать все под луной.

— Если я не Обращусь этой ночью, то мне не было суждено стать Танг Асу, — он вышел из древней рек к Булан, встал перед ней. Он заскулил. — Я буду просто фантомом в дереве, угасну в стволе.