— Да, — шепчет она, глаза безумные, лицо лихорадочное. — Наполни меня, Кейд. Я хочу тебя всего без остатка… Я хочу, чтобы и я была у тебя.

Она выгибает спину для меня, и мои руки скользят под ней, притягивая ее ближе, когда я выдыхаю ее имя.

— Кейд! — Она стонет мне на ухо, и это последнее, что мне нужно, чтобы дать мне освобождение, которого я жажду.

— Да, детка, — шепчу я в ответ. — Держи, Джун. Держи, мать твою, моя июньская бабочка. Это всё твоё…

Я кончаю в нее, когда она выкрикивает мое имя. Я так устал, что готов рухнуть рядом с ней, но я целую ее еще раз, наслаждаясь ее вкусом, ее прерывистым дыханием. Я медленно вытаскиваю свой член, пока она хнычет. Моя сперма пачкает ее простыни вместе с ее кровью. Черт возьми, какой чёртов беспорядок мы устроили… И какой это прекрасный беспорядок. Она прижимается ко мне, и я на секунду закрываю глаза, благодаря Бога или того, кто сделал это возможным для меня. Для неё. Для нас. Она целует меня нежно, но страстно, как будто я для нее все.

— Насколько сильно было больно? — Спрашиваю я ее, прерывая наш поцелуй, когда она лежит в моих объятиях.

Ее голова покоится на моем плече, ее пальцы кружат по моей коже, когда она смотрит мне в глаза с дьявольской усмешкой.

— Сильно, — отвечает она. — Но мне это понравилось, Кейд. Это всегда так больно?

Я улыбаюсь в ответ ее невинности.

— Не всегда. Нет, если только ты сама этого не захочешь.

— Я действительно этого хочу, — шепчет она, и мой член снова твердеет. Блядь, она чертовски идеальна.

— В следующий раз будет лучше, — обещаю я ей, думая обо всем, что ей еще предстоит испытать. Все то, что я хочу ей показать. — Я буду делать это лучше для тебя каждый раз, июньская бабочка…

В конце концов, теперь у нас есть все время в мире.

Прошло несколько часов, и мы сидим в гостиной. На ней моя рубашка и стринги, которые сводят меня с ума. Я голый, потому что мне нравится, как ее глаза скользят по моему телу, как будто она хочет облизать меня всего. Раздается звонок в дверь, и Джун взволнованно подпрыгивает.

— Наконец-то, — стонет она вместе с урчанием в животе, как по команде. Я смеюсь. — Это заняло у него целую вечность. Мне нужна эта пицца, — говорит она мне со всей серьезностью, спеша к двери.

Я подбегаю к ней сзади и шлепаю ее по заднице, а она визжит от удовольствия. Она бежит вперед, чтобы открыть дверь разносчику пиццы, а я рискнул взглянуть на себя в зеркало. Я выгляжу… счастливым. Это странно для меня. Я не был счастлив с тех пор, как был ребенком. С тех пор, как Рейчел сказала нам с Джун, что мы не должны быть вместе. После бабочки… После того, как Джун вошла в мою жизнь, я увидел первый проблеск счастья, но потом оно ускользнуло из моих рук, ускользнув, как песчинки.

У меня больше нет возможности зацикливаться на своих эмоциях, потому что человек у входной двери, в конце концов, не разносчик пиццы. Это Паркер, и он выглядит чертовски злым. Он приближается и прижимает меня спиной к стене. Я ударяюсь спиной о кирпич, и мой близнец оказывается у меня перед лицом, крича на меня.

— Ты ублюдок, — бормочет мой брат мне на ухо, когда я оказываюсь на полу с Паркером, держащим меня за горло. — Ты тупой ублюдок.