14:16.

— Я не буду вставать на колени, — говорит она.

— Но откроешь свой рот…

Ее губы приоткрываются, вероятно, чтобы поспорить со мной.

Это не имеет значения. Я бросаюсь вперед, хватаю ее лицо руками, поднимаю ее со стула и засовываю свой язык ей в рот. Я целую ее как завоеватель, как армия вторжения, не знающая границ и пощады. Я пробую на вкус ее сладкий рот, и я краду дыхание, выигрываю себе секунды, чтобы обхватить руками ее горло, прежде чем Клэр сможет закричать.

14:18.

Я смотрю ей прямо в глаза и говорю:

— Почему Валенсия послал тебя сюда?

Глаза Клэр расширяются, и теперь она действительно пытается закричать, но я перекрываю ей доступ воздуха.

— Даже не думай об этом, — шиплю я. — Ты ответишь на мои вопросы, не больше и не меньше. Если попытаешься позвать на помощь или солгать мне, это будет твой последний звук.

Ее пульс учащается под моими пальцами, как будто это бедное маленькое сердечко может взорваться.

— О-о чем ты говоришь? — выдыхает она, сопротивляясь давлению моих рук.

— Не издевайся надо мной, — рычу я, мы с ней нос к носу. Она приподнимается на цыпочки, эти дорогие каблуки едва касаются пола, ее тонкие пальцы вцепляются в мои большие руки, отчаянно пытаясь разжать мою хватку. С таким же успехом она могла бы попытаться согнуть прутья одной из тюремных камер. — Я знаю, что твой отец — окружной прокурор. Почему он послал тебя сюда? С кем он работает? Что он хочет узнать?

— Он… не… знает… что я здесь… — хрипит Клэр, лицо наливается кровью, губы темнеют.

Я считаю, что это чушь собачья.

Но если Клэр будет продолжать лгать мне при данных обстоятельствах, это означает, что ей потребуется уровень убеждения, который невозможно применить в тюрьме.

14:20.

Свет гаснет с хлопком галогенных ламп.

Крошечная комната без окон погружается в темноту.

Я обхватываю рукой горло Клэр и начинаю тащить к двери.

Тащить ее за собой до смешного легко. Она, будто весит килограмм десять. У меня в два раза больше мышц. Она пинается, царапается, делает все, что в ее силах, чтобы разорвать мою хватку.

Я не беспокоюсь об охранниках. При отключении электроэнергии включаются генераторы, автоматически герметизируя все двери по периметру. Я заперт в блоке D, но охранники также заперты снаружи этих офисов.

К счастью, я не пойду этим путем.

Нужно только перейти из психиатрического отделения в лазарет.

Для этого мне нужно удостоверение личности Клэр.

14:21.

Я тащу ее к двери лазарета, проводя карточкой, не потрудившись снять ремешок с ее шеи.

Она брыкается так сильно, что потеряла одну из своих туфель. Ей удается пяткой пнуть мне в голень, чертовски сильно. Я сжимаю предплечье вокруг ее шеи, рыча ей в ухо:

— Прекрати это, блять. За каждый мой синяк я дам тебе по заднице.

Когда дверь лазарета с щелчком открывается, я втаскиваю ее внутрь.

Пухленькая медсестра замечает нас, визжит, ныряя за свой стол.

Ей не о чем беспокоиться — у меня уже есть все, что нужно.

14:22.

Я подтаскиваю Клэр к ближайшему желобу для белья и бросаю ее вниз головой. Я скольжу за ней, катясь вниз по темной металлической трубе, пока мы не приземляемся на огромную кучу грязных простыней. Никита и Эрик ждут, одетые в темные комбинезоны, резиновые сапоги и толстые перчатки, которые носят все работники прачечной, чтобы защитить свои руки от агрессивных промышленных химикатов.

— Быстрее! — Эрик шипит на меня.

Вид двух моих братьев воодушевляет Клэр. Она понимает, что отключение электричества не было случайным, и что я действую не просто на эмоциях. Она вскакивает с простыней, пытаясь одновременно закричать и убежать от нас.

Я закрываю ей рот ладонью, поднимаю ее на руки и прижимаю к себе, как непослушного малыша.

Мы спешим к пустому грузовику для перевозки заключенных, подъехавшему ко входу.

Водитель смотрит на нас с выражением ужаса на лице.

— Мы договорились об одном человеке, — бормочет он. — А не о двоих! И не о гребаном заложнике!

Я толкаю Клэр в Эрика, снимая свою тюремную робу, обнажая украденную форму охранника под ней.

— Тогда я удвою гонорар, — говорю я. — Ты в любом случае вывезешь нас — так что лучше возьми пряник, чтобы я не использовал кнут.

Никита передает мне фуражку охранника.

Эрик затыкает Клэр рот кляпом, связывая ей руки перед собой.

Когда ее связывают, как индюшку, водитель неохотно поднимает фальшпанель к шкафу в полу грузовика, который охранники используют для перевозки наркотиков и другой контрабанды в тюрьму. Пространство было слишком маленьким для моего тела, но Клэр прекрасно вписалась внутрь.

Тем временем я занимаю свое место со стороны пассажира.

14:24

— Поторопись, — нервно говорит водитель. — Если мы не будем у ворот к 14:25…

— Увидимся через пару месяцев, босс, — ухмыляется Эрик.

Он сидит тут по обвинению в мелкой краже. И скоро выйдет на свободу.

У Никиты остался еще один год. Он смотрит на грузовик, и его угрюмое лицо преображается детской тоской.

— А что насчет меня? — ворчит он.

— Не волнуйся, брат, — говорю я ему. — Вы оба выйдете раньше, чем думаете.

Позади нас включается верхний свет, полная мощность восстанавливается менее чем за пять минут.

О побеге за пять минут не успеют сообщить.

Я захлопываю тяжелую дверь грузовика. Водитель заводит двигатель, направляясь к воротам, где часовые встают в строй после краткого сбоя.

Через одну-две минуты охранники в блоке D проверят доктора Найтингейл. Они увидят, что кабинет пуст. И обнаружат, что мы оба пропали.

При незапертых дверях медсестра в лазарете поднимет тревогу.

Блок D будет полностью отключен, полностью вооруженные охранники будут обыскивать комнату за комнатой.

Но я уже проезжаю через три ряда ворот, водитель машет своим друзьям, моя голова опущена под украденной кепкой, татуировки на шее скрыты высоким воротником униформы.

Под ногами я могу только различить приглушенный стук Клэр, бьющейся связанными коленями о стены фальшивого отсека.

Я резко ударяю пяткой, таким образом сказав ей заткнуться к чертовой матери.

Ей будет намного хуже, если она не начнет говорить мне правду.