ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Илай

High Water by Sleep Token

Фильм воспроизводится в фоновом режиме на ноутбуке Кейда, но его никто не смотрит. Мы все слишком взвинчены, с нетерпением ожидая возвращения Феникса. Институт тянул как можно дольше, но какую бы сделку ни заключила Бруклин, пора ублюдкам расплачиваться.

Она вытянулась рядом со мной, ее ноги обхватили мои, и она нетерпеливо ерзала. После четвертого раза я прижимаю ее к своей груди. Моя рука прокрадывается под ее рубашку, и я чувствую, как она останавливает дыхание, когда я двигаюсь по ее покрытому шрамами животу и ребрам, пока моя рука не оказывается прямо над ее сердцем.

“Живая.Живая.Живая.”

Каждый удар - обещание большего.

Поверхностное утешение, но я возьму что угодно.

Зарывшись лицом в ее длинные волосы, я делаю глубокий вдох. Запахи, как настоящие, так и воображаемые, смешиваются внутри меня. Свежие вафли и сироп. Огонь и обожженная, готовящая плоть. Цветущие полевые цветы и падающие листья. Гладкая кровь и горький оттенок таблеток. Все, что, по моему мнению, должно пахнуть домом, и темная реальность мира, который мы на самом деле называем домом.

— Он уже должен быть здесь. — Она вздыхает.

Мои губы касаются раковины ее уха, спускаясь к ее мягкой, уязвимой шее. Нет слов, чтобы предложить, даже если бы у меня хватило сил попробовать. Огастус согласился освободить Феникса. Только не сказал когда.

— Он вернется домой, — отвечает Кейд.

Он и Хадсон сидят по разные стороны комнаты, сохраняя упрямое молчание. Это продолжается уже несколько дней, эта бессмысленная вражда. По крайней мере, теперь они перестали бить друг друга.

Насколько я понимаю, Кейд спас свою шкуру, но в процессе подверг опасности Бруклин. Мы должны считать наше благословение, что Кейд все еще жив после того, как провернул это дерьмо. Если бы у Хадсона был свой путь, я сомневаюсь, что так оно и было бы. Бруклин вернулась, казалось бы, невредимой, но она отказывается дальше обсуждать Рождество.

— Мы все получили? — Хадсон вмешивается.

Мы все окидываем коллективным взглядом полуреконструированную комнату. С типичным вниманием к деталям Кейд в мгновение ока заменил всю мебель.

Феникс не переставал думать, что, уничтожив все, он раскрыл все свои тайные укрытия. Мы проводили дни, смывая наркотики и таблетки в унитаз, наблюдая за любопытными охранниками.

— Все прошло, — подтверждает Бруклин.

Кейд кажется неуверенным. — Он всегда мог получить больше.

— Затем мы отследим источник и убедимся, что они больше его не продают, — отрезает она. — Блэквуд — маленькое место, будет достаточно легко узнать, кто сменил Рио.

— Леон так и не вернулся из одиночной камеры. Он был бы первым логичным выбором, — размышляет Кейд.

— Верно, но у него были и другие друзья, которые были бы в курсе, — добавляет Бруклин.

Хадсон хрустит костяшками пальцев. — Оставь это мне.

Прежде чем мы сможем обсудить это дальше, наше мучительное ожидание заканчивается звуковым сигналом сканируемой ключ-карты. Дверь в спальню открывается, и я мельком вижу охранника, прячущего пропуск и отступающего назад, чтобы позволить Фениксу войти. Все делают последний, ожидаемый вздох.

Хромая и едва не вставая на ноги, наш последний член семьи переступает порог. Мое сердце сжимается, когда я просматриваю его тело, одетое в одолженные спортивные штаны и рубашку большого размера.

Он явно похудел после столь долгого пребывания в одиночке, но меня беспокоит не это. Что-то пропало. В его взгляде пустота, когда он смотрит между нами всеми, колеблясь впервые в жизни.

— Феникс? — шепчет Бруклин.

Его глаза останавливаются на ней. — Фейерверк.

Я отпускаю ее и смотрю, как она пересекает комнату, приближаясь к нему, как к испуганному ребенку. Тревожная часть меня готовится к тому, что Феникс убежит от нас как можно дальше, продолжая свой разрушительный цикл. Вместо этого он падает в поражении.

Бруклин ловит его, пока весь его вес не ложится на нее. Она берет его трясущуюся руку и осторожно тянет его туда, где мы сдвинули две кровати вместе, образовав нечто вроде гнезда.

Феникс наконец видит меня, его яркие глаза потускнели от усталости.

— Илай.

Я улыбаюсь, подзывая его.

Невидимая нить, кажется, связывает наши две отдельные половинки вместе, и он притягивается ко мне спиной, ползая между простынями. Я заключаю его в свои объятия и целую в губы, несмотря на то, что все смотрят. Его голова падает мне на плечо, слишком тяжелая, чтобы удержаться в одиночестве.

— Прости, — бормочет он.

Я обхватываю рукой его затылок и сжимаю, желая, чтобы он знал. Никто из нас не совершенен. Никто из нас не в здравом уме. Все, что у нас есть в этом мире, лежит в этой самой комнате, и за это, прежде всего, стоит страдать.

После серии приветствий, когда Кейд хлопает Феникса по спине, а Хадсон кидает на него свой обычный яростный вонючий взгляд, я запихиваю его в самый узкий угол кровати, откуда он не может сбежать.

Бруклин наблюдает за нами обоими, что-то мешает ей забраться в постель. Я понимаю, что она видела, как мы целуемся. Она знает, что мы… “больше”. Неопределенный, но все же больше, чем мы были.

Я маню ее одним пальцем.

Она качает головой. — Я тебе не нужна.

Прежде чем я успеваю схватить ее, отвечает усталый голос.

— Ты нам нужна.

Феникс едва может держать глаза открытыми, сильно падая от маниакального эпизода, но у него остается достаточно сил, чтобы протянуть руку. Оливковая ветвь и, возможно, шанс вырваться из вечного ада последних месяцев.

Я боюсь, что она это возьмет, и боюсь, что она уйдет. Эта хаотичная паутина, связывающая всех нас вместе, токсична и неестественна, но без нее никто из нас не выживет.

— Я сделала тебе больно, — заявляет она.

Феникс не шевелится. — И я сделал тебе больно.

— Возможно, мы все согласимся, что пора перестать воевать друг с другом и начать сражаться со всеми остальными, — предлагает Кейд, переводя взгляд между нами.

Ноги Бруклин начинают приближаться на дюйм, неся ее к спасению. Еще несколько шагов, и я сам смогу перетащить ее через край, как в ту бурю. Ей нужна спасательная лодка, а мне нужен якорь. Мы не можем оставить это, пока нет. Я готов бороться за шанс чего-то большего.

— Прости, — шепчет Бруклин.

Она смотрит между нами всеми, незащищенная и эмоциональная, ее непробиваемая защита сброшена после месяцев борьбы с ней.

— Я заставил тебя пройти через ад, но ты все еще здесь. Я принял тебя как должное и не мог видеть дальше… себя.

— Никто не винит тебя, дрозд. — Хадсон вздыхает.

Она качает головой, кусая губу.

— Да, — признается Феникс.

Хадсон бросает на него убийственный взгляд, но Феникс не отвечает. Он смотрит на Бруклин, его лицо представляет собой открытую рану ненависти и желания, смешанную с ураганом эмоций.

— Я думал… было бы легче, если бы ты умерла.

Кейд бьет Хадсона ногой, прежде чем он успевает прыгнуть через комнату и сломать Фениксу череп, в то время как Бруклин стоит выпотрошенная и одинокая. Я не двигаюсь, что бы Феникс ни пытался донести, это нужно сказать. Только так мы можем двигаться дальше.

— Ты спас мне жизнь, — говорит она сдавленным голосом.

Феникс кивает. — Я сделал то, что должен был сделать. Но от этого не стало легче, сшивать тебя вместе разрез за гребаным разрезом. Твоя жизнь была в моих руках. Это был самый ужасный опыт в моей жизни. Потом ты ушла и сделала еще хуже.

Слезы льются и текут по ее щекам. Видеть, как она плачет так открыто, не скрывая своих чувств от всех нас, это нечто другое. Я хочу взять ее на руки и выпить каждую соленую каплю.

— Я не знаю, что сказать.

— Ничего не говори, — уступает Феникс. — Я думал, что если бы ты умерла… было бы легче простить тебя. Восстановить и забыть. Простить призрака легче, чем живого, дышащего человека.

— Ты не должен меня прощать. Я не знаю, — грустно отвечает она.

Проведя рукой по лицу и вымытым волосам, Феникс словно встряхивается. Желание идти дальше, а не бежать.

— Я хочу. Это займет время, но я хочу попробовать.

Слабый проблеск надежды горит в глазах Бруклин, угольком среди пепла. — Мне очень жаль, Никс.

— Ага, — смущенно бормочет он. — Мне тоже.

— Я собираюсь подышать воздухом. Отдыхай.

Повернувшись на каблуках, Бруклин убегает из комнаты. Я перемещаю Феникса и следую за ней раньше, чем Хадсон; он сейчас слишком зол и непостоянен. Это должен быть я.

Преследуя ее, я следую за вспышкой пепельно-русых волос, убегающих вверх по лестнице так быстро, как она может. К тому времени, как я добираюсь до верхнего этажа, моя скованная нога пульсирует от боли.

Она все еще впереди меня, и я замечаю, как она ныряет в старую комнату Рио, вызывая страх в моей груди. Дверь остается незапертой, никто не въехал с тех пор, как ее обитатель погиб.

Я нахожу ее стоящей посреди пустого пространства, смотрящей через зарешеченное окно на угасающий закат. Она не реагирует, когда дверь захлопывается, как будто знала, что я пойду за ней. Я буду гнаться за ней хоть на край проклятой земли, если это потребуется.

— Он жив.

Обхватив ее руками сзади, я уткнулся носом в ее волосы.

— Может быть, это настолько хорошо, насколько мы можем просить.

— Да, — шепчу я, целуя ее в шею.

Это не ее вина. Феникс всегда в двух шагах от взрыва в любой момент времени. Блядь, а кто нет? Его срыв всегда должен был случиться, независимо от ее участия.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что пообещал мне, Илай.

Она поворачивается в моих руках, прижимая ладони к моей груди. Вблизи я вижу вены под пергаментной кожей. Я жажду провести по ним языком, прижать лезвие к ее плоти и смотреть, как течет алая река. Ужасно, как меня это возбуждает, моя потребность причинить боль этому очаровательному существу.

— Илай, если со мной что-нибудь случится, обещай мне, что позаботишься о них.

Я хватаю ее за лицо, пытаясь найти то, из-за чего она так испугалась. Я выпотрошу любого, кто посмеет причинить ей боль снова. Бруклин накрывает мою руку своей, позволяя глазам закрыться.