ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Бруклин
No Answers by Amber Run
Ожидая у кабинета Сэди, я наблюдаю за потоками пациентов, занимающихся своими делами. Просто еще один день в раю, даже если каждый день кажется шагом в неправильном направлении.
Я так долго цеплялась за одну дату, планируя все свое существование вокруг непоколебимой потребности умереть задолго до того, как это произойдет. Застряв между желанием жить и потребностью умереть, я слишком напугана, чтобы согласиться ни на то, ни на другое. Дни и недели проходят как в тумане, пока я остаюсь застрявшой в этой живой смерти.
Кейд и Хадсон составили мне компанию, а Илай изо всех сил старается держаться, как бы Феникс ни отталкивал нас всех. Мы трещим по швам, и я ничего не могу с этим поделать.
Дверь в кабинет Сэди открывается, когда она выпускает своего утреннего пациента и замечает меня, прислоненную к стене. Она жестом приглашает меня войти, окидывая взглядом коридор.
— Ожидаешь кого-то еще? — спрашиваю я, помогая себе сесть.
— Добрый день и тебе. Чем я обязана этому удовольствию?
— Хватит баловаться. Нам нужно поговорить.
Сэди кивает, просматривая документы, и подходит к большому эркеру, из которого открывается вид на территорию института. Дождь льет густо и быстро, скрывая большую часть пейзажа. Я смотрю на камеру видеонаблюдения, не в первый раз задаваясь вопросом, кто именно за нами наблюдает.
— Как дела? — она спрашивает.
— Потрясающе, — отвечаю я. — Нет ничего лучше предсмертного опыта, чтобы обострить вашу перспективу. Может быть, нам всем следует время от времени пытаться покончить с собой, дать всем нам новую жизнь.
— Кто сейчас играет?
Тяжело вздохнув, я упираюсь локтями в колени и использую момент, чтобы обуздать себя. Кажется, она единственная, у кого здесь есть ответы, я ничего не добьюсь, разозлив ее.
— Слушай, мне нужно знать то, что знаешь ты. Прошло несколько недель, и никто мне ни хрена не говорит. Парни обращаются со мной, как с разбитым стеклом, и я так устала от этого. Скажи мне правду.
Она садится за свой стол. — О чем?
Подойдя, я выхватываю документы прямо у нее из рук и бросаю в переполненную корзину на полу. Сэди пристально смотрит на меня, многозначительно глядя в камеру над нами.
— Ты пытаешься навлечь на себя еще больше неприятностей?
— Я пытаюсь во всем разобраться.
Сэди хмурится. — И с чего ты взяла, что я могу помочь тебе с этим?
— Ты чертов психотерапевт, да?
Вздохнув, она жестом приглашает меня сесть. — Я не могу заставить твоих друзей простить тебя, Бруклин. Это то, что тебе придется делать самостоятельно. Все, что я могу сделать, это помочь тебе пройти через это любым доступным мне способом. Так что поговори со мной.
Неохотно приняв ее предложение, я рухнула на стул.
— Я не хочу говорить.
— Конечно, не хочешь. Зачем бы тебе еще быть здесь?
— Не знаю, зачем я здесь, — признаюсь я. — Вот… живая. Любое из этого. Ничто больше не имеет смысла. Я разрушила единственную хорошую вещь в своей жизни, и вдобавок ко всему, нас мучают, как гребаных животных, ожидающих убоя.
Мне не нужно уточнять, она точно знает, о чем я говорю. Каждый день в течение последних нескольких недель приносил новый ужас. Охранники играют с пациентами в садистские игры и наказывают их за малейшие провинности, с каждым разом все жестче. Весь институт живет в страхе перед Халбертом и его веселой бандой ублюдков.
— Осторожно, — говорит Сейди, понизив голос.
— Мне плевать, если они слушают.
— Тебе следует не говорить такое.
Бросив быстрый взгляд на камеру видеонаблюдения, она, кажется, пришла к решению. Роясь в ящике стола, Сэди достает небольшой пульт, и одним нажатием кнопки мигает красная лампочка записи.
— У нас есть пять минут без присмотра. Сделай так, чтобы это считалось.
— Что за черт? — восклицаю я.
Она пожимает плечами. — У всех нас есть секреты, Брук.
Я пододвигаю свой стул ближе, в панике теперь, когда гонка началась. — Послушай, я не настолько глупа, чтобы думать, что ты помогла нам по доброте душевной. Ты сказала мне, что здесь случаются плохие вещи. Ну и новости. Плохие вещи, черт возьми, происходят. Мне нужны ответы.
Сэди закусывает губу. — Есть вещи, которых ты не понимаешь, и я не могу тебе сказать. Я пыталась предупредить тебя о Блэквуде, и это остается в силе. Ты здесь не в безопасности, никто из вас не в безопасности.
— Ты должна дать мне что-нибудь, — умоляю я.
— Как насчет того факта, что все записи Лазло, планы лечения и данные за многие годы были стерты, как будто его никогда не существовало. Черт, я даже не могу доказать, что он вообще тебя лечил.
Откатываясь назад, я ничего не отвечаю. Она выглядит торжествующей, как будто я что-то доказала своим молчанием. От одной мысли о Лазло мне становится физически плохо.
— Расскажи мне, что там произошло, — командует она.
— Ничего такого. Мы только разговаривали.
— О чем?
Я смотрю на нее. — Это была терапия, Сэди. Мы говорили о всякой ерунде. Чего ты хочешь от меня? Лазло был жутким старым ублюдком, вот и все. Больше нечего сказать.
Надеюсь, она купится. Все мое тело плотно сковано, практически дрожа от напряжения, когда я сдерживаю все это.
Бесконечные сеансы ковыряются в моем мозгу.
Иглы и неизвестные наркотики.
Галлюцинации и перемотка часов.
Что еще я могу ей сказать? Что я понятия не имею, что случилось там внизу, в темноте? Она сама запрёт меня и выбросит ключ.
— Ты что-то скрываешь, — невозмутимо говорит Сэди.
— Ты хорошая собеседница. Почему ты помогли нам? Почему ты никому не рассказала, что на самом деле случилось с Рио?
— У меня есть свои причины, и мне не нужно объясняться перед тобой.
Сжав руки в кулаки, я борюсь с желанием закричать и неистовствовать. Двойные стандарты меня бесят. Она доказала, что здесь никому нельзя доверять. Включая ее.
— Насколько я знаю, ты всего лишь один из маленьких садистских миньонов Огастуса. Ты собираешься бросить нас всех на растерзание волкам и получить похвалу за поимку убийц Рио, — набрасываюсь я.
— Ты серьезно в это веришь?
— Я не знаю, чему еще верить, черт возьми!
Сэди какое-то время размышляет. Я вижу, что разбиваю ее на кусочки. Честно говоря, я не думаю, что это поступок. Она была единственным сияющим светом в адской дыре, которой был Клирвью. Вы не можете подделать это. Редко можно найти терапевта, который заботится о чем-то большем, чем зарплата в конце месяца.
— Послушай, я согласна с тобой, — уступает она. — Здесь есть люди, которые не заботятся об интересах пациентов. Это место не то, что ты думаешь.
— Тогда почему ты здесь?
Грозовые тучи накатывают на ее обычно солнечное лицо, стирая все следы моего беспечного друга.
— Ты можешь доверять мне.
Она качает головой. — Дело не в доверии.
— Тогда что это?
— Самосохранение. Ты не единственная, кто находится в опасности здесь.
С поражением она нажимает на свой ноутбук и поворачивает экран, чтобы я могла видеть полноразмерную фотографию, которую она открыла. Я смотрю на молодого человека, наверное, лет двадцати с небольшим. Яркая, энергичная улыбка и мальчишеские каштановые волосы обрамляют добрые золотистые глаза. Та же привлекательная энергия, которую я вижу в Сэди.
— Это Джуд, — шепчет она.
Судя по чистой агонии на ее лице, я знаю, что это не будет счастливой историей. Я не уверена, что они существуют в этих священных залах.
— Что с ним случилось?
Отказываясь снова смотреть на ноутбук, она захлопывает его. — Он устроился на работу шесть лет назад, после того как получил высшее образование и стал врачом. Джуд хотел посвятить свою жизнь помощи другим, и что может быть лучше для этого, чем престижный Институт Блэквуда?
В животе оседает свинцовая тяжесть. — Он работал… здесь?
Сэди кивает. — Переехал в Уэльс и преследовал свои жизненные амбиции. Это была любовь с первого взгляда, он был так взволнован тем, что наконец-то сделал то, что планировал годами. Это место было для него воплощением мечты.
— Что случилось?
Глядя на ее сложенные руки, я потрясена, увидев слезы, стекающие по ее розовым щекам. Все, что я хочу, это обнять ее, но я чувствую, что это будет нежелательно.
— Через полгода его не стало. Исчез без следа.
Я смотрю на нее. — Как это возможно?
— Институт утверждал, что ему предложили захватывающую должность в Европе, обучение у какого-то модного психиатра, надеющегося открыть там больницу. Даже предъявили письмо от него вместе с билетами на самолет и другими уликами. Полицию это не интересовало.
— Это бессмысленно.
Ее безнадежное пожимание плечами разбивает мне сердце.
— У Блэквуда есть связи во всех нужных местах, Брук. Если они хотят, чтобы кто-то исчез, то именно это они и сделают. Вполне вероятно, что Джуд где-то там, живет на широкую ногу в новой стране, но я в это не верю. Он умер.
Обсуждая, стоит ли высказывать свое мнение, я отбрасываю осторожность на ветер. — Также возможно, что он просто уехал, и у него не было семьи, чтобы сообщить об этом, или причины оставаться здесь.
Выражение лица Сэди стало неестественно разъяренным на мое предложение. Я отклоняюсь еще дальше, все еще не зная, в чем заключается ее преданность.
— Фигня. Он не уйдет, не попрощавшись.
— Почему бы и нет? — Я нажимаю.
— Потому что Джуд — мой брат, ясно? — кричит она, заливаясь слезами. — Я была подростком, когда он исчез. Наши родители умерли, когда мы были маленькими, и никто не стал слушать горюющего ребенка. Расследование было прекращено, даже не начавшись. Теперь его никто не помнит; только я.
Давая ей немного уединения, чтобы собраться, я обдумываю эту новую информацию. Я знала, что в этом должно быть что-то еще — этот неуловимый вид внутреннего знания, с которым она расхаживала несколько месяцев.
— Вот почему ты здесь, — думаю, кусочки головоломки встали на свои места. — Ты пытаешься выяснить, что с ним случилось, не так ли?
Сглотнув, Сэди снова кивает. — Я потратила годы на планирование, отслеживание его шагов и поиски бесконечного количества вакансий. Клирвью, Манчестер. Теперь здесь. Это конец пути. Что бы ни случилось с моим братом… это случилось с ним в Институте Блэквуда.