ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Бруклин

Thousand Eyes by Of Monsters And Men

Ударившись телом о массивную металлическую дверь в пятый раз, я рухнула на испачканный бетонный пол в поражении.

В первую ночь в одиночке принесли еду, а я ее проигнорировала. Следующий поднос швырнуло в стену, заставив меняться ячейками, пока беспорядок убирался. Удар охранника по лицу тарелкой тепловатого супа стал последней каплей. Меня усыпили и наградили еще одной ночью за мои выходки.

Огастус ненадолго появился, чтобы воротить ко мне нос, изучая меня под микроскопом, как образец. Он как будто ждет, когда мое неповиновение выдохнется. Он воткнул знакомую иглу мне прямо в шею и ушел, но с тех пор его мурашки по коже не покидают меня.

“— Ты подчинишься. В конце концов, они все это делают.”

Ночная тьма в подвале навевает новый ужас. Шепчущиеся угрозы и насмешки носятся в воздухе с невидимым злом. Я никогда не слышала столько криков в одном месте, снова и снова.

Ворочаясь на жесткой койке, я начинаю неудержимо дрожать. В этом подземном раю смерти нет тепла, за которое можно было бы ухватиться. Я затыкаю уши и пытаюсь блокировать звуки, но это бесполезно.

Я умру здесь, я знаю.

Вопрос только в том, сколько времени это займет.

После нескольких дней ничего, кроме боли и страданий, дверь камеры снова с грохотом открывается. У меня нет сил перевернуться, глядя на треснутую стену и пытаясь не созерцать, что это за темные пятна.

— Оставь меня в покое, — бормочу я.

— Ты хорошо держалась. Я впечатлен.

Со вздохом я переворачиваюсь. Ожидающее зрелище шокирует меня. Один из новых охранников Огастуса прислонился к стене. Я смотрю на его жемчужно-светлые волосы, завязанные сзади в свободный узел, с сильными чертами лица и понимающей улыбкой, которая сулит неприятности.

Я чувствую себя незащищенной, когда он изучает синяки, покрывающие мое тело, и припухлость моей правой щеки от удара этого придурка Халберта.

— Кто ты, черт возьми?

Тишина.

— Скажи Огастусу, чтобы пришел и сделал свою грязную работу.

Пригнувшись до моего уровня, он наблюдает за мной, как за непослушным ребенком, ждущим порицания. Я борюсь за то, чтобы прижать свое ноющее тело к стене, устанавливая между нами максимальное расстояние.

— В твоем неповиновении нет ничего смелого, — говорит он.

— Мое неповиновение — это все, что у меня осталось, придурок. Убирайся из моей камеры.

Вместо этого охранник встает и разглаживает брюки-карго. Я придерживаюсь своего оружия, готовая защищаться. Я ненавижу то, как он смотрит на меня, как будто он знает все мои самые темные секреты, несмотря на то, что он совершенно незнакомец.

— Кто ты? — дрожащим голосом повторяю я.

Не ответив на мой вопрос, он поворачивается и уходит. Огастус явно хватается за соломинку, посылая случайных охранников, чтобы угрожать мне молчаливым обращением. Чтобы сломить меня, потребуется гораздо больше.

Спрятавшись обратно в морозный угол, я прижимаю колени к груди и жду всю ночь напролет.

Когда взойдет солнце, я буду свободна.

Этот кошмар закончится.

*

— Привести ее. Я покончил с этой ерундой.

Сильные руки сжимают меня, когда я вздрагиваю, просыпаясь, все еще в плену еще одного мучительного сна, где Вик преследует меня по темному лесу, оставляя за собой кровавые следы.

Открыв глаза, я понимаю, что происходит, и кричу изо всех сил. Кто-то закрывает мне рот рукой, когда меня вытаскивают из моей темной камеры, все еще окутанной ночными тенями.

Бороться бесполезно.

Вместо этого я обмякаю и позволяю им швырять меня, как кусок мяса. Двум неизвестным охранникам приходится тащить мое бескостное тело мимо бесчисленных запертых камер, каждая из которых страшнее предыдущей.

Крики и крики эхом разносятся вокруг меня, просачиваясь сквозь запертую сталь. Я узнаю коридор Крыла Z. Это не место исцеления, мы спускаемся по семи кругам ада.

— Туда, — командует Огастус.

Он указывает на дверь, которая фигурирует в моих кошмарах, наблюдая за мной с явным голодом на лице. Несмотря на то, что каждая фибра моего существа кричит, чтобы я дралась, я вынуждена вернуться на место преступления — в старый офис Лазло.

Интерьер кардинально изменился с новым обитателем. Исчезли пыльные тома и унылые произведения искусства, которые напоминали мне о логове Дракулы. Новые шторы сделаны из плотного кроваво-красного бархата. Установлены новые стеллажи, заставленные бесчисленным количеством книг. На стенах висят старые фотографии, изображающие историю Блэквуда черными и белыми чернилами.

Двое охранников толкнули меня в жесткий стул с высокой спинкой, прежде чем кивнуть Огастусу и отступить. Я стою перед идеально организованным столом, на котором нет ни пылинки, ни одного неуместного предмета.

— Вы не можете этого сделать. У меня есть права, — заявляю я невнятным голосом.

Хладнокровный и собранный, Огастус ничего не выдает. Он захлопывает дверь, заставляя меня вздрагивать, когда он садится на сиденье напротив. Даже когда между нами несколько дюймов стола из красного дерева, я чувствую себя небезопасно. Одно его присутствие угрожает моему здравомыслию.

— Здесь недопустимо такое отношение, мисс Уэст.

Я моргаю, уверенная, что ослышалась.

— Я видела, как ваш мужчина без всякой причины пытался избить мою подругу. Хотите поговорить о моем отношении? Это невероятно.

— Как вы думаете, где вы?

Я не отвечаю ему, это ловушка, и я не дура. Его тактика мне понятна. Половина психологии манипулирует другими, чтобы они говорили именно то, что вы хотите услышать.

— Это не ярмарочная площадь, по которой вы можете скакать, мисс Уэст. Есть правила по причине. Или вы забыли, что вы санкционированы судом, чтобы быть здесь? Три года — это долгий срок, чтобы провести его взаперти в холодной темной камере.

“Не давай ему ничего.

Страх для слабаков.

Ты не слабая. Ты хладнокровная убийца.”

Скрывая свою дрожь, я игнорирую голоса, кричащие в моей голове. Они подхватили мое время, проведенное здесь, и я слишком устала, чтобы остановить тени, которые начинают заражать мое зрение, цепляясь за стены, как зловещие ангелы смерти. Словно он может видеть каждую шестеренку в моей голове, Огастус внимательно наблюдает за мной.

В другой жизни я бы посчитала его красивым. Он уже на пути к среднему возрасту, но держится хорошо. Без сомнения, неприлично богатый, ухоженный и одетый в дизайнерскую одежду. Претенциозный пиздец.

Облизывая губы, я призываю немного храбрости.

— Где профессор Лазло?

— Досрочный выход на пенсию.

“Он врет.

Отрежь ему гребаный язык.”

— Я вам не верю, — говорю я вместо этого.

— По какой причине я должен лгать? У дорогого старого профессора был внушительный срок пребывания в должности, но эта роль требует предельной самоотдачи. Я здесь, чтобы продолжить его хорошую работу. Это включает в себя принятие вас в качестве моей пациентки, мисс Уэст. Так что на вашем месте я бы начал сотрудничать. Скорее раньше, чем позже.

Горячий взрыв паники обрушивается на меня достаточно сильно, чтобы затуманить мое зрение. Мысль о бесконечных часах, проведенных в этом клаустрофобном офисе с этой… “рептилией.” Ни хрена.

— Назовите хоть одну причину, по которой я не должен бросить вас обратно в камеру.

Его темная улыбка граничит с весельем, пока он ждет моего ответа. Я сдерживаю свой сарказм, заставляя себя быть рациональной.

— Я хочу поговорить с надзирателем.

Огастус смеется. — Мисс Уайт перешла на другие пастбища. Теперь я главный, и я задал вам вопрос. Вам лучше ответить на него.

Пытаясь снова сбежать, я останавливаюсь на наглой лжи. — У моих друзей есть связи. Юристы, которые без колебаний подадут в суд.

Огастус “пожимает плечами.”

Как будто это ни хрена не значит.

— Он имогут привлечь много нежелательного внимания к вашему институту.

— Хорошо для бизнеса, — протягивает он.

В поисках какой-нибудь крошки, чтобы предложить ему, я вздрагиваю, когда его руки хлопают по столу, мешая разбросанным бумагам. Он поднимается со своего места, возвышаясь надо мной, чтобы утвердить свое господство.

— Нет никакой угрозы, которую вы могли бы выровнять, чтобы купить вашу свободу. Итак, вот как это будет происходить.

Август достает папку из ящика, готовясь передать ее мне. Я боюсь содержания, новых навязчивых фотографий, которые можно бросить мне в лицо, или болезненных напоминаний о прошлом.

Как только он открывает рот, чтобы заговорить, нисходит хаос. Раздается оглушительный будильник, от которого мы оба замираем. Стук тяжелых ботинок отражает неравномерное биение моего сердца, и к тому времени, когда дверь открывается, Огастус уже выходит в коридор.

Я должна бежать, воспользоваться этим шансом и бежать. Но идиотская я, не могу подавить свое любопытство, и вскоре я следую за ним, неуверенно вглядываясь в хаос.

Одна из дверей камеры широко открыта. Звуки, доносящиеся наружу, выворачивают мой желудок самым ужасным образом. Мясной стук плоти о плоть, хруст костей, истерический крик.

“Так ли это звучит со стороны? Смерть?” Я никогда не была свидетелем, а не преступником.

— Это Пациент Семь, сэр. Он потерял это.

— Задержите его! Вызовите подкрепление, — приказывает Август.

Служба безопасности прибывает, чтобы восстановить порядок, превращая подвал в зону боевых действий. Мои ногти впиваются в дверной косяк, пока я наблюдаю, как из камеры вырывают клубок тонких, как палки, конечностей.

Тащащийся за взлохмаченные волосы, пациент нападает, как бешеный зверь, его изможденное лицо охвачено убийственной яростью. Красный след отмечает его побег на чистом полу.

Кровь… “блядь”, она льется изо рта.

Везде.

Мой ужас усиливается, когда из камеры вытаскивают медсестру, ее тело обмякло и не отвечает. Еще больше крови растекается в растущую лужу, хлещущую из раны на ее шее, покрытой глубокими четкими следами от зубов.