Глава 3.

Раз текила, два текилы... пол

— Тогда какого черта ты решила переехать в Теннесси? — спрашивает Тара.

Я работаю в больнице уже около двух недель, и стала тенью Тары с того дня, как начала работать на скорой. Теннесси совсем не похож на Вегас. Мало того, что люди разные, но и смены на скорой здесь гораздо спокойнее. Я смотрю на Тару и улыбаюсь, она поднимает бровь. Что я сразу усвоила, так это что у людей здесь нет проблем с тем, чтобы влезть в чужие дела или задать личный вопрос.

— Перемен захотелось, — я пожимаю плечами, убирая очередную папку с картами пациентов.

— Могу понять. Мне тоже хочется перемены, вроде прелестного песчаного пляжа и горячего парня, который будет усердно обо мне заботиться, — она улыбается, запрокинув голову, как будто представляет себя на пляже прямо сейчас.

— Отэм, Тара, — произносит низкий голос.

Мы с Тарой одновременно поднимаем глаза и улыбаемся.

— Как у вас дела, леди? — спрашивает доктор Ди, или Дерек. Он очень, очень привлекательный чернокожий мужчина; к сожалению, он также очень, очень голубой, а его парень еще горячей.

— Хорошо, — хором отвечаем мы. И смеемся, указывая друг на друга и крича:

— Чур меня!

Так получается, что я стала смеяться гораздо чаще с тех пор, как начала здесь работать. В общем, сейчас у меня более счастливые времена. Все мои коллеги очень милые и с ними легко ладить. До сих пор мне не попадался никто мелочный или подлый.

Единственное, что не изменилось, — это мои отношения с Кентоном. Я не могу справиться с тем гневом, который испытываю по отношению к нему. Может быть, это глупо и незрело с моей стороны, но он оскорбил мои чувства, обсудив меня с кем-то по телефону. Хуже того, я считала, что начинаю ему нравиться.

— Что вы, девочки, делаете в эти выходные?

— Мне нужно поспать, — говорю я, на секунду закрывая глаза. — Организм еще не приспособился к такому графику. Клянусь, если бы не кофе, я бы сейчас лежала лицом в стол. — К тому же, если я буду спать, то смогу и дальше избегать Кентона.

Он каждый день оставлял мне записки и каким-то образом узнал номер моего мобильного, и стал писать мне сообщения. Он не болтлив. В основном спрашивает, как я себя чувствую, не нужно ли мне чего-нибудь и обустроилась ли я на работе. Я ни разу ему не ответила. Кажется, он отчаивается. Я понятия не имею, как с ним встретиться, поэтому делаю самое простое — избегаю его, как чумы.

— Сон переоценивают. Вы двое должны поехать со мной и Стэном на выходные. В центре города только что открылся клуб. Мы могли бы пойти туда выпить и потанцевать. Будет весело, разве нет? — спрашивает Дерек.

Я смотрю на Тару, которая кивает, и сразу же соглашаюсь. Нужно соответствовать своему возрасту. Веселиться и гулять, и теперь, когда у меня есть люди, которым я доверяю, для этого есть.

— Конечно, но я не задержусь надолго. У меня в воскресенье днем запланирован обед с другом, — сообщаю я. Я обедала с Вив и ее семьей последние два воскресенья, и теперь она ждет, что я снова приду. У нее очень милая дочь. А в эти выходные должна приехать ее племянница, и Вив очень хочет, чтобы я с ней познакомилась.

— Прекрасно. Два бокала, не больше, — Дерек улыбается, и на столе звонит телефон.

Тара поднимает его и внезапно встает.

— Поняла, — говорит она, глядя на Дерека. — Когда? — спрашивает она и слушает еще несколько секунд, перед тем как повесить трубку. Она выходит из-за стола, и я следую за ней. — Скорая помощь в пути. Мужчина, тридцать четыре года, огнестрельное ранение в правое плечо. Он в сознании и, возможно, нуждается в переливании крови. Нам нужно все подготовить. Скорая через пять минут приедет, — говорит Тара, и мы втроем бежим по коридору, чтобы подготовить травматологическое отделение до прибытия пациента.

Подъезжает скорая, и происходит то, чего я меньше всего ожидала. Парень в сознании, смеется и шутит с медиками, как будто это для него обычное дело. Он не потерял столько крови, чтобы нуждаться в переливании, и не похоже, что пуля задела артерию; это было сквозное ранение. Все, что потребуется — наложить парочку швов и провести ночь в больнице.

— Вы уверены, что не хотите помыть меня губкой? — спрашивает Финн, наш пациент с пулевым ранением.

Я смеюсь, качая головой, но Тара, кажется, не так уж уверена, что откажет ему. Он высокий, худощавый, с приятной внешностью соседского мальчика и легкой улыбкой — что определенно делает его достойным зрелищем, от которого можно упасть в обморок.

— Не сегодня, красавчик, — говорит ему Тара, хлопая ресницами.

Он прижимает руку к сердцу, плюхается обратно на кровать и морщится.

— Ты ранила меня, блондиночка.

— Я уверена, что с твоим эго все будет в порядке, — улыбается она.

Тара действительно прекрасна. Она настоящая южная красавица —длинные светлые волосы, большие голубые глаза и приятный характер. На самом деле, глядя на них, мне представляются Кен и Барби.

— Ты должен быть осторожен с плечом, — ругаю Финна, когда он садится, вздрагивая.

— Можешь взять меня к себе домой и присмотреть за мной, — он ухмыляется, и я закатываю глаза.

— Извини, но я обещала своему соседу, что не буду брать работу на дом, — я посмеиваюсь, представляя, как поведет себя Кентон, если я появлюсь с парнем, у которого огнестрельное ранение.

— Отстойный у тебя сосед, — бормочет Финн.

— И не говори, — отвечаю я с улыбкой.

Секундой позже я каменею, когда голос позади меня бьёт по ушам:

— Что, черт возьми, происходит, Отэм?

Я медленно закрываю глаза, надеясь, что ошибаюсь. Когда поворачиваюсь, вижу четверых здоровенных парней, стоящих у двери, и в центре стоит никто иной, как Кентон.

— Отэм? — говорит один из парней. Я смотрю на него, и он улыбается. — Черт, босс. Та Отэм, которая работает в «Вандерс бэлт»? — он громко смеется, переводя взгляд с Кентона на меня и обратно.

Мой взгляд возвращается к Кентону, и я вижу, как ходят желваки на его скулах.

— Хм, — бормочу я, делая шаг назад.

— Вандербильт, — произносит Кентон низким рокочущим голосом. Гнев в одном произнесенном слове словно прокатывается по моей коже, вызывая мурашки. — Не двигайся, мать твою, — требует он, когда я делаю еще один шаг назад.

Я застываю, глядя, как он приближается, его взгляд впивается в меня. Чувствую себя прикованной к месту под этим пристальным взглядом.

Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, он обхватывает мой бицепс, а губы приближает к моему уху.

— Хватит, черт возьми, меня игнорировать, — рычит он.

Если судить по влажности моих трусиков, мне нравится его агрессивность. Я смотрю на доктора Ди, который пялится на Кентона с открытым ртом, и когда его взгляд встречаются с моим, он прикусывает губу. Судя по всему, от него я помощи не дождусь.

Кентон тянет меня из комнаты по коридору. Останавливается у первой же двери, мимо которой мы проходим, и его рука, которая не держит меня, тянется к ручке. Обнаружив, что дверь не заперта, он заглядывает в комнату, потом затаскивает меня следом за собой.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, оправившись от шока, что он здесь.

— Ты сказала, что работаешь в гребаном стрип-клубе, — говорит он, отпуская меня.

— Я никогда такого не говорила, — качаю я головой, скрестив руки на груди и наблюдая, как он расхаживает взад-вперед, словно зверь в клетке.

— Ты медсестра? — он останавливается в другом конце комнаты, глядя на меня. Взгляд перемещается с моей макушки до ног, обутых в кеды.

— Да, но это ничего не меняет, — шиплю я, наклоняясь вперед.

Он бросается ко мне, и я отступаю, пока не упираюсь спиной в стену. Не успеваю я осознать это движение, как его губы оказываются на моих, пальцы зарываются в волосы у меня на затылке, и я задыхаюсь. Он использует эту возможность, чтобы проникнуть языком мне в рот. Я пытаюсь сопротивляться, разорвать поцелуй, но он крепче сжимает мои волосы. Когда он прикусывает мне язык, я пропадаю.

Я целую его в ответ, и весь гнев, который чувствовала на его счет, уходит в этот поцелуй. Я кусаю его губы, нижнюю, потом верхнюю, и провожу ногтями по его волосам. Он рычит мне в горло, его большое тело сильнее прижимает меня к стене. Каждый из нас борется за доминирование, но он побеждает, придавливая меня к месту, его тело обездвиживает мое.

Оторвавшись друг от друга, мы тяжело дышим, оба все еще стоя вплотную друг к другу. Я чувствую, как каждый твердый дюйм его тела прижимается к каждому мягкому дюйму моего тела. Он прислоняется своим лбом к моему, и мне требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя. Глаза распахиваются и смотрят в его глаза.

— Это ничего не меняет, — тихо говорю я, губы все еще покалывает от его поцелуя.

— Ты совершенно права, — он делает глубокий вдох, его губы приближаются к моим. — Это ты, мать твою, все изменила.

— Отстань, — я толкаю его в грудь только для того, чтобы он сильнее прильнул ко мне.

— Ты не можешь отталкивать меня. Ты не имеешь права лгать мне, даже если ложь состоит в том, что ты умалчиваешь детали.

— Я никогда не лгала тебе, — бормочу я, отворачиваясь от него.

— «Вандерс бэлт» - это не чертова ложь? — Его ладонь поднимается к моей щеке, заставляя повернуть голову и снова посмотреть на него.

Ладно, может, я и соврала, но это была не ложь.

— Ты придурок, — говорю я, снова толкая его в грудь.

— Называй меня как хочешь, но я знаю, что ты тоже чувствуешь притяжение между нами. Не лги себе, черт возьми.

— Единственное, что я чувствую к тебе — это гнев, — рычу я.

Затем его рот снова опускается на мой, крадя мое дыхание. Этот поцелуй ещё мучительнее, чем предыдущий, и я всхлипываю, когда он отстраняется. Мои руки, которые пытались оттолкнуть его, теперь сжимают его футболку.

Он приближает губы к моему уху.

— Уверен, если засуну руку тебе в трусики, они окажутся мокрыми.

Я зажмуриваюсь, пытаясь избавиться от этого образа. Глаза распахиваются, когда его рука обхватывает тонкую ткань моей одежды.