Глава 30

Аксель

— Что, черт возьми, так долго? — Я почти рычу про себя, расхаживая.

По-видимому, оставление изуродованного трупа Джона не возымело желаемого эффекта, поскольку за весь день я не видел даже намека на скинхедов. Я надеялся, что они взбунтуются и устроят сцену, но эти жалкие неудачники заметно отсутствуют. Уже поздний вечер, и все здесь тихо, слишком тихо. Обычно во дворе что-то происходит, случайные игроки и люди просто болтаются. Тихий ропот почти всегда слышен из сотен голосов, которые составляют обитатели Гробницы.

Хотя сегодня почти тихо.

За несколько секунд до начала боя мир, кажется, замедляется. Кажется, что каждый удар сердца длится час, и ожидание еще на несколько секунд кажется невыносимым. Вот на что это похоже. На пороге чего-то катастрофического и жестокого, вся тюрьма затаила дыхание и ждет, что будет дальше.

Я не сомневаюсь, что они уже знают, что Анны больше нет, иначе у меня сейчас было бы много гребаных людей у моей двери. Думают ли они, что она сдалась, или знают, что скинхеды ее сдали, почти не имеет значения, в любом случае, я уверен, что все заметили, что вода и электричество все еще отключены. Спасибо, черт возьми, за предусмотрительность Анны в запасе воды, но даже этого не хватит больше, чем на несколько дней.

Не волнуйся, детка, я скоро вернусь…

Дважды хлопнув себя ладонью по лбу, я решаю, что больше не могу оставаться здесь и нихрена не делать. Мне нужно… что-нибудь.

Это ложь. Я знаю, что мне нужно, и это Анна, но сначала…

Итан идет ко мне, его одежда грязная и влажная, но в его глазах сияние, которого не было раньше. Я проверял его несколько часов назад, и работы ещё было много.

— Закончили? — Спрашиваю нетерпеливо, прежде чем Итан останавливается передо мной.

Мой взгляд устремляется за ним, но я не вижу других заключенных, которые работали с ним внизу.

— Не совсем, — отвечает он, качая головой, — но близко к тому. Мужчинам нужен был короткий перерыв, но мы все снова встречаемся внизу примерно через час. Мы закончим сегодня вечером, а затем сможем решить, что делать дальше.

Я чувствую, как мои внутренности сжимаются при мысли о том, что придется ждать еще какое-то время, но Итан, кажется, так доволен прогрессом, что я просто ворчу.

— Я…. — Прежде чем я успеваю продолжить, вокруг нас раздается треск динамиков.

Все мое тело мгновенно напрягается, и я не останавливаюсь, чтобы послушать, а сразу же ускоряю шаг к главным воротам. О, пожалуйста, пусть Дик выйдет. Забор, блядь, ворота или нет, ничто не удержит меня от того, чтобы разорвать этого мудака на части. При этой мысли меня охватывает порочная радость, и уголки моих губ приподнимаются. Я слышу шаги, следующие за мной, когда бессвязный голос говорит над головой, едва разборчивый.

— …D…9…Я лидер сейчас…

Я понятия не имею, что было сказано, но слово "лидер" звучит четко. Мое сердце колотится в груди, когда я понимаю, что они, должно быть, говорят об Анне, и мой темп ускоряется до такой степени, что я бегу.

Я не останавливаю свой порыв, врезаясь в закрытый внутренний забор, как раз в тот момент, когда большие внешние ворота начинают медленно открываться. Мои пальцы продеты сквозь сетку, моя грудь вздымается, когда открывается первая щель и сквозь нее светит ослепительное солнце. Я сразу же должен вскинуть руку, чтобы защитить глаза. Я не видел солнечного света с той стороны в….Боже. Охранники никогда не открывают ворота в это время суток, а свет невероятный. Из углов двора доносится несколько вздохов, когда сияние освещает углы Гробницы, которые не освещались дневным светом в течение двадцати лет.

Итан, наконец, останавливается позади меня, и я вижу заключенных, толпящихся на краю двора. Мои глаза слезятся от света, но я не отвожу взгляда, наблюдая, как силуэт проходит через открытые ворота и направляется к нам. Мои зубы скрежещут в ожидании увидеть того самого человека, и я позволяю своим глазам блуждать по сетке передо мной, слегка встряхивая ее. Я действительно должен был снять эту вещь давным-давно.

И снова кажется, что мир замедляется, когда фигура делает еще несколько шагов внутрь, и я чувствую, как морщится мой лоб, когда появляется вторая фигура, когда свет слегка смещается. Гораздо меньший силуэт становится четче, и из моего горла вырывается сдавленный звук, когда я понимаю, кто это.

— Какого черта Анна приходит сюда с Диком? — Бормочет Итан позади меня.

Кратковременная слепота исчезла, когда мои глаза привыкают к свету, и я ясно вижу, что это Анна, идущая без привязи. Мое сердце колотится в груди, когда я смотрю на нее с высоко поднятой головой, как всегда. Мои глаза блуждают по ее телу, но она выглядит в основном невредимой, за исключением того, что ее губа выглядит немного опухшей. Низкое рычание нарастает в моем горле, когда я начинаю биться и трясти ворота, удерживающие меня от нее.

Огонь горит глубоко внутри меня, разгораясь до чистого хаоса, когда я вижу, как Дик кладет руку ей на плечо, останавливая ее. Она не вздрагивает от его прикосновения, едва реагируя, она сразу же берет свое слово и останавливается не более чем в десяти футах от меня. Она даже не смотрит на меня.

С криком я начинаю толкать свое тело вперед, пытаясь прорваться, не обращая внимания на царапины и синяки, которые образуются мгновенно. Даже Итан слишком потрясен, чтобы остановить меня.

— Аксель, остановись.

Мой самый любимый голос в мире приказывает мне, и я немедленно слушаю. Падая на колени, я смотрю на нее, пытаясь игнорировать ухмылку, приклеенную к лицу Дика. Это не сложно, я не могу оторвать от нее глаз. Когда ее глаза ловят мои, я чувствую, как что-то внутри меня трескается. Исчез взгляд, который она приберегла для меня, тот, который заставил меня чувствовать себя достойным. Выражение ее лица теперь говорит о чем-то совершенно другом, о чем-то, что разжигает пламя внутри меня, а не мешает ему.

— Анна, — наконец удается выдавить из себя, и я вижу, как ее подбородок приподнимается чуть выше, прежде чем Дик наклоняется, что-то шепча ей. Она коротко кивает, прежде чем сделать еще один шаг вперед.

— Обитатели гробницы, — начинает она командным голосом. — Когда эти двери закроются за мной, я снова включу воду и электричество, как и обещала.

Несмотря на то, что я не вижу и не слышу большинство из них, я не сомневаюсь, что каждый мужчина здесь слушает каждое ее слово.

— Ничего не изменилось, — говорит она, ее глаза блуждают по открытому пространству.

Все во мне умоляет о ее внимании, о том, чтобы этот особый взгляд упал на меня, но этого не происходит.

Как будто я ничто, показывая мне:

— Ты, маленький засранец, ты, блядь, ничтожество…

Мое сердце застряло в горле, и я не могу дышать, когда я съеживаюсь в пространстве, слишком большом и слишком маленьком для одинокого маленького мальчика.

— Мама….

— … по-прежнему ваш лидер, и вы будете делать то, что я говорю, — заканчивает она, и я понимаю, что, должно быть, на мгновение отключился, потому что что-то пропустил.

Что она сказала? Я чувствую, как паника поднимается во мне, когда она начинает поворачиваться, бросая на меня последний взгляд.

И в этом взгляде я вижу только жалость.